Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Куда, во второй листопрокатный или на «холодный»[4]? — вопрошает Валюшка.
Решаем в «холодный». По пути вокруг всё гудит, шипит паром, сверкает красными всполохами, пронзительно свистят тепловозы и в конце концов нас запирает между двумя составами. Как-то не по себе. Морда козелка почти втыкается в один вагон, корма — в другой, сзади. Вот, если честно, то есть один резон не пускать нас на территорию — можем сдуру не туда заехать и сгинуть, пропасть без вести, раствориться без остатка в какой-нибудь изложнице с жидким металлом. Без остатка, но с небольшим взрывом. Это взорвётся находящаяся в нас влага.
А кто знает, куда мы поехали? А никто не знает, потому что дежурного по горотделу мы в известность не ставили. Поставь — хлопот не оберёшься. Или его взять с собой надо будет, а это крюк, или к тому времени, когда мы за ним заедем, он не сможет составить нам компанию и заставит ждать, а потом окажется, что пора на вызов, или, или, или… Продолжать можно бесконечно. Так что в изложницу нам пока никак нельзя.
Хорошо кормят металлургов, а главное дешево. Нигде так плотно не подкрепиться на полтинник. А они, металлурги, ещё и молоко за вредность пьют. Пьют и смотрят на нас с интересом, но больше снисходительно. Вот, мол, ребята, мы занимаемся настоящим делом. А вы что?
Глава третья
И руку, как товарищу, пожал
Все-таки, самое скверное, с чем я столкнулся здесь, в этом мире — общежитие. Ну, привык я к отдельной квартире, к собственной ванне и, пардон, к унитазу, на который, кроме членов семьи, никто не ходит. Что поделать, нравится мне чистота и уют.
Думал, что привыкну к новым (то есть, старым) реалиям быстрее, что пребывание в больнице меня закалило, но все равно иной раз просыпаюсь от шагов в коридоре, от громких голосов за тонкой стенкой. И в общую душевую хожу с осторожностью, стараясь не вступать туда, куда не надо. А ведь когда-то все было пофиг. И не боялся, что подхвачу какую-нибудь кожную болезнь, постояв на деревянной решетке, и не смущали меня «места общего пользования».
Но спустя какое-то время поймал себя на том, что я уже перестал бояться и деревянной решетки, и трогаю ручки дверей без внутреннего содрогания. Руки, разумеется, мыл, но уже без того фанатизма, как в первое время. Наверное, это тоже правильно, потому что здесь недолго и впасть в маразм, а куда годится участковый, который не просто брезгует, а демонстрирует свою брезгливость, находясь на вверенной территории? У нас, простите, народ до сих пор в бараках живет, где сортир во дворе.
Да, еще я опять принялся пользоваться автоматами с газированной водой, не задумываясь — достаточно ли хорошо вымыт «многоразовый» стеклянный стакан? Зато газировка с сиропом оказалась очень вкусной. А еще — лимонад «Буратино» образца семьдесят шестого года гораздо вкуснее, нежели любая фанта или пепси из будущего, а уж квас из бочек двадцать первого века — это не квас, а пародия, если сравнивать с семидесятыми.
Но все-таки, к тому, что когда-то принималось как должное (да тот же стакан в автомате), пришлось привыкать.
Пытаюсь отыскать что-то полезное в своем проживании в общежитии, вспоминаю статьи из моей реальности, в которых пишут о том, что благодаря советскому коммунальному быту люди были и добрее, и более открыты.
Ну да, более открыты, и более, скажем так, подвержены коллективизму, менее индивидуалистичны.
Ну да, чем хорошо общежитие, так это тем, что в случае чего, можно одолжить у соседей что-то такое, чего не хватает в твоем хозяйстве. Хоть фотоаппарат, а хоть и штук пять картофелин, чтобы сварить нехитрый ужин. А при желании удастся сообразить трапезу из ничего — тут занял сковородку, здесь пять картошин и луковицу, а там немного растительного масла. А пачка соли всегда стоит на кухне. Красота!
Недавно один из соседей купил себе телевизор, так у него в комнате теперь обитает половина общаги. Смотрят все подряд — от спортивных соревнований и до «Невесты с севера» и концерта Ирины Архиповой.
Но плохо, что если ты что-то у кого-то одалживаешь, так будь готов, что и тебе придется давать соседям какие-то свои вещи. Мы не студенты, штаны-рубашки или ботинки друг у дружки не берем, а вот мой утюг постоянно кочует из комнаты в комнату. И возвращают его порой в неприглядном состоянии, поэтому приходится очищать нагар с подошвы. Сделаешь замечание — таращат глаза и говорят: «Ну и чё? Гладить-то можно!». Проще плюнуть и самому почистить, чем что-то доказывать. Вон, Лешка Воронцов, что обитал в моем теле, парень хозяйственный — у него припасен кусочек «бархатной» наждачной бумаги, чтобы чистить подошву утюга от нагара.
А еще соседи передают мой утюг друг другу. Одолжишь, скажем, его Пашке, а у того уже Колька взял, передал Петьке. Ищи-свищи свой же собственный утюг. А не дай, так станут потом гундеть — мол, Леха-жила, не хочет делиться. Помнится, как-то раз, отчаявшись отыскать свое же имущество, я просто купил новый, так в тот же вечер нашелся и старый. Зато теперь соседям одалживаю старый, а новый никому не даю. Зажал, скажем так!
А мне, как порядочному милиционеру, без утюга никак. Ведь не попрешься же на участок в мятых штанах и жеваной рубашке? Что люди скажут? Советский участковый должен служить примером для населения и образцом для подражания. Нет, у нас есть отдельные персонажи, которые и штаны не гладят, да и рубашку не меняют неделями. С ними постоянно
- Будни наемника - Евгений Васильевич Шалашов - Альтернативная история / Боевая фантастика / Попаданцы / Периодические издания
- Время перемен (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Альтернативная история
- Вставай, страна… - Виктор Александрович Ефремов - Прочее
- Дети Империи - Олег Измеров - Альтернативная история
- Тайная история сталинских преступлений - Александр Орлов - Альтернативная история
- Страна городов - Дмитрий Щёкин - Альтернативная история
- Первая любовь - Валерий Брюсов - Прочее
- Расширяя границы Вселенной: история астрономии в задачах - Евгений Гусев - Альтернативная история
- Опальный герцог (СИ) - Тимофей Тайецкий - Прочее / Попаданцы / Фэнтези
- Иной вариант - Владислав Конюшевский - Альтернативная история