Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мама? — прошептал Джейкоб, все еще покручивая пуговицу, болтавшуюся на его рубашке.
— Они пришли сюда славить Христа? — продолжила Хелен. — Они решили помолиться? Но когда кто-то из них платил десятину? Когда они приходили сюда на Пасху? Скажи мне, Люсиль. Вон там стоит мальчик Томпсон…
Она указала пухлым пальцем на группу подростков, толкавшуюся в заднем углу церкви.
— Когда в последний раз ты видела его в церкви?
Она насмешливо хрюкнула.
— Его так долго не было, что я подумала, будто он умер.
— Он действительно умер, — тихо ответила Люсиль. — Ты знаешь это, как и все остальные, кто сейчас глазеет на него.
— Мне казалось, что это собрание замышлялось только для нас. Ну, ты меня понимаешь.
— Каждый здравый человек осознает, что такого не должно происходить, — ответила Люсиль. — И, честно говоря, они здесь чужие. Но это собрание затрагивает их интересы. Почему им здесь не место?
— Я слышала, Джим и Конни живут в церковном флигеле, — сказала Хелен. — Ты можешь в такое поверить?
— Правда? Я не знала. Но почему они не могут жить под сенью церкви? Они наши сограждане.
— Они были нашими согражданами, — поправила ее Хелен без какого-либо намека на симпатию.
— Мама? — прервал их Джейкоб.
— Да? — ответила Люсиль. — Что такое?
— Я голоден.
Люсиль засмеялась. Напоминание о том, что у нее был оживший сын, который вновь проголодался, принесло ей огромную радость.
— Ты только что ел!
В конце концов, Джейкобу удалось оторвать от рубашки висевшую пуговицу. Он держал ее в маленькой белой руке и внимательно изучал, словно задачу по арифметике.
— Я голоден.
— Аминь, — сказала Люсиль.
Она похлопала его по колену и поцеловала в лоб.
— Когда вернемся домой, я найду для тебя что-нибудь вкусненькое.
— Персики?
— Если ты так хочешь.
— Глазированные?
— Хорошо.
— Папа и я могли бы… — с улыбкой начал Джейкоб.
— Мы с папой, — поправила его Люсиль.
Несмотря на середину мая, старая церковь раскалилась до кипения. Она никогда не имела системы воздушного кондиционирования, и при таком количестве людей, спрессованных, как осадочные отложения, застоявшийся воздух вызывал у прихожан тревожное чувство, что в любой момент могло случиться нечто драматическое.
Это беспокойство передалось и Люсиль. Ей вспомнилось, что она читала в газете или видела по телевизору сюжет о какой-то ужасной трагедии, которая началась из-за большого количества людей, собравшихся в маленьком месте. Здесь и бежать-то было некуда, подумала она. Осматривая помещение — с учетом толпы, бурлившей перед ней, — Люсиль на всякий случай намечала путь отступления. Проход к главной двери был заполнен людьми. Казалось, что все население Аркадии пришло сюда — все шестьсот человек. Буквально стена из живых тел.
Она замечала, как потоки новых людей с упорством и силой вливались в толпу, подталкивая ее к передним рядам. Повсюду звучали приветствия и извинения: «Добрый вечер», «Здравствуйте», «Прошу прощения», «Я не нарочно». Это напоминало прелюдию к трагическим смертям во время паники и бегства. Хорошо, что все происходило вежливо, подумала Люсиль.
Она облизала губы и покачала головой. Воздух становился плотным и тяжелым. Прихожанам уже некуда было двигаться, но люди по-прежнему заходили в церковь. Она чувствовала это нараставшее давление. Наверное, на встречу приехали активисты из Бакхеда, Ваккамо и Ригельвуда. Бюро старалось проводить собрания во всех городах, и каждое из них подвергалось нашествию особых группировок. Они чем-то походили на фанатов известных рок-звезд, которые кочевали за своими кумирами с одного представления на другое. Но эти люди преследовали агентов Бюро. Приезжая на городские собрания, они выискивали повод для воинственных заявлений и будоражили народ призывами к восстанию.
Люсиль заметила в толпе мужчину и женщину, которые выглядели как репортер и фотограф. Она видела этого мужчину на снимках в нескольких журналах и даже читала о нем статью. Он запомнился ей всклокоченными волосами и щетиной на лице. Люсиль полагала, что от таких людей пахло океаном и обломками кораблекрушений. Женщина была вызывающе одетой. Безупречный макияж и волосы, стянутые в «конский хвост».
— Не удивлюсь, если где-то поблизости стоит фургон новостного канала, — сказала Люсиль.
Ее слова затерялись в шуме толпы.
Словно по подсказке режиссера, из арочной двери в углу кафедры вышел пастор Питерс. За ним семенила его миниатюрная и хрупкая жена. Она была одета в черное платье, в котором выглядела еще тоньше и меньше ростом. Женщина обильно потела, деликатно вытирая платком лоб и брови. Люсиль попыталась вспомнить ее имя. Оно было таким же маленьким и хрупким. Обычно люди стараются не замечать подобных имен, как, впрочем, и женщин, которым они принадлежат.
