Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы жили уже у Большой Гавани, когда до нас дошла весть об отъезде господина де Мопена и прибытии нового губернатора, господина де ла Бурдонне. Все переменилось за несколько месяцев. Порт-Луи принял вид настоящей столицы с магазинами, батареями, с двумя малыми фортами для защиты Ложи и, главное, с каменной и украшенной колоннадой резиденцией губернатора в центре города.
Вскоре заговорили и о балах, что устраивала госпожа де ла Бурдонне, и о приданом, коим она оделяла невест, и о хлебосольстве нового губернатора. Он не разрешил себе взять концессию, как его предшественники, а купил имение в Грейпфрутах и назвал его «Монплезир». Он приглашал туда погостить главным образом выздоравливающих морских офицеров.
На следующий, восьмой день процесса неожиданно появились первые знаки того события, которое столь решительно повлияло на всю мою жизнь.
Едва нотариус вышел утром из дома, как тут же и возвратился с весьма озабоченным видом. Я хозяйничала на кухне, где находилась со мной госпожа Дюкло. Мы обе были в больших хлопотах, занимаясь приготовлением оленины. Каждые две недели солдаты охотились в окрестностях Порт-Луи и забитую ими дичь разделывали и распределяли по семьям. Это мясо надо было не мешкая либо зажарить, либо засолить, чтобы оно раньше времени не протухло.
— Анна-Мари, Армель! — закричал нотариус, как только ступил в гостиную.
Но так как мы не кинулись на его зов, он пришел в кухню. И вот там-то, с красными от оленьей крови руками, с горстями, полными соли, с прядью волос, упрямо спадающей на глаза, я и узнала о чести, оказанной мне одним поселенцем по имени Матюрен Пондар, который выбрал меня в супруги.
Вначале я онемела, потом овладела собой.
— Не знаю я никакого Матюрена Пондара, в жизни его не видела, — заявила я.
— Да и он, вероятно, вас никогда не видел, — сказал нотариус. — Он берет вас с закрытыми глазами. И вам повезло: он человек серьезный. Уже и название можно присвоить его концессии возле Грейпфрутов. Дом построен, стоит, есть несколько рабов, земли, и довольно обширные, вспаханы, урожай зерновых уберут через три-четыре недели. А не хватает ему, как он давеча мне сказал, только жены в помощь.
— Я не могу выйти замуж за незнакомого, — возразила я.
— Вот выйдете за него замуж и познакомитесь, — засмеялась госпожа Дюкло. — Мне сдается, что между холостяками вы не найдете на острове лучшего мужа. Не правда ли, друг мой?
— Бесспорно, — ответил нотариус. — И уж поверьте, что я позабочусь о вашем контракте. Никто не посмеет сказать, что девушка, жившая в моем доме, вступила в брак без контракта!
— Но почему бы ему не взять в жены Мари Офрей? Ведь и она покамест свободна.
— Уже нет, — возразил нотариус. — Вчера объявился Франсуа Видаль, пекарь. Там тоже я составляю контракт, ну и вас заодно оформим. Вице-префект апостольской церкви назначит день свадьбы.
— Это невозможно, — сказала я. — Мне надо подумать. Дайте мне хотя бы немного времени.
— Зачем? — спросила госпожа Дюкло. — Вы же приехали, чтобы создать семью, вам попался порядочный человек, какой у вас выбор?
— Вы ошибаетесь, выбор есть: я могу вернуться во Францию. Настоятельница приюта предусмотрела подобный случай и передала капитану деньги на обратный путь, если кто-то из нас откажется выйти здесь замуж.
— Вот новость так новость, — разочарованно протянул господин Дюкло. — Но где же сейчас эти деньги, ведь капитан в тюрьме и на нем висят тяжкие обвинения?
— Он должен был их передать вице-префекту. Вопреки указанию настоятельницы, он не вручил их мне, побоявшись возложить на меня такую большую ответственность.
— При чем тут священник? Доверил бы мне эту сумму.
— Но он же не знал вас, друг мой. А почему, Армель, именно вам? Настоятельница как-то особенно вам доверяла? Она вас ставила выше ваших подруг?
— Может быть, думала, что у меня чуть потверже характер.
Мне не хотелось распространяться на эту тему.
— Начинаю и я в это верить, — сказала госпожа Дюкло. — Значит, вы не дадите согласия, пока не увидите Матюрена Пондара?
— Да, это мое условие.
И я начала подготавливать к жарке кусок оленины.
— Неслыханно! — воскликнул нотариус. — Нет, вы сознайтесь, друг мой…
— Уймитесь, — сказала его жена. — Мне бы такой характер!
— Что вы хотите этим сказать?
— Ах, ничего, друг мой, разве вот только, что заседание начнется без вас и мы упустим добрую часть допросов.
Утро прошло без каких-либо происшествий. Покончив с жаркой, я принялась стирать. Рабы Вест-Индской компании каждый день приносили воду из ручья Большой палец и выливали ее в огромные чаны для хозяйственных надобностей. Жизнь в доме нотариуса была заполнена хлопотами, и, вешая простыни на просушку, я впервые подумала, что хорошо бы разделаться с этой нелегкой службой. И предложение, переданное через нотариуса…
Меня охватила страшная усталость. Чего я могла ожидать лучшего, нежели лучшая партия на острове? Если он не жалкий подагрик и не урод… У меня не было ни малейшего желания нянчиться с пожилым господином во время приступов подагры или по гроб своей жизни иметь перед глазами какое-нибудь чудовище! Матюрен Пондар или кто другой, лишь бы он выглядел поприличнее.
Повесив последнюю выстиранную вещь, я подошла к забору. Площадь пересекала госпожа Бельрив, за ней следовала, держа за руку девочку, Мари Офрей. А позади еще топал солдат, тащивший олений окорок. На площади мельтешил народ. Порой люди сталкивались друг с другом, обменивались несколькими словами
- Вечера на хуторе близ Диканьки - Николай Гоголь - Русская классическая проза
- Последний сон - Майя Анатольевна Зинченко - Периодические издания / Русская классическая проза / Разное
- Ожидание праздника - Марина Леонидовна Сушилова - Русская классическая проза
- Споткнуться, упасть, подняться - Джон Макгрегор - Русская классическая проза
- Переводчица на приисках - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Русская классическая проза
- Под каштанами Праги - Константин Симонов - Русская классическая проза
- Девять жизней Роуз Наполитано - Донна Фрейтас - Русская классическая проза
- Падение в неизбежность - Ирина Борисовна Оганова - Русская классическая проза
- Тряпичник - Клавдия Лукашевич - Русская классическая проза
- На лоне природы - Николай Лейкин - Русская классическая проза