Форма входа
Читем онлайн Записки о польских заговорах и восстаниях 1831-1862 годов - Николай Берг
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Панютин прибыл на место с казаком и легко пробрался к самому дому Кредитного общества; но казака его не пустили, говоря, что «пану генералу не нужен эскорт, потому что его все любят и ничего ему не сделают: да здравствует генерал!»
Такое начало, шутливый, фамильярный прием не предвещали ничего доброго. Можно было заранее предсказать власти, с которой так обходилась толпа, неизбежное фиаско в переговорах.
Очутившись перед домом Кредитного общества, где творились главные чудеса и где были все коноводы затеи, Панютин спросил мягким голосом: «Что вы тут делаете, дети мои?»
«Творим поминки по умершему Земледельческому Обществу», – отвечали ему.
«А эти гирлянды?»
«Это заупокойный дар на могилу, по обычаю отцов, от провинций: Мазовша, Волыни, Украины, Подола и Литвы».
«А этот орел?»
«Это Польский орел: пришли поляки творить поминки по умершему польскому обществу; стало, тут и нужен наш
Польский орел: мы взяли вашего и занавесили, а на место его воздвигли нашего белого Польского орла».
«Все это, дети мои, называется беспорядком. Прошу вас как ваш друг, желающий вам всего лучшего: разойдитесь по домам, иначе навлечете на себя много неприятностей»[297].
«Ладно, мы разойдемся!» – сказало несколько голосов, и с этими словами часть народу действительно тронулась по Мазовецкой улице, потом по Свенто-Кршиской и заворотила по Новому Свету к дому графа Замойского, где теперь Русский клуб. Туда же направилось от Кредитного Общества и все остальное, лишь только Панютин уехал в Замок доложить князю о результатах своих переговоров с народом.
В передних рядах, стоявших у самого балкона, был виден тот громадный венок, о котором сказано выше.
Замойский был дома; но, несмотря на сильное удовольствие, которое он чувствовал при оглушительных криках толпы, наполнявшей скромный дворик скромного его палаца[298], не решился выйти на балкон, а послал секретаря своего Гарбинского[299] поблагодарить прибывших за внимание и принять венок. Но толпа продолжала вызывать самого хозяина. Он вышел…
Когда это происходило, в Замке отдано приказание выдвинуть на площадь войска, приблизительно в том порядке и количестве, как это было 27 февраля.
В Замке со времени начавшихся беспорядков стоял всегда какой-нибудь батальон. Офицеры помещались в тронной зале, где и обедали. Две роты солдат занимали библиотеку и залу над ней[300]. Рота располагалась в оранжерее и, наконец, четвертая – по разным комнатам, где случится. Одно время солдаты занимали даже и залу с колоннами, где, как и во всех других, имели для спанья солому.
Такую службу в марте и апреле 1861 года несли поочередно первый и третий батальоны Костромского пехотного полка и один Симбирского.
Когда отдано было приказание занять площадь войсками, генерал Хрулев[301], в ведении которого состоял первый отдел города с Замком, построил развернутым фронтом, от угла Бернардинского костела к третьим воротам Замка, две роты бывшего тогда на очереди в покоях Замка первого батальона Костромского полка. Роту послал он по Сенаторской улице вследствие слухов, будто бы там начали скопляться массы; но она скоро воротилась, ничего не могши сделать: массы действительно стояли сплошной стеной. Четвертую роту генерал повел лично, Краковским предместьем, к дому Кредитного общества, где манифестация, как говорили, продолжается; но, придя к месту, Хрулев не нашел никого: белый орел был снят. Бродившие кругом небольшие кучи народу сказали генералу, что толпа двинулась к дому графа Замойского, для поднесения ему венка; Хрулев туда, но и там уже никого не было[302]: массы прошли к Замку и стали против войск. Между простыми обывателями, во всяких незатейливых костюмах, виднелось много хорошо одетых. Кое-где мелькали даже и дамы.
