словом, её голос становился громче и уверенней.
— Хочу представить моего соседа. Его зовут Валентин Кречет. Он… — тут она немного запнулась, но дальше громко выпалила, — Он очень добрый и сильный. Вот.
Показав язык всему классу, села на свой стул и отвернулась. Я немного опешил от такого выступления. Похоже мне придётся вытаскивать всю ситуацию.
— И это всё?
— Такой малявка и сильный?
Учительница пока не предпринимала никаких действий. Я поднял руку, предотвращая следующие вопросы.
— И это главное. По крайней мере сейчас. А по поводу силы, — я встретился взглядом с говорившем про малявку и кровожадно улыбнулся, — милости прошу.
Заметил, как Кальмов опять дёрнулся, как будто моя улыбка предназначалась ему. Похоже, на линейке я слегка перестарался. То-то его коробит постоянно.
— Ну тогда сам добавь, что-нибудь к своему портрету. — подбодрила учительница.
— Занимаюсь плаванием и бегом по пересечённой местности.
— От кого бегаешь? — раздались смешки.
— Правильно будет, за кем. — я опять хищно улыбнулся, — охота такое дело, что пуще неволи.
— Кем хочешь стать? — продолжила учительница.
Да всё она слышала, но почему-то хочет, чтобы это услышали и другие.
— Хочу стать целителем.
— Наверное врачом?
— Нет. Врач лечит, врачует, а я хочу исцелять, раз и навсегда.
Молчание. Наверное, переваривают непонятные обороты.
— Хорошо. Что расскажешь о соседке?
— Хочу представить замечательного человека, Татьяну Артёмову.
На этих словах Танюшка повернулась ко мне.
— Она учится в музыкальной школе и мечтает стать композитором. И я верю, что она станет замечательным композитором. Ведь она жила на Байконуре. — по классу прошёл шелест, — она слышала завывания степного ветра, рёв взлетающих ракет и мелодию бесконечной вселенной с мириадами галактик. Она напишет много замечательной музыки и прекрасных песен. И слушая её песни по радио или напевая их своим внукам, вы будете говорить, что учились с автором в одном классе и будете гордиться этим. Я же горжусь уже сейчас, что не просто учусь с Татьяной в одном классе, но и сижу с ней за одной партой.
Я опустил взгляд и столкнулся с широко распахнутым глазом соседки, а по её щекам, стекали две слезинки.
Глава 25
Далее мы разобрали учебники и расписались за них в библиотечных карточках. Да, школа полностью обеспечивала нас учебниками бесплатно, но по окончанию учебного года, мы должны были сдать их назад в целости и сохранности. Так как потом по ним будут учиться другие. В случае безвозвратной порчи, надо будет возмещать, или покупать такой же новый, или вносить деньги в тройном размере.
Потом нас распределили по зонам ответственности. Я попал в сектор санитаров. В нём оказались ещё две девочки, заявившие, что они в будущем хотят стать врачами. А за соблюдением всего и вся, то есть старостой, поставили Ольгу Уханову. Ту самую, что так ратовала за порядок на торжественной линейке. Сколько гордости и уверенности она излучала, это просто не передать словами. Ну точно будущий руководитель. Так и пойдёт по пионерской, комсомольской и партийной линии. Уже сейчас есть понимание этого процесса. Похоже там родители из этой когорты. Только не высоко сидят. Иначе не попала бы в эту школу на окраине.
Наконец организационный классный час, который длился два урока, закончился и нас распустили на перемену.
Тут ко мне подошёл тот мальчишка, что заявил про малявку. Был он достаточно крупным, не толстым, а именно крупным. От него исходила уверенность в себе и ощущение превосходства над остальными. Он точно знал, что ему равных в классе нет. За его спиной маячил Валерка Кальмов. Ну с этим всё понятно. Он инстинктивно тянется к сильному и хочет примазаться к его статусу. Чтобы потом помыкать другими.
Задачка с двумя известными и вопросом: «На какой стороне я?».
— Ты что ли тут самый сильный?
Произнесено это было высокомерно, с долей брезгливости. Да где вас таких выращивают?
— Ну, во-первых, здравствуй. Меня Валентин зовут.
Протянул я ему руку для рукопожатия и улыбнулся. Тот видя, что его совсем не опасаются и спокойно говорят, как с равным, чуть промедлил, но руку пожал.
— Андрей.
— Очень приятно, Андрей. Во-вторых, про САМОГО сильного, никто не говорил. Хочешь им быть? Да ради бога. Я не против. Только подпевал всяких гони от себя прочь. — я кивнул на Валерика, — хорошему не научат, а то ещё и подставят.
Андрей немного опешил. Похоже соображалка у него не очень. Медленно переваривал информацию.
— Это как?
— Ты вот как хотел сильного выявлять? Дракой?
— Да.
— Ну подерёмся мы с тобой, нас потащат к директору. Там выяснится, что зачинщиком был ты. Вызовут родителей в школу. Ты спортом занимаешься?
— Да. Вольной борьбой. — вскинул он голову в гордости.
Ага. Любит свой вид спорта. Хорошо. Сейчас и сюда соли подсыплем.
— Вот. Там дойдёт до тренера, как ты свои навыки применяешь. Что он тебе сделает?
Тут Андрюха опустил голову.
— Выгонит из секции. Он предупреждал.
— Вот ты и оказался крайним и получил по всем статьям. А твой лепший дружок, Валерик, не причём. А ведь это он тебя подзуживал. Ведь так?
Андрей почесал затылок.
— А что тогда делать?
— А чего бы ты сам хотел?
Он застыл, так и не находя ответ. Да он сам не знает, чего хочет. Хотел покрасоваться своей силой, а выходит нельзя.
— Да чего ты его слушаешь? Вмаж ему, чтоб заткнулся и всё. — встрял Валерик, чувствуя неладное.
— Я ща, тебе, вмажу. Хотел поучить, вот сам и учи. Ну, чего стоишь? Ссыкотно?
Кальмова похоже задели эти слова и он, размахнувшись, попытался пробить мне по лицу. Ключевое слово, попытался, слишком уж его действия были неумелыми и больше на показ. Легко убрав голову влево, я схватил его правую руку за запястье и вывернул её.
Согнувшись от вывернутой руки, Валера просипел:
— Больно. Отпусти.
Не собираясь его отпускать, я спросил, участливым голосом:
— Тебе плохо? Родной.
— Да-а.
— Назови мне три причины почему тебе плохо.
— Потому, что ты руку выкрутил.
— Ответ не верный.
Я чуть подкрутил запястьем.
— А-ай, сука, отпусти.
— Три причины. — повторил я.
— Мне больно.
— Раз. Слушаю дальше.
— …
— Ну что же ты молчишь? Так можно и до звонка стоять. Может тебе перед ребятами стыдно?
Вокруг уже собралось чуть не полкласса.
— Да.
— Что, да?
— Стыдно.
— А ещё, наверное, и обидно? Ведь тебя скрутил, какой-то малолетка.
— Да.
— Не понял.
— Обидно. — уже чуть не сквозь слёзы проблеял пострадавший.
— Молодец. Можешь, когда захочешь. А теперь назови одну причину, почему я должен тебя отпустить.
— Прости. Я больше так не буду.
Слишком легко и быстро он это
