— Уж если тебе угодно знать, — сказал я, — так я рад, что такая девушка, как Кэй, хочет выйти за меня замуж.
Биль покраснел, складки в уголках его губ стали глубже.
— Гарри, не знаю почему, но я ужасно люблю тебя.
— И я тебя. Надеюсь, ты не откажешься быть моим шафером?
Биль протянул мне руку.
— Не подумай, что я не рад. Кэй прекрасная девушка. Не забудь передать ей от меня самый горячий привет.
— Конечно, передам.
— Мне просто трудно свыкнуться с этой мыслью, — продолжал Биль, — но чем больше я думаю, тем больше мне нравится твоя женитьба. Давай выпьем еще по бокалу, и я выпущу Фрэнчин.
Теперь я был рад, что приехал в Нью-Йорк. Теперь, после того как я повидался с Билем, все мои сомнения окончательно рассеялись. Я хотел вернуться к Кэй, вернуться в тот мир, которому принадлежал.
— Гарри, а ты сообщил об этом Мэрвин Майлс?
— Нет.
— Ну хорошо. Я скажу ей сам.
25. Мы отправляемся в длинный-длинный путь
Как мне теперь представляется, после рождественского сочельника не я управлял событиями, а события управляли мной. Весь мир привык к мысли, что мы с Кэй должны пожениться, и все были довольны этим. Девушки, мои приятельницы, как и подруги Кэй, по-прежнему были милы со мной, но уже не проявляли ко мне такого интереса, как раньше. Когда я поделился своими наблюдениями с Кэй, она ответила, что то же самое происходит с ее знакомыми молодыми людьми. Все как-то отдалились от меня и Кэй, предоставляя нас самим себе. Сесилия Леверет, например, при нашей встрече изо всех сил старалась казаться любезной. Она заявила, что Кэй девушка хоть куда, хотя и старше ее (Сесилия помнила Кэй по школе, когда та была уже совсем взрослой и прекрасно играла в травяной хоккей), и тем не менее Сесилия уже ни разу не приглашала меня зайти к ним. Мы с Кэй были целиком представлены самим себе, словно, кроме нас, во всем мире никого не существовало.
По правде говоря, и с Кэй я мог встречаться не так уж часто. То она с матерью отправлялась приобретать одежду, простыни, полотенца, то мы вместе с миссис Мотфорд ходили по городу и осматривали дома и квартиры. Не раз заводили мы разговор о том, где станем жить после женитьбы — в Кэмбридже, в Бруклине или здесь, в городе, и в конце концов сняли небольшой дом недалеко от Эспланады. Вслед за этим началось бесконечное хождение по магазинам, где все мы трое — я, Кэй и миссис Мотфорд — рулон за рулоном перебирали обои и кусок за куском просматривали драпировочные ткани. Однажды я заикнулся было, что Кэй могла бы и без моей помощи выбрать нужные обои и драпировки, благо разбирается в них лучше меня, но добился только того, что навлек на себя ее неудовольствие. Наш дом будет в такой же степени мой, как и ее, заявила она, к тому же я должен понимать ее стремление обставить квартиру в соответствии с моими вкусами. Тогда я высказал пожелание отделать гостиную зеленым. Однако Кэй и миссис Мотфорд, которые только что спорили на эту тему не меньше часа, вдруг в один голос заявили, что зеленый цвет безобразен, раздражает глаз и не идет Кэй. Потом выяснилось, что Кэй утомлена и что миссис Мотфорд тоже утомлена, и на следующий день все начиналось сначала, и мы снова просматривали груды обоев всех цветов и оттенков.
Мне никогда не приходилось так часто слышать упоминания о смерти, как в те дни. Кое-что из обстановки мы могли получить уже теперь, однако другие вещи, например, ковры, кушетки и картины, должны были перейти к нам после смерти моей матери и миссис Мотфорд. Миссис Мотфорд завещала нам огромный персидский ковер из гостиной с изображением древа жизни, а после смерти матери в нашу собственность переходила картина Иннеса. Конечно, было бы целесообразнее при меблировке дома своевременно предусмотреть, что рано или поздно мы получим эти вещи, но стоило только упомянуть об этом, как мать и миссис Мотфорд сразу же выходили из себя. Они укоряли меня и Кэй, что мы рассуждаем так, словно они уже умерли, и что ни одна из них не собирается умирать только для того, чтобы доставить нам удовольствие. Как-то мать обвинила меня в том, что я жду не дождусь ее смерти, а Кэй пожаловалась мне, что миссис Мотфорд бросила ей такой же упрек.
— Гарри, — сказала Кэй, — давай договариваться обо всем только между собой. Тебе нравятся для гостиной обои в полоску?
— Какие именно? Все они в полоску.
— Иногда ты способен свести человека с ума. Разве ты не помнишь обои с тоненькими зелеными полосками? Ты же говорил, что тебе нравится зеленый цвет.
