– Потому что ты сын Кавказа, – серьёзно ответил Огрызкин. – Ты это пятно (пусть и придуманное, понарошечное) вынесешь, а я – нет. Хоть и алтайский сибиряк, а не вынесу. Я с ума сойду, Аслан, и всех вас перестреляю. И всех детей перестреляю, и женщин, и стариков, чтоб не жили на такой земле… Там же не горцы, Аслан, были, если с детьми правда. Там отродье. Если с детьми правда, то нелюдей – я просто уверен – кое-как и наскребли-то для одного раза. Весь Кавказ с лупой облазали, в каждое ущелье заглянули. И не хватило, Аслан! Недостача всё равно! Добивали наёмниками отовсюду.

– Лучше б нас захватили, – буркнул Берциев.

– Это ещё бы кто кого, – произнёс Ракитянский и прервал привал: «Строиться! Огрызкин – первый! Я – замыкающий!».

Мороз лютовал… То тут, то там одиночными и очередями стреляли кедры, словно за ними держали оборону партизаны. На многих деревьях, мимо которых проходили ребята, имелись вмятины от ударов колотом (что-то вроде деревянного молотка-киянки с баскетбольный рост, с помощью которого сбиваются с макушек созревшие шишки). Технология добычи такая: ручка втыкается в землю, и три человека принимаются бить по кедру. Один из мужиков стоит спиной к стволу и направляет колот, двое других с оттяжкой молотят по дереву, словно забивая гвоздь, шляпа которого размером с ковбойскую. Дубасят по кедру непрерывно, чтобы он завибрировал и сбросил орех. Наверх при этом никто не смотрит – можно получить по лбу. Все только слушают. Сорвавшиеся с макушки шишки заявят о себе свистом. Раззявишь рот, не успеешь укрыться под набалдашником колота – набьёшь себе то, за чем пожаловал, соберёшь урожай ещё и с головы. Таёжники знают истинную цену ореха. Он баснословно дорог даже от производителя. Походи-ка по горам с тяжеленным молотком. Полазай-ка в «когтях» электрика на макушки кедров за недошедшей до кондиции шишкой. Покрути-ка утыканный гвоздями барабан-ёж, отделяя зёрна от чешуи. Попросеивай-ка через сито орешки, избавляя их от шелухи. Поотвеивай-ка их, посуши-ка, попрячься-ка со своим промышленным, по мнению инспекторов, объёмом в полтора-два мешка «чистого» на выездах из тайги – узнаешь тогда чё почём.

Наши четырнадцатилетние герои познали адов труд по сбору ореха в десять лет. Поначалу они не могли сбить и трёх шишек с кедра. Всё больше им приходилось лазить на макушки деревьев и сшибать урожай длинными палками-удочками. Производительность труда была невысокой, как и сами ребята. Несмотря на серьёзную, до насупленных бровей Вия физподготовку (да простит мне читатель это пышное восточное сравнение), дело не ладилось. Но осенью 2004-го, буквально за несколько месяцев до описываемых в книге событий, неожиданно наступил прорыв. Имя ему – акселерация. Мальчики вдруг вытянулись, раздались в плечах, и колот, бывший для них как бы трёхмерной прописной «Т», словно усох до строчной буквы.

Ребята расслабились при входе в свой промысловый квадрат. Тому, что территория принадлежала мальчикам с Зимнего конца города, не было никаких свидетельств в виде флажков, зарубок или щитов с надписями. Люди итак знали рубежи своих участков. Что касается животных, то границы для них обозначались по-звериному – жидкими и твёрдыми отправлениями. Во время пребывания в тайге высохшие, припорошенные и разложившиеся метки непрестанно подновлялись, как подкрашиваются выцветшие и облупившиеся заборы. Это было верхом непрофессионализма, так как людская вонь, как известно, отпугивает дичь. Прекрасно знали об этом и мальчики, но, тем не менее, уже второй год продолжали упорно проверять мочекаловую гипотезу Лёньки Свиблова с Летнего конца города. Малец предположил, что зверьё должно со временем принюхаться и привыкнуть к квинтэссенции человеческого естества (прям так и выразился, злодей), а там, мол, не только с добычей проблем не будет – недалеко и до приручения отдельных видов. Дерзкая эта мысль подкупила всех своей простотой, и весь мальчишеский мир принялся создавать эффект присутствия людей где только можно.

