Форма входа
Читем онлайн Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Максим Викторович Винарский
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
то есть вида или популяции, хотя для конкретной особи может обернуться страданиями или смертью (рис. 10.3).
Рис. 10.3. «Порядок клевания» в изображении карикатуриста{456}
В ХХ в. этологи выяснили, что социальная иерархия нужна для поддержания группы как целого, а от ее устойчивости, в свою очередь, зависит выживание отдельной особи. Группа – это не только клевки и потасовки, но и защита, которой пользуются все ее члены, независимо от социального статуса. При разнообразных издержках группового образа жизни он облегчает животным поиск пищи и убежища, помогает спасаться от врагов. Конечно, эти выгоды распространяются не на все сферы жизни. К примеру, когда дело доходит до размножения, высокоранговые самцы практически не оставляют шансов своим «худородным» собратьям, собирая половозрелых самок в тщательно охраняемые гаремы. А если «тучные годы» сменятся периодом нехватки пищи, воды или других ресурсов, «альфы» и «беты» без зазрения совести оттеснят «омег» от кормушки, обрекая их на верную гибель. Крайне жестоко с человеческой точки зрения, но ведь мы уже не раз говорили, что приоритетом естественного отбора является выживание группы, а не отдельной особи, и если уж кому-то погибать, то пусть это будут слабейшие. Снова беспощадная логика эволюции. Ранг особи в группе неслучаен и коррелирует с определенными ее свойствами, например физиологическими. Поэтому далеко не всегда залогом успеха служит грубая физическая сила. Например, у домовых мышей особи высшего ранга обладают наиболее сильным типом центральной нервной системы. В драках и схватках, предшествующих установлению иерархии, они проявляют наивысшую стрессоустойчивость{457}. Именно такие мыши имеют максимальную «ценность» в глазах естественного отбора. Преимущество в обладании самками, которое имеет кучка высокопоставленных самцов, с этой позиции тоже вполне объяснимо: чем «круче» самец, тем с большей вероятностью он обладает ценными для выживания качествами и потому «заслуживает» право передать свои гены максимальному числу потомков{458}. Только бизнес, ничего личного.
И вот здесь пора перейти к рассуждениям Конрада Лоренца, изложенным в его известной книге, озаглавленной «Так называемое зло. К естественной истории агрессии»{459}. Лоренц применил к объяснению агрессии «опасную идею Дарвина». Неправильно считать агрессию кромешным злом, поскольку в эволюции она может играть позитивную, созидательную роль, осуществляемую опять-таки посредством естественного отбора. В сообществах животных агрессивное поведение «является подлинным инстинктом – первичным, направленным на сохранение вида». Таким же, как инстинкт самосохранения или размножения. У животных, ведущих одиночный образ жизни, агрессия препятствует чрезмерной скученности, заставляет индивидов защищать свою территорию, что помогает популяции полнее использовать имеющиеся ресурсы. Возможно, позитивная роль агрессии заключается и в том, что она снижает частоту физических контактов между особями, препятствуя передаче инфекций.
При этом в большинстве случаев агрессия имеет ритуальный или предупреждающий характер и не превращается в убийство ради убийства. Как только раздражающий стимул затухает или исчезает, исчезает и агрессивное поведение. Вполне мирный малый суслик (Spermophilus pygmaeus), заметив сородича, нарушившего границы его владений, немедленно атакует его, стремясь изгнать за пределы участка. Но едва цель достигнута, агрессивный импульс быстро сходит на нет. И не случайно. Вздумай суслик преследовать нарушителя дальше и вторгнуться на его территорию, он сразу окажется в уязвимом положении, ведь там он чужак и объект агрессии хозяина{460}. У многих животных потасовки между сородичами очень короткие, потому что один из дерущихся, оценив свои шансы на победу, предпочитает уклониться от дальнейшей борьбы. А бывает и так, что во время стычки соперники обходятся вообще без физического контакта. Укусы, пинки и бодания заменяются символическими жестами и демонстрациями ярости и телесной мощи, своего рода «психологической атакой». В результате один из соперников, убоявшись, от поединка отказывается и удаляется, делая вид, что не очень-то и хотелось. По-настоящему серьезные бои обычно происходят в период установления иерархии в группе или «смены власти». Но, разобравшись кто из них «альфа», а кто «омега», животные перестают сражаться и возвращаются к мирной жизни, строго-настрого усвоив установившийся Hackordnung. Вот почему целью внутривидовой агрессии почти никогда не бывает уничтожение собрата. Чаще всего достаточно просто указать ему его место.
Но и агрессия, направленная на представителей другого вида, тоже, оказывается, имеет свою светлую сторону. Хищники держат под контролем популяции своих жертв, предотвращая массовые вспышки численности, которые приводят к перенаселению и эпидемиям. Именно ослабленные и больные особи в первую очередь оказываются в пасти или клюве хищников, которых за это и называют природными санитарами.
