коротких, едва доходящих им до середины голени. Одна из девушек высаживала мелкие фиолетовые цветки в глубокую плоскую чашу из белого камня, заполненную землей и стоящую у основания лестницы, вторая держала в руках коробку с саженцами и по очереди подавала их первой.
Кто вообще высаживает цветы поздней осенью, зная, что до дня, когда везде ляжет снежный покров, осталось совсем немного времени? Хотя, если вспомнить необычно зеленые кроны деревьев у самого входа в Обитель, и такой же зеленый сад…
— По всей территории Обители работает очень сильная растительная магия? — спросил я Теагана. — Поэтому тут нет признаков осени?
Тот чуть улыбнулся.
— Обитель благословлена на вечное лето. Вы разве не заметили, как тут тепло по сравнению с площадью снаружи?
— Я слабо чувствую холод, — отозвался я, оглядываясь с новым интересом. — Не знал, что магия на такое способна.
— Это не магия. Это место лично благословлено богиней. В своем первом воплощении она жила здесь несколько десятилетий, и с тех пор законы природы над Обителью не властны, — ответил Теаган, и сейчас в его голосе прозвучало то же восхищенное благоговение, которое я привык слышать еще когда мы находились в Броннине и он рассказывал мне о деяниях аватаров Пресветлой Хеймы.
Если в сад вела небольшая калитка, то сейчас мы вышли через ворота, созданные, как и все в этом имении, рукой мастера, в этот раз мастера-кузнеца. Я даже остановился на мгновение, чтобы провести рукой по изящно выкованным узорам.
Теаган на мой жест чуть улыбнулся, но ничего не сказал.
До Первого Храма мы дошли минут за пятнадцать — по мощенной дороге, где каждый камень был отшлифован до идеальной ровности и пригнан к другому так близко, что щели между ними были уже, чем человеческий волос. Все дома, мимо которых мы проходили, выглядели как небольшие дворцы. И, конечно, нам опять встречались Достойные Братья с их подозрительными взглядами, уже привычно направленными на меня. Впрочем, порой попадались и другие люди, как в мантиях жрецов, так и в одежде нобилей, и хотя их внимание я тоже ощущал, с вопросами никто не подходил.
А сам Первый Храм…
Даже не знаю, что я думал увидеть. Каким может быть здание, основание которого заложила больше пяти тысяч лет назад сама богиня?
И то, что был этот храм огромен, и то, что стоял он на самой вершине холма, было ожидаемо, но…
— Но почему он черный? — проговорил я.
Разве Первый Храм Пресветлой Хеймы не должен был отражать ее имя? Быть белым, ослепительно-сияющим? Однако все в древнем здании оказалось непроглядно, чернильно-черным.
— Так пожелала богиня, — невозмутимо отозвался Теаган.
— Тогда почему все остальные ее храмы строят с белыми стенами?
— Так пожелала богиня, — повторил Теаган, и я заметил, что он чуть усмехается.
Какое-то время мы поднимались на холм в молчании. Потом, чуть в стороне от Первого Храма, я заметил множество людей и что-то довольно большое, закрытое плотной тканью. Теаган то ли проследил за моим взглядом, то ли сам тоже смотрел туда и счел нужным объяснить.
— Новая статуя Пресветлой Хеймы. Ее открытие и освещение будет сегодня в полдень. Вы выбрали удачный день для визита, Рейн.
Я поднял голову к небу. Судя по положению солнца, до этого события оставалось еще около часа — более чем достаточно, чтобы не торопясь посетить Первый Храм.
До ведущей к двери лестницы — тоже черной — осталось шагов сто, когда я ощутил притяжение.
Или это было не притяжение, а давление?
А может, напряжение?..
Мой разум никак не мог подобрать подходящее слово для описания того, что я почувствовал.
Я остановился. Теаган остановился тоже и повернулся ко мне. Его лицо было спокойно, но глаза смотрели внимательно, изучающе.
— Что это? — спросил я. — Вы ведь знаете, верно? Это… это…?
— Вы ощущаете тягу на таком расстоянии?
— Тягу? — повторил я и прижал руку к солнечному сплетению — пик странного ощущения приходился именно на это место.
Потом я взглянул на свою магию и едва удержался от изумленного вскрика — ее внутренние потоки, как обычно похожие на водовороты, разматывались, будто пряжа с веретена, и нити магии, как водные, так и огненные, уходили в сторону здания, впитываясь в стены Храма.
— Среднего уровня маги ощущают тягу только внутри Храма. — проговорил Теаган. — Сильные маги чувствуют ее еще до того, как входят в дверь. Очень сильные маги осознают, что происходит, едва начинают подниматься по лестнице. Но вы ощутили тягу задолго до того, как подошли к нижней ступени.
Жрец смотрел на меня, будто ждал объяснений, как такое возможно. Объяснять я, конечно, не собирался.
— Что такое эта тяга? — повторил я вместо того свой вопрос. — Вы же знаете. Скажите мне.
Настаивать на своем Теаган не стал, а на мое требование даже чуть улыбнулся. Только, в отличие от прежних улыбок, эта его глаз не коснулась.
— Первый Храм забирает у магов силу и хранит ее, — произнес он ровным тоном.
А, ну конечно!
— Понял, — сказал я.
— Что именно вы поняли?
Я перевел взгляд с Теагана на стены Храма.
— Дело в камне, из которого сложено здание. Только этот камень способен поглотить и накопить магию; белой разновидности с такими же свойствами не существует. Поэтому Первый Храм и пришлось сделать черным, верно?
— Верно, — после короткой паузы ответил Теаган. — Богине во время ее первого воплощения нужна была сила, чтобы защитить человечество, и наши предки отдавали ей все, что могли.
— А сейчас, — сказал я, делая следующий логический вывод, — сейчас сила в Храме накапливается в ожидании ее нового пришествия… Сколько я потеряю, если войду внутрь?
— Самое большее — треть вашего резерва.
— Не так уж много, — сказал я, не став, естественно, добавлять, что Кащи я каждое утро отдавал девять десятых.
— Тогда идемте, — Теаган сделал приглашающий жест.
Теперь, когда я знал, чем было это ощущение, оно больше не тревожило. Я лишь с любопытством наблюдал за тем, как вращаются мои потоки магии, и как нити Огня и Воды, плотно свитые вместе, все отрываются и отрываются от них…
Я ожидал, что, когда ступлю на черную лестницу, потеря ускорится, но этого не произошло.
Первый Храм оказался черным не только снаружи, но и внутри — там все было отделано
