Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне кажется, — спокойно сказала Элис, — было бы неплохо привести себя в порядок. У тебя все лицо в губной помаде.
— Спасибо, — ответил он деревянным голосом, вынимая носовой платок, и вытер им губы и щеки. — Так лучше?
— Намного. Ну, мне пора. Я убедилась, что у киноактеров вечеринки самые обыкновенные, хоть о них и рассказывают бог знает что.
— Спокойной ночи, — сказал Уэсли. Ему хотелось попросить у нее прощения, хотелось, чтобы ее глаза перестали быть холодными и чужими, но он не знал ни как это выразить словами, ни за что она должна его простить. — Ну пока, попозже увидимся.
— Может быть.
Боже мой, подумал он. Что я наделал! Пора убираться из Нью-Йорка. Он снова повернулся, к стойке и заказал еще виски. Когда он брал у бармена стакан, к нему подошел Рудольф.
— Хорошо проводите время, мистер Джордан?
— Чудесно. Гретхен вас ищет. Она беспокоится. Даже просила меня позвонить в отель.
— Меня задержали. Пойду поищу ее. А потом мне надо с тобой поговорить. Ты где будешь?
— Здесь.
Рудольф нахмурился.
— Не спеши, мальчик, — сказал он. — В Нью-Йорке бутылку виски найдешь и завтра утром, если постараешься. — Он дружески похлопал Уэсли по плечу и пошел разыскивать Гретхен.
Рудольф увидел ее на другой стороне площадки, где танцевали пары. Гретхен разговаривала со сценаристом Ричардом Сэнфордом. Рудольф мысленно отметил, что Сэнфорд не пожелал отказаться от неизменной куртки и, шерстяной рубашки с открытым воротом даже по случаю окончания съемок своего первого фильма.
— Больше всего меня беспокоит, — серьезно говорил Сэнфорд, — то, что в материале, который я пока видел, у героини мало крупных планов, а средним планам не хватает выразительности, а…
— Дорогой Ричард, — сказала Гретхен, — боюсь, что, подобно большинству сценаристов, вы увлеклись прелестями актрисы и не обращаете внимания на ее способности.
Сэнфорд покраснел.
— Это вы бросьте, — пробормотал он, — я с ней почти не разговаривал.
— Зато она с вами разговаривала, — сказала Гретхен. — А когда имеешь дело с такой молодой особой, этого более чем достаточно. Я очень сочувствую, что из-за других дел ей было не до вас.
— Вы меня недооцениваете, — обиделся Сэнфорд.
— Эта проблема занимает людей искусства более пяти тысяч лет. Вы еще к ней привыкнете.
— У нас с вами дружеские отношения не сложились. Вас просто раздражает то, что я мужчина. Я с самого начала это чувствовал.
— Во-первых, это не относится к делу, а во-вторых, абсолютная чушь. И если вы сами этого не знаете, то разрешите сказать вам, молодой человек, что в основе искусства лежат не дружеские отношения.
— Вы просто злобная, стареющая женщина. — Копившееся месяцами возмущение прорвалось в его голосе. — Чего вам не хватает, так это хорошего мужика. Но не находится достаточно вежливого человека, чтобы прийти вам на помощь.
Гретхен потерла глаза, прежде чем ответить.
— Вы талантливый, но неприятный молодой человек. С возрастом вы станете менее неприятным и, вероятно, менее талантливым.
— Зачем вы меня оскорбляете?
— В нашей профессии, — сказала Гретхен, — оскорбления не имеют значения. Вы меня раздражаете. И я, наверно, вас тоже. Впрочем, и это не имеет значения. — Но, дорогой Ричард, — она чуть коснулась его щеки, одновременно и ласково и угрожающе, — я обещаю служить вам исправно. Большего не просите. Я обещаю столько крупных планов и чувств, сколько может выдержать зритель. С нашей героиней проблема не в том, что ее на экране будет слишком мало, а в том, чтобы не было слишком много.
— У вас на все готов ответ. Мне ни разу не удалось вас переспорить, Кинселла предупреждал меня…
— А как поживает наш дорогой Эванс? — спросила Гретхен.
— Неплохо. — Сэнфорд смущенно переступил с ноги на ногу. — Он предложил мне написать сценарий для его новой картины.
— Значит, вы на пути в Голливуд?
— В общем… да.
— Очень рада за вас обоих. Вы, безусловно, будете довольны друг другом. А сейчас извините, мне надо поговорить с братом.
Сэнфорд безнадежно покачал головой. Когда она добралась до Рудольфа, тот посмеивался.
— Над чем это ты?
— Я видел, какое выражение лица было у этого молодого человека, когда ты от него отошла.
Гретхен скорчила гримасу.
— Мы занимались делом, требующим наибольшего напряжения творческих сил: старались как можно больше оскорбить друг друга. Одна картина, и он считает себя уже главным редактором «Кайе дю синема»[31]. Погибшая душа. Но невелика трагедия. Америка полна талантов, способных создать всего одну-единственную вещь. А где ты был все это время? Я беспокоилась.
— У нас неприятности в Коннектикуте. Доннелли готов кусать себе локти. Похоже, наш проект рухнет.
— Почему? Что произошло?
