Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Много я потеряла», – говорила она, когда приглашала нас с девятимесячной Луизой к себе в гости. У нее дома всегда было чисто и вкусно пахло розами. «Много я обрела», – повторяла она мне, словно делилась со мной чем-то ценным, накопленным на протяжении долгих лет своей жизни. Она уже давно ни с кем не разговаривала о себе, и как только у нее появились свободные уши, она начала эксплуатировать их, как могла.
– Она плачет, потому что она – абсолютно здоровый ребенок, а не потому, что хочет тебя позлить. Дети в таком возрасте не умеют делать назло. Твое раздражение на нее – это твое бессилие, но не ее вина.
Было бы хуже, если бы она не плакала, а все время молчала. Такие дети больны, и во взрослой жизни они становятся крайне беспокойными людьми.
Я качал Луизу у себя на коленях.
– Мне приходится работать, когда она спит. Я сплю иногда по несколько минут в день. У меня такое чувство, словно в моих жилах течет не кровь, а кофе. Когда я смогу выспаться, Мадлен?
– В старости сможешь засыпать, когда тебе вздумается. Только, к сожалению, просыпаться будешь с ранними пташками, и выбрать удобную позу перед сном станет гораздо сложнее. Я уже девятнадцать лет просыпаюсь ровно в пять тридцать утра, иногда, хоть и редко, с небольшими погрешностями в пять – восемь минут. Это уже вошло в привычку и стало частью меня.
– Вас не пугает старость?
– Ты хотел, наверное, спросить – не пугает ли меня смерть. Верно? – Мадлен засмеялась. – Молодежь думает, что если человек пожилой, значит, он уже одной ногой на этом свете, и пора покупать ему грядку на кладбище.
Я покраснел оттого, что сказал глупость, продолжая качать на руках свою дочь.
– Мне семьдесят три года, и если я завтра не встану со своей постели, то вряд ли кого этим удивишь. Да, я боялась смерти, все мы боимся неизвестности, такова человеческая природа. Но вот буквально на днях я кое-что для себя поняла. Это случилось за несколько дней до вашего с Луизой приезда, когда я чуть не сыграла в ящик.
– Что произошло, Мадлен?
– Я, как обычно, поливала бегонии ранним солнечным утром, – она на мгновение затихла и посмотрела на уснувшего ребенка, кажется, Луизу убаюкивал голос Мадлен. Моя собеседница улыбнулась, а затем перешла на шепот.
– Затем я услышала, как кто-то громко постучался в мою дверь. «Кто бы это мог быть в шесть десять утра?» – подумала я и в спешке выбежала с балкона на кухню, но не заметила деревянного табурета на своем пути и упала головой вниз.
В моих глазах она разглядела неподдельный интерес и с таинственной улыбкой продолжила дальше свой рассказ.
– Мне снился сон. Очень яркий сон, словно это было не виденье, а настоящая жизнь. Передо мной стоял знакомый мне человек, которому я отдала сорок лет своей жизни. Бедный Луи, который скончался от сердечного приступа десять лет назад. Он смотрел на меня осуждающе, сердито, словно я была в чем-то виновата перед ним. «В чем дело, Луи?» – спросила наконец я. В этом сне, в отличие от других снов, я знала, что он мертв. «Ты знаешь, Мадлен, я решил подать на развод. Мы с тобой давно уже не пара». – «Вот оно что, старый козел! Ты встретил кого-то лучше за десять лет?» – Он немного замялся: «Нет, но…» – не успел договорить он, как я очнулась.
Прошло меньше минуты, как мне показалось, а между тем я пролежала на полу одиннадцать часов. Как странно тянется время, не правда ли?
Нужно было уже идти домой и укладывать в кроватку Луизу, но мне ужасно хотелось ее дослушать до конца.
– Что произошло дальше?
– А ничего. На моем теле не было ни одного ушиба, такое ощущение, словно я ударилась головой не об пол, а о подушку. Даже шишки на лбу не осталось. Чудеса!
– Я не совсем об этом.
– Когда я на следующий день спросила соседей, кто приходил ко мне в такую рань, то услышала, что никто не приходил. Все крепко спали, а кто не спал, тот счел бы дурным тоном явиться в такое время.
– Может быть, ваши дети?
– Исключено. Моя дочь живет в Марселе и приезжает ко мне, только отправив предварительно письмо. А незапланированных поездок в гости она не совершает.
– Тогда кто? – любопытство терзало мою душу.
– Я так и не узнала, но этот вопрос меня беспокоил куда меньше, чем другой.
Мадлен умела создавать интригу. Ее таланту рассказчика можно было позавидовать.
– Я не могла никак понять, почему Луи вдруг вздумалось со мной развестись. Мы прожили сорок лет душа в душу, бок о бок. Я проплакала два года по нему, а потом еще один год выдавливала слезу для людей. Я не могла себе уяснить, мой юный Андреа, почему этот эгоистичный старик – знаю, я тоже не первой свежести роза – но почему же он подвел меня в самый неподходящий момент?
– Чем он вас подвел, Мадлен? Я не могу понять.
– Тем, что на том свете за меня нужно будет замолвить доброе слово, а затем там все показать. Как люди живут, где теперь мое место. Ведь в неизвестность и тьму страшно ступать одной, я все это время надеялась на него. Я прожила с Луи сорок лет не для того, чтобы развестись в самое неподходящее для меня время.