Боюсь, что я ничем ей не помог. У меня не хватало воображения представить себе, как будут выглядеть обои на стене. Иногда, если Кэй не чувствовала себя утомленной, — она сама принималась подшучивать над нашими хлопотами и утверждала, что все будет хорошо. Я тоже питал такую надежду. Мне хотелось только одного: чтобы все поскорее кончилось. Остаться наконец наедине с Кэй — вот чего я жаждал больше всего, о чем всякий раз и говорил ей, когда целовал, желая доброй ночи.
— Да, — обычно отвечала она. — Мы убежим от всего этого, и как можно дальше. Я так устала, что, по-моему, не слышу самое себя, когда думаю.
Когда стали поступать свадебные подарки, у Кэй появилось новое занятие: она наклеивала на них номерки и записывала в маленькую книжку. Меня удивляло, как много людей, о существовании которых я и не догадывался, знают обо мне. Теперь-то мне понятно, что это была в основном своего рода светская игра, в которую с тех пор играем и мы с Кэй. Сейчас я представляю себе, как это происходило. «Сын Пулэмов женится на девице Мотфордов, — говорил кто-нибудь. — Нам нужно что-то сделать. Мотфорды подарили нашей Беатрисе вазу из зеленого стекла, а что ей прислали Пулэмы? Что-то и они присылали».
Подарки постепенно заполнили комнату, где шилось приданое Кэй, а потом и гостиную наверху. Среди подарков то и дело встречались комплекты книг в красивых кожаных переплетах, авторы которых, неведомые мне писатели, солидные и робкие викторианцы, позабылись в послевоенной сумятице. Тут были книги по истории Англии, выдержки из знаменитых речей, картины известных зданий и садов и несколько томов мемуаров. Они стоят с тех пор на полках моей библиотеки и все еще хорошо сохранились. Были тут дюжины и дюжины тарелок, и, конечно, серебро, и столовое белье. Кэй заносила все вещи в записную книжку и сразу же отсылала благодарственные письма, не откладывая на будущее.
«И мне и Гарри безумно понравилась маленькая грелка для чайника и очаровательные салфеточки к ней. Где только вы сумели найти их? Когда мы переедем в наш новый дом, вы должны будете обязательно посмотреть, как они выглядят на накрытом столе».
Кэй стала бледнеть и быстро уставать, и мы с миссис Мотфорд все чаще уговаривали ее пойти наверх и отдохнуть. Но, видимо, только великие умы способны передоверять кому-нибудь власть, женщин же, способных на это, я пока не встречал. Кэй хотела знать, купил ли я подарки для шаферов, принял ли ее отец необходимые меры в отношении шампанского и действительно ли я знаю кого-нибудь, кто поможет нам приобрести пароходные билеты. Медовый месяц мы собирались провести в Европе, и Кэй хотела знать, где именно мы будем в тот или иной день. Не меньше интересовало ее, достаточно ли у меня багажа, не забыл ли я заказать номер в нью-йоркской гостинице и купил ли я билеты на пятичасовой поезд.
— Все в порядке, Кэй, — отвечал я. — Делаю все необходимое.
— Знаю, знаю, — говорила Кэй, — но если я не стану напоминать, ты обязательно что-нибудь забудешь. Тебе известно, когда приезжает Биль Кинг?
— Известно. Вечером накануне свадьбы.
— А как, по-твоему, мы не опоздаем на поезд? Что мы будем делать, если опоздаем? Ты достал золотую монету для вручения священнику Моуби?
— Да не беспокойся ты, Кэй!
— А что, если служащим гостиницы «Билтмор» вдруг придет в голову, что мы не муж и жена?
Миссис Мотфорд сказала, что свадьбу лучше всего сыграть в загородном доме, и потому она состоялась в имении Мотфордов в Конкорде. Имение находилось близ моста, где когда-то произошло ожесточенное сражение[29]; земли, прилегающие к дому, раскинулись до самого берега реки. В стене первого этажа сохранилось отверстие от пули из английского мушкета, о чем свидетельствовала надпись, высеченная на специальной мраморной табличке. Вплоть до самой свадьбы я не принимал всерьез ни пробитой стены, ни самого дома; я и не предполагал, как серьезно относятся к этому Кэй и все Мотфорды.
Биль Кинг приехал за день до свадьбы, как раз к обеду, устроенному для шаферов.
— Тебе не нужно ни о чем беспокоиться, — заверил он меня. — Чем меньше тебе придется думать, тем лучше.
Биль проверил, как обстоит дело с билетами, и взял на себя хлопоты о кольце и о золотой монете для священника. Он проверил, все ли нужное я положил в свои чемоданы и саквояжи, помог Гаю сделать то же самое с чемоданами Кэй и договорился с моей матерью и Мери, что они приедут на машине в Конкорд утром в день свадьбы.