— Какое-то паршивое общество по охране окружающей среды возбудило против нас дело — требуют прекращения строительства. Мы целый день просидели с адвокатами.
— А я думала, что все в порядке.
— Я тоже так думал до вчерашнего дня. Мы-то покупали заброшенный фермерский участок. А теперь нам говорят, что это, видите ли, драгоценная заповедная земля, где полно редких птиц, чудесных оленей, прелестных змей. А за последние годы замечены даже три рыси. И вместо благодетелей стареющего человечества мы оказались городскими хапугами, намеренно загрязняющими чистый воздух суверенного штата Коннектикут, и к тому же врагами рысей. — Он полунасмешливо покачал головой.
— А что говорят адвокаты?
— Что если в конечном счете мы и выиграем, то на это уйдут годы. Доннелли чуть не плакал от досады, когда понял, сколько времени наши деньги будут заморожены.
— А где он?
— Я уложил его — он мертвецки пьян. Завтра у него настроение будет еще хуже. Да, вот еще что. Вчера мне звонил из Калифорнии один знакомый агент по фамилии Боуэн.
— Я тоже его знаю, — сказала Гретхен. — У него солидная контора.
— Он говорит, что до них дошли слухи об Уэсли и что он может устроить ему выгодный контракт. Если Уэсли собирается продолжать актерскую карьеру, то ему непременно нужен будет агент, а Боуэн ничуть не хуже других. Я хочу поговорить с Уэсли.
— Последний раз, когда я его видела, он, весь перемазанный губной помадой, атаковал бар.
— Я его тоже там видел. Постараюсь дать ему мудрый дядюшкин совет. — Рудольф наклонился и поцеловал Гретхен в щеку. — Поздравляю тебя. Ты отлично поработала. И так считает не только твой брат.
Он снова направился к бару, но Уэсли там уже не было. Бармен сказал, что он ушел пять минут назад.
Когда появился Уэсли, Элис сидела в гостиной и читала. По дороге домой он заглянул еще в два бара, где было так темно, что никто не спросил, сколько ему лет. Возвращение домой пешком оказалось делом непростым: тротуар почему-то все время ускользал из-под ног, а при переходе улиц страшно мешали обочины.
— Добрый вечер, — мрачно приветствовал он Элис.
— Добрый вечер, — бросила она, не поднимая глаз от книги. Он заметил, что на кушетке не постелено как обычно. У него было странное чувство, будто он видит перед собой не Элис, а ее отражение в покрытой рябью воде.
Пытаясь сесть, он не рассчитал расстояния и чуть не упал. А затем уставился на Элис, которая по-прежнему расплывалась у него перед глазами.
— Из меня не выйдет ничего путного. Ты напрасно тратишь на меня время.
— Во-первых, ты пьян, а во-вторых, я на тебя времени не трачу.
— Завтра, — сказал он, и звук собственного голоса показался ему далеким и странным, — я отдам тебе весь долг до последнего цента и у… у… уеду отсюда.
— Хоть сию минуту, — сказала Элис, по-прежнему глядя в книгу. — Я уверена, что тебе нетрудно будет найти другое место для ночлега. А о деньгах говорить не надо. Ты мне ничего не должен: все, что я для тебя делала, я делала не ради денег.
Он смотрел на нее, с трудом удерживая ее в фокусе.
— А ты не будешь возражать, если я скажу спасибо?
— Я возражаю против всего, что бы ты ни сказал, — бросила она. — Голливудский подонок.
— Я никогда не был в Голливуде, даже в Калифорнии не был, — сказал он глупо.
— Путаешься с проститутками! — Она швырнула книгу на пол. — И зачем я читаю эту проклятую книгу?
— Я думал, ты мне… ну… как сестра.
— Я тебе не сестра.
Уэсли подыскивал слова, но мысли и язык его не слушались.
— Ты говорила, что я умираю. В твоей книге. Ты хочешь, чтобы я был благородным и умер. Ты хочешь от меня слишком многого…
— О господи! — Она обхватила его голову и прижала к себе. — Прости меня. Я не хочу, чтобы ты умирал, Уэсли. Честное слово.
— Все хотят от меня чего-то такого, чего я не могу дать, — сказал Уэсли. — Я не знаю, где я. Ищи меня завтра в столе находок.
— Прошу тебя, Уэсли. Не говори так.
— Ты как-то сказала, что крадешь частицу моей души… Я слушаю, как ты стучишь по ночам на машинке, и говорю себе: «Вот уходит еще одна частица».
- Жизнь Клима Самгина (Сорок лет). Повесть. Часть вторая - Максим Горький - Классическая проза
- Вершина холма - Ирвин Шоу - Классическая проза
- Рывок на восемьдесят ярдов - Ирвин Шоу - Классическая проза
- Ошибка мертвого жокея - Ирвин Шоу - Классическая проза
- Дерево - Дилан Томас - Классическая проза
- Морская даль - Дилан Томас - Классическая проза
- Посетитель - Дилан Томас - Классическая проза
- Портрет художника в щенячестве - Дилан Томас - Классическая проза
- Раздумья на могиле немецкого солдата - Ричард Олдингтон - Классическая проза
- Мэр Кэстербриджа - Томас Гарди - Классическая проза