Я смотрел на нее и не понимал – шутит ли она сейчас или говорит серьезно. Во всем, что она говорила до этого момента, был виден абсолютно здравый смысл.
– Понимаешь, Андреа, мой муж был удобен как никто другой, и после его кончины мне трудно пришлось одной. Ой, как трудно! Представь себе на секунду шестидесятилетнего ребенка, который, как и твоя Луиза, учится ходить, кушать с ложки, который смотрит на самые обыденные для любого взрослого вещи, не зная их названий и свойств. Я будто лишилась сначала зрения, а затем правой руки.
– Я вас понимаю.
– С одной рукой живется хуже, чем с двумя. Но спустя несколько лет рука отросла. Луизе, кстати, не пора в кроватку? Ее тело, наверное, затекло, как и твои руки.
– Пустяки. Мы дослушаем вашу историю и уйдем, – заверил ее я. Она спросила больше из вежливости, конечно, она бы нас не отпустила на середине своего рассказа. Только не Мадлен!
– Да здесь и нечего даже дослушивать. Позавчера я пошла в церковь. Стало быть, мне теперь нужно отмаливать и отпевать свою душу самостоятельно, раз мой муж отказался это сделать за меня. Луи был святым человеком, честное слово! Ни одного плохого слова за сорок лет я от него не услышала. Такая уж наша судьба – не слышать плохого из уст нелюбимых. И тогда мне стало еще страшнее не открыть однажды в пять тридцать свои глаза, когда грехов у меня больше, чем винограда в виноградниках Бордо. Да, было время, когда филоксера сожрала чуть ли не все виноградники Франции. Но это было давно.
– Вы говорите сейчас серьезно?
– Как никогда. Филоксера была беспощадной, тогда виноделие пережило серьезный кризис.
– Я о грехах.
– Более чем. Я пришла в церковь и сказала святому отцу, чтобы он бросил все свои дела и начал отмаливать мою душу, пока я не передумала. Чтобы все мои даже самые мелкие грешки смыл с моего бренного тела святой водой.
– А он что?
– Он развел руками и сказал, что я должна сама спасти свою душу. Он может только выслушать мои грехи, а отпустить их или нет – это уже решает не он, а Бог. Я на священных землях не частый гость, скажу тебе по секрету, Андреа, но даже я поняла, что передо мной стоит дилетант, халтурщик, который незаслуженно ест свой хлеб, запивая дешевым вином. Он меня еще напоследок ударил по самому больному, когда я спросила, может ли бывший муж за меня там замолвить слово. И считается ли бывшим муж, если нас разлучила только смерть, но не государственные органы уполномоченной власти.
Мадлен тихо встала и медленно зашагала к верхнему шкафчику, чтобы достать оттуда еще одно блюдце с сахаром.
– Что вам ответил святой служитель?
– Святой Георгий мне сказал, что мы приходим в этот мир одни и уходим из него тоже одни. Он расстроил меня своим заявлением, что Луи не смог бы в любом случае меня там выставить святой и безгрешной. «Потому что грехи, как и ваша одежда, будут видны всем, и встречать вас будут по этой одежде, и провожать по ней же», – никогда не забуду его слова. Сколько в них пафоса. Бррр.
Да, о чем это я! – Старушка задумалась. – Андреа, можно тебя попросить об одном одолжении?
– Конечно, Мадлен. Я вас внимательно слушаю.
– Мог бы ты выслушать, когда у тебя появится свободное время, еще один мой рассказ. Предупреждаю сразу, он другой, в нем нет мистики и церковных деятелей, а только жизнь. Какой бы прозаичной она ни была. Мне бы хотелось перед тобой исповедаться…
– С удовольствием. Мы можем зайти завтра днем. У вас очень вкусный чай.
– Это травяной, из горных растений. Я от него хорошо сплю.
– До завтра, Мадлен.
Я медленно встал и бережно понес Луизу к двери, ступая тихо и осторожно, чтобы не разбудить. Пожилая Мадлен опустилась на колени и стала обувать мои босые ноги, а затем завязала шнурки на моих туфлях.
– Благодарю вас.
– Буду ждать вас завтра. До встречи.
К сожалению, на следующий день мы не смогли зайти к тетушке Мадлен, так как у Луизы на руке я обнаружил странное аллергическое высыпание, и уже в который раз пришлось побеспокоить Гюстава.
- Мистер Уэст (ЛП) - Льюис Р. Дж - Современные любовные романы
- На голубом глазу - Элла Чак - Прочие приключения / Современные любовные романы
- Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) - Моника Мерфи - Современные любовные романы
- Почти мой (СИ) - Риз Лаванда - Современные любовные романы
- Гибель Тайлера (ЛП) - Довер Л.П. - Современные любовные романы
- Оставить в прошлом (ЛП) - Уильямс Уитни Грация - Современные любовные романы
- Право стать отцом (СИ) - Ладыгина Наталия - Современные любовные романы
- Прекрасный дикарь - Каролайн Пекхам - Современные любовные романы
- Изменить нельзя простить (СИ) - Томченко Анна - Современные любовные романы
- Ирландский спаситель - М. Джеймс - Современные любовные романы