– Мне нужно провести сканирование, – ответила я уклончиво. – Но, если там не скрывается неприятных сюрпризов, вероятно, астероид подойдет для вашего портрета.
Кажется, это выбило его из колеи:
– Нет. Речь идет не о том, чтобы высечь меня. Господи, конечно же нет. Это было бы глупым самолюбованием.
– Так кого вы хотите изобразить? – Про себя я уже перебрала все обычные варианты тщеславной ерунды: дорогой заказчику человек, любовница, героический предок.
– Все просто. – Он поменял изображение.
На фотографии было лицо юноши. Классические пропорции. Я почувствовала, что если бы мое образование не было столь фрагментарным, то сразу поняла бы, кто передо мной.
– Я не узнаю его.
– А должны бы. Я хочу, Лоти, чтобы вы высекли для меня голову Давида Микеланджело.
Ингвар приводит меня на общественный ледовый каток на западной окраине Свайбурга. Вне всякого сомнения, это – извращение. Массивные слои термоизоляции ограждают город от контакта с ледяной поверхностью Тритона. А тут пришлось решить огромное количество проблем, чтобы создать крохотную площадку, покрытую льдом, в самом городе. Конечно же, здесь стояли не сверхнизкие температуры, как на поверхности спутника, но все равно я чувствовала, что морозный воздух начинает покусывать тело. Каждый выдох сопровождает облачко пара, напоминающее хвост кометы. От холода Ингвар постоянно притоптывает и прихлопывает руками.
– Когда-то вы занимались другим, – начинает она. – Вы не всегда были художницей.
– Кажется, вы знаете обо мне все… а в чем тогда смысл нашего разговора, Ингвар? Если нам нечего обсуждать, я пойду.
– Да пожалуйста. Но вы же в курсе, что я кое-что знаю. Те люди, правда, погибли, Лоти. Я ничего не выдумала. Да, они были сквоттерами. Да, там никого не должно было быть во время столкновения. Так или иначе, правительство не сумело их защитить. Не было никаких предупреждений, а планетарная оборона оказалась не готова. Они послали корабли в последнюю минуту, попытались сбить объект с курса… – Ингвар качает головой. – Это не сработало. Им не хватило времени. Но сейчас у меня есть связь между вами и этим астероидом. И это доказывает, что ничего случайного в гибели Наяды не было. Сканда хотел, чтобы так случилось. А значит, это преступление, а не случайный сбой в механике небесных тел. А вы – соучастник.
– Ну хорошо. Подготовьте доклад для правительства. Уверена, они с радостью вас выслушают.
– Я могла бы поступить так. Может, так и сделаю. – На противоположной стороне катка репетирует любительский оркестр. Музыканты стоят на платформе в белом павильоне. Из-за замерзших пальцев они ужасно фальшивят. Ингвар приходится повышать голос, чтобы перекричать какофонию: – Вам нравилась предыдущая работа?
– Она приносила деньги.
На самом деле хорошая была работа, но я считала, что заслуживаю лучшего. Я рубила лед для сухогрузов. Берете обломок кометы километра два в поперечнике и начинаете обрабатывать его с помощью плазмы, лазеров и кумулятивных зарядов до тех пор, пока он не принимает симметричную правильную форму с центром тяжести в нужной точке. А потом кусок льда превращается в деньги на счету.
Еще там было чувство удовлетворения, которое испытываешь, когда отправляешь обработанную ледяную глыбу к голодным до сырья экономикам внутренней системы. На одной стороне закреплены двигатели, на другой – паучок навигации, а впереди длинное-длинное путешествие прямо к Солнцу.
– Но потом все поменялось, – говорит Ингвар. – Ни за одну ночь, конечно же. Но быстрее и сильнее, чем вы могли ожидать. Новые технологии, новые способы вести дела. И все это решали люди, которые не знали вас и которым было на вас плевать. Люди вроде Сканды Абруда.
– Я шла в ногу со временем.
Фигуристы лениво нарезают круги на льду. Большинство из них неумехи, но на Тритоне даже самое нескладное исполнение становится элегантным. И тут я неожиданно осознаю, что ни разу не видела здесь пустого катка. Девушка подпрыгивает, складывает руки и выполняет, наверное, двадцать поворотов в воздухе, прежде чем ее коньки успевают вновь коснуться льда.
Иногда высоко над эклиптикой я отключаю антенну «Лунной шаланды» от человеческой суеты и трескотни, настраиваюсь на частоту реликтового излучения. Слушаю шум творения. И именно так звучит каток: бесконечный космический шорох.
Над головой Нептун с безмятежным равнодушием смотрит на четырехугольную площадку. Может, очень скоро я бы выбросила из головы весь наш разговор. Но сделать это, когда и Нептун, и Наяда маячат наверху, очень сложно.
– И вы стали заниматься искусством? Неужели это было так просто? – спрашивает Ингвар.
Чего она так за меня волнуется?
– Либо это, либо голодная смерть. Думаю, я выбрала правильно. На жизнь хватает. – Я смотрю, как экскурсионный космолет скользит вдоль лика Нептуна, разделенного на две половины. Корабль сияет, как неоновая рыбка. – Хватало, пока вы не вмешались.
– Но вас ждало и разочарование. Были мечты, оставшиеся мечтами, нереализованные амбиции.
Тон, которым она спрашивает. Ничего не могу поделать с собой. Мне кажется, что в каком-то смысле она сейчас говорит о собственной карьере. Частный детектив: вряд ли самая гламурная или самая оплачиваемая специальность в Системе. Может, когда-то давно Ингвар надеялась на что-то большое?
Симпатия? Не совсем. Но, без сомнения, уже проблеск понимания.
– Мы все выбираем для себя лучшую долю, – говорю я. – Или пытаемся выбрать.
– Все не так плохо, не так ли? Я имею в виду: посмотрите на нас. Мы на Тритоне, рядом с Нептуном. Смотрим, как люди катаются на коньках. – У Ингвар зуб не попадает на зуб. – Прохладно, но, если захотим, пойдем куда-нибудь, где потеплее. Мы не голодаем, если нам нужно общение – мы находим компанию. И так повсюду. У нас есть прекрасные вещи, на которые можно смотреть. Прекрасные виды; есть что исследовать и с кем поболтать. Почему кому-то этого мало? Почему кому-то нужно от жизни больше, чем может дать Система?
Я уже вижу, к чему она ведет.
– Имеете в виду, почему некоторые хотят все это бросить?
– Я просто не понимаю. Но я была там, на Юпитере. Я видела космические верфи, на которых строят войдолеты. Их там столько, что не сосчитать. И туда постоянно течет поток добровольцев, достаточно богатых, чтобы купить место на этих кораблях. Даже после того, что случилось. – Ингвар топает ногами, спасаясь от холода. А в белом павильоне любительский оркестр начинает фальшивить очередное произведение. – Что не так с этим людьми? – снова спрашивает она, а я не понимаю, о ком идет речь: то ли о музыкантах, то ли о добровольцах в анабиозе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