Демонстрируя пример библейского противопоставления, пастор Роберт Питерс был высоким и широкоплечим мужчиной. Многим прихожанкам нравились его темные волосы и неизменный загар. Он выглядел крепким и прочным, как камень. Такие люди рождаются, вскармливаются и культивируются особым образом жизни, который вращается вокруг зла и жестокости. Хотя за время его службы в местной церкви Люсиль ни разу не слышала, чтобы он повышал свой голос. Речь, конечно, не шла о голосовых модуляциях в кульминационные моменты некоторых проповедей, где вариации громкости выражали порывы души. Люсиль знала, что гром в голосе пастора был не гневом рассерженного Господа, а уловкой для привлечения людского внимания.
Когда священник и его жена приблизились, она с усмешкой сказала:
— В этой давке чувствуется вкус ада. Не так ли, преподобный?
— Да, миссис Харгрейв, — ответил пастор Питерс.
Его большая голова слегка качнулась на массивной шее.
— Наверное, мне придется попросить часть людей выйти наружу. Я ни разу не видел, чтобы наша церковь была настолько заполненной. Хотя сначала нам стоило бы пустить чашу по кругу, а уже потом избавляться от лишней публики. Мне нужны новые шины.
— Тише, преподобный!
— Как поживаете, миссис Харгрейв? — спросила жена пастора.
Она прикрыла рот маленькой ладонью, приглушая тихий кашель.
— Хорошо выглядите, — печальным голосом добавила женщина.
— Ах, бедняжка! — произнесла Люсиль, поглаживая волосы Джейкоба. — Как вы себя чувствуете? У вас такой вид, будто вы вот-вот развалитесь на части.
— Я в порядке, — ответила жена пастора. — Это все из-за погоды. Здесь ужасно жарко.
— Нужно попросить прихожан, чтобы какая-то часть собравшихся вышла наружу, — повторил мистер Питерс.
Он приподнял ладонь к бровям, словно его слепило солнце.
— Для такого скопления людей у нас слишком мало выходов.
— В аду вообще нет выходов, — мрачно пошутила Хелен.
Пастор Питерс улыбнулся и пожал ей руку.
— А как поживает этот славный мальчик? — спросил он у Джейкоба.
— Нормально.
Люсиль похлопала ладонью по его колену.
— Нормально, сэр, — поправился он.
— Что бы ты сделал с этой толпой? — со смехом спросил пастор.
На его бровях блестели капли пота.
— Как, по-твоему, Джейкоб? Что мы должны сделать с этими людьми?
Мальчик пожал плечами, и Люсиль еще раз похлопала его по колену.
— Не знаю, сэр.
— Может, нам отправить их домой? Принести шланг и окатить всю публику водой?
Джейкоб улыбнулся.
— Священникам нельзя так поступать.
— Это где такое сказано?
— В Библии.
— В Библии? Ты уверен?
Мальчик кивнул головой.
— Сэр, хотите посмеяться? Папа учит меня разным шуткам.
— Правда?
— Угу.
К огромному смущению Люсиль, широкоплечий пастор опустился на колени перед Джейкобом. Ей не хотелось смотреть, как священник пачкал свои брюки из-за второсортных шуток, которым Харольд учил ее сына. Бог знает, какими они были. Возможно, они вообще не предназначались для святого места.
Она затаила дыхание.
— Что учебник математики сказал карандашу?
— Хм!
Пастор потер гладко выбритый подбородок и задумчиво нахмурил брови.
— Понятия не имею, — наконец признался он. — Что учебник математики мог сказать карандашу?
— Сейчас я озадачу тебя, — ответил Джейкоб.
Он весело рассмеялся. Для некоторых людей это был лишь детский смех. Но другие, кто знал, что хохотавший ребенок еще несколько недель назад считался мертвым, не могли решить, как реагировать на веселье мальчика.
Пастор засмеялся вместе с Джейкобом. Люсиль тоже присоединилась к ним, благодаря Господа, что ее сын не стал рассказывать шутку о карандаше и бороде. Священник сунул руку в нагрудный карман пиджака и с торжественным видом вытащил небольшой леденец, завернутый в фольгу.
- Срубить крест[журнальный вариант] - Владимир Фирсов - Социально-психологическая
- Дом тысячи дверей - Ари Ясан - Социально-психологическая
- For сайт «Россия» - Кира Церковская - Социально-психологическая
- Проза отчаяния и надежды (сборник) - Джордж Оруэлл - Альтернативная история / Публицистика / Социально-психологическая
- Между светом и тьмой... - Юрий Горюнов - Социально-психологическая
- Все зависит от тебя - Гоар Маркосян-Каспер - Социально-психологическая
- Традиционный сбор - Сара Доук - Социально-психологическая
- Аэроторпеды возвращаются назад - Владко Владимир - Социально-психологическая
- Сатан - Иннокентий Маковеев - Героическая фантастика / Социально-психологическая
- Крик после боли - Агоп Мелконян - Социально-психологическая