Князь Горчаков, давший, как известно, делегатам слово явиться на площади при первом скопище народа[303], действительно пробрался в толпу, сквозь войска, около Съезда, в пальто и с хлыстиком в руках[304], и повторил несколько раз: «Rozchodźcie się! Rozchodźcie się!» («Расходитесь, расходитесь»). Но ему отвечали из толпы: «№е^ książe idzie do domu, mу jesteśmу w demu!» («Ступайте вы, князь, домой, мы дома!») Слышались фразы менее церемонные: «Wy rozchodźcie się, kapuśniaki! Jdz, stary, do domu, bo zimno: kataru dostanesz!» то eсть «Вы расходитесь, капусняки! Шел бы, старый, домой, холодно: насморк схватишь![305]»
Услыхав такие приветствия, наместник скрылся опять за рядами войск и послал к толпе своего начальника штаба, генерала Коцебу. Он въехал в массу верхом, сопровождаемый еще несколькими генералами и другими военными чинами. Каждый из них по-своему стал убеждать народ разойтись, но никто не двигался. Местами раздавались восклицания шутливым тоном: «Niech żyje jenerał!» («Да здравствует генерал!») Местами отпускались приветствия вроде тех, какие выслушал князь Горчаков. Иные молодые люди в рядах, ближайших к войскам, стоя от них на расстоянии какого-нибудь шага, а где и вплоть, вступали в разговоры с офицерами, в таком духе: «Скажите на милость, зачем вы тут стоите?» «Кажется, нам бы следовало спросить у вас об этом, – отвечали офицеры. – Мы бы не пришли, когда бы вас не ждали от Кредитного общества, где вы делали бог знает что». «Да вы уйдите, и мы уйдем!» – говорили опять из толпы. «Этого нельзя»! – возражали офицеры. «Ну, и нам нельзя!»
Были шалуны, предлагавшие солдатам сигар, и когда те отказывались брать, говоря, что им запрещено в строю курить, предлагавшие обращались к офицеру: «Ваше благородие! Позвольте бедному солдату покурить!»
Зрелище становилось час от часу невыносимее. Нужно было войскам все терпение русского человека и привычку повиноваться власти, чтоб выдержать эти сцены героически спокойно, не ринуться на дерзких и не наказать их. Но, несмотря на то что солдаты стояли как вкопанные, по их лицам и стиснутым зубам можно было легко угадать, что в них происходило и что вышло бы, если б дать им волю, какие бы клочки полетели к небу от этих угощателей сигарами! И то кое-где слышался глухой, сдержанный ропот вроде начинающей разыгрываться бури.
Несколько белых, находившихся тут же на площади, предвидя печальный исход шутки, пробовали всячески увещевать братьев, чтоб они разошлись. Куда! Толпа поднимала их на смех! Явились более влиятельные делегаты, и они ничего не сделали. Массы стояли не трогаясь ничуть. Насмешки над войском и дерзости продолжались.
Необходимо было положить этому какой-нибудь конец.
Уверяют, что разные высшие чины убеждали князя Горчакова, сидевшего у окна с биноклем в руках, послать Хрулеву приказание: «Действовать оружием, а если нужно, то и стрелять!», и князь отправил с таким приказанием адъютанта своего Мейендорфа, но Хрулев сказал будто бы Мейендорфу: «Я и так справлюсь!» – и, въехав в толпу верхом, он начал с ней переговоры. Толпа будто бы объявила генералу, что «не двинется с места, пока не будут уведены с площади войска». «Ну, хорошо, – сказал Хрулев, – я поворочу налево кругом, смотрите ж, и вы поворачивайте!» Это было обещано, но лишь только войска тронулись, как в толпе раздались хохот и браво. Войскам приказано занять прежние места.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Записки о польских заговорах и восстаниях 1831-1862 годов - Николай Берг бесплатно.
Похожие на Записки о польских заговорах и восстаниях 1831-1862 годов - Николай Берг книги
- У стен недвижного Китая - Дмитрий Янчевецкий - Биографии и Мемуары
- Записки «вредителя». Побег из ГУЛАГа. - Владимир Чернавин - Биографии и Мемуары
- Ярослав Домбровский - Владимир Дьяков - Биографии и Мемуары
- Записки цирюльника - Джованни Джерманетто - Биографии и Мемуары
- Из записных книжек 1865—1905 - Марк Твен - Биографии и Мемуары
- Дневники исследователя Африки - Давид Ливингстон - Биографии и Мемуары
- Белые призраки Арктики - Валентин Аккуратов - Биографии и Мемуары
- Дворцовые интриги и политические авантюры. Записки Марии Клейнмихель - Владимир Осин - Биографии и Мемуары
- Сравнительные жизнеописания - Плутарх - Биографии и Мемуары
- Солдаты без формы - Джованни Пеше - Биографии и Мемуары