Все это очень хорошо, но как быть с проявлениями агрессии в повседневной жизни людских сообществ, причем не только на индивидуальном, но и на групповом уровне, вплоть до государственного? Прикажете и их считать «так называемым злом»? У Лоренца и на это есть ответ. Хотя агрессия играла важную роль в становлении нашего вида, не будем забывать, что сейчас человечество живет в обстоятельствах, крайне далеких от тех, что были в его первобытном детстве. Натура человеческая формировалась в небольших группах охотников-собирателей эпохи плейстоцена, когда люди сталкивались с совсем другими вызовами, чем мы сегодня. Агрессия была для них одним из средств выживания, борьбы не только с враждебной средой, но и с себе подобными – соседним кланом или племенем. Она способствовала развитию предприимчивости, лидерских качеств, самосознания личности{461}.
Цивилизация резко изменила наш образ жизни, но мозг и заложенные в нем инстинкты и эмоции остались, по существу, теми же – плейстоценовыми, допотопными. По мнению Лоренца, по крайней мере. В многомиллионных городах-«человейниках» с их скученностью и обилием не всегда желательных контактов эволюционно запрограммированные формы поведения дают сбой, если их не сдерживает никакая «социальная надстройка». Исходно здоровый инстинкт агрессии извращается, ведет к социальным патологиям; агрессия часто становится бесцельной, спонтанной, садистски жестокой. Позитив сменяется негативом, созидание – разрушением. Как выражается Лоренц, в условиях современной цивилизации инстинкт агрессии «сошел с рельсов». Иногда его удается сублимировать, например перевести в форму бескровных спортивных баталий – в футболе, боксе или восточных единоборствах. Но даже тогда окончательно загнать джинна в бутылку не получается, в любой момент он может вырваться на свободу – вспомним хотя бы совсем не спортивные побоища между группировками футбольных фанатов. Социальная иерархия в современных развитых обществах держится на «узаконенной» агрессии и принуждении, и анархистские проекты полного ее искоренения попахивают утопией. Не людское это изобретение, а эволюционное, и взять да и уничтожить его никак не получится{462}. В конце концов, что такое современное государство, как не иерархический порядок социальных ролей, привилегий, обязанностей и ответственности? Возможно, в далеком будущем люди смогут достичь состояния полного благодушия и безусловного равенства всех со всеми, но тогда их придется, видимо, классифицировать как представителей совсем другого вида – скажем, Homo sapientissimus (человек разумнейший). Или же, по Герберту Уэллсу, от будущего ничего хорошего ждать не приходится, потому что человек, полностью лишенный агрессивного инстинкта, выродится в слабоумного элоя. Нравится вам такая перспектива?
⁂
Кому-то из читателей взгляды Лоренца и других эволюционных психологов непременно покажутся оправданием и даже воспеванием агрессивного поведения. Найдутся и те, кто скажет, покачав головой: а что вы хотите от этих дарвинистов? Известно же, что теория Дарвина аморальна, лишает человека его божественного достоинства, низводя до состояния дикого зверя, которого можно укротить только насилием. Именно так воспринимали дарвинизм многие из его первых критиков – благочестивых жителей старой доброй Англии. С другой стороны, социал-дарвинисты конца XIX в. приняли агрессию за данность, призывая смириться с тем фактом, что человеческое общество обречено на вечную борьбу, в которой победа дается сильнейшим. Таков, по их убеждению, неумолимый естественный закон.
Постараюсь показать, что обе эти полярные точки зрения неверны. Вообще, спор о том, каков человек по своей природе, зол он или добр, ангел он или скотина, имеет очень долгую историю. До Дарвина в нем обычно участвовали богословы, философы и моралисты, но не биологи. Одна из двух крайних позиций утверждала, что люди от рождения злобны и эгоистичны и их может укротить только общество с его моральными запретами, жестокими законами и сильной властью. Уберите их, и немедленно начнется
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Максим Викторович Винарский бесплатно.
Похожие на Мертвый лев: Посмертная биография Дарвина и его идей - Максим Викторович Винарский книги
- От солдата до генерала: воспоминания о войне - Академия исторических наук - Биографии и Мемуары
- Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах - Вадим Юрьевич Солод - Биографии и Мемуары / Литературоведение
- Белые призраки Арктики - Валентин Аккуратов - Биографии и Мемуары
- Учение Чарлза Дарвина о развитии живой природы - Г. Шмидт - Биология
- Жизнь Маяковского. Верить в революцию - Владимир Дядичев - Биографии и Мемуары
- Лев Толстой и его жена. История одной любви - Тихон Полнер - Биографии и Мемуары
- Сокровенное сказание монголов. Великая Яса - Чингисхан - Биографии и Мемуары
- Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года - Александр Васькин - Биографии и Мемуары
- Книга воспоминаний - Игорь Дьяконов - Биографии и Мемуары
- Лев Толстой. Драма и величие любви. Опыт метафизической биографии - Игорь Мардов - Биографии и Мемуары