Пока гипотеза о приручении видов проверялась, таёжному городу ничего другого не оставалось, как, помимо домашнего, держать дикий скот. Условно держать, конечно. Никаких загонов, стаек, ферм не было – фауна бродила на воле. И всё же было во всём этом много от первобытного животноводства. Зверей не только убивали. Их и подкармливали. И даже не подкармливали – кормили на убой. Причём на убой больше в переносном, чем в прямом смысле. Шведские столы буквально ломились от сена, овса, отрубей и отходов. Несмотря на это, одомашнивание почти не продвигалось: волки не превращались в собак, рыси не трансформировались в кошек, зайцы не эволюционировали в кроликов. Атомарные успехи зимних и весенних подкормочных кампаний перечёркивались летом и осенью, когда пищи для хищников и травоядных в тайге имелось вдосталь. Невдомёк было курсантам, что должны были пройти не годы, а тысячелетия, чтобы волк лёг возле дома двуногого существа и отпел лесную глушь в своём сердце.

Мальчишеские неудачи только радовали наставников. Тут была суровая метода. Ребят учили безответной любви. Не жди взаимности ни от зверей, ни от людей, терпеливо делай своё дело изо дня в день, из года в год – вот доблесть, достойная древних. И строились для голодающих птиц социальные кафешки под открытым небом, где кедры становились официантами и получали на кормушки-подносы чаевые в виде помёта соек и фазанов. И возводились для недоедающих жвачных крытые столовки, в которых подавались разнотравные сухпайки, посыпанные серо-белыми лизунцовыми комками. И закатывались в зимние берлоги бочонки c щедрыми пчелиными взятками, чтобы у таёжных хозяев, взявших на лапу после пробуждения, не случилось весеннего обострения.

У мальчиков всё шло гладко. Скоро они должны были разбрестись по участку, как грибники, и начать проверку силков, ловушек и капканов с мёртвыми и живыми зверьками, укутанными в несбыточные грёзы женщин северных широт. В ребятах пробудился охотничий азарт. Сердцебиения участились. Дыхания спёрлись. В глотках пересохло. Мальчики заоблизывались, и их губы стали трескаться и кровоточить, как лёд под ливонскими рыцарями в сорок втором тыща двести.

Азарт приглушил инстинкт самосохранения. Если нижние ярусы тайги ребята ещё хоть как-то контролировали, то верхние стали игнорировать. Это была роскошь, позволительная степнякам, имеющим дело только с первым этажом природы. Степнякам – да, но никак не таёжникам. Кто не знал – сибирские леса подметают небо. Кто забыл – вечнозелёные макушки венчают не игрушечные, а настоящие звёзды.

Две грациозных рыси, – ушные кисточки которых, казалось, были просто созданы для того, чтобы перед эфиром ласкать лики телеведущих, – передвигались по ветвяным мостам густой тайги. Размеры кошек поражали. Львы? Холодно. Тигры? Теплее. Барсы? Горячо. Природа удостоила рысью чету высокой чести – первой водрузить флаг на вершине эволюции своего вида.

Хищники создали пару на время гона и охотились вместе уже около недели. Самка была знакома с человеком – точнее с его прямоходящим летним вариантом, малопривлекательным для нападения сверху. А вот зимняя версия людей в плане охоты устраивала кошку вполне. Её любовника тоже. Спины идущих лыжников так аппетитно сгибались, представляли собой такие хорошие площадки для приземления, что просто нельзя было не прельститься. Вдобавок к этому спортивная горбатость визуально уменьшала мальчиков, что немаловажно для хищников средних размеров. В общем, дичь приняла решение десантироваться на потерявших бдительность охотников. Рыси обогнали мальчишеский отряд, выбрали место для нападения и стали ждать приближения ребят. Самка гримасничала. Её бойфренд пришпоривал себя куцым хвостом…

Воздух! – распорол безмолвие крик арьергардного Ракитянского.

С неба падали логотипы сибирского филиала фирмы «Пума». Не прошло и двух секунд после синхронного прыжка рысей, как два мальчика стали проседать, словно мартовский снег, складываться сверху вниз, подобно взорванным башням-близнецам в Нью-Йорке. Два клубка с рычанием и визгом закатались по снегу. Первый удар хищников приняли на себя травоядные: кролики на головах и овцы на туловищах. Шкуры мёртвых спасали шкуры живых.

Нельзя сказать, что два мальчика, которые подверглись нападению, отличались бесстрашием. Храбреца ведь только тогда можно назвать храбрецом, когда в его окружении есть антиподы. Однако трусов среди ребят не водилось. Градус отваги был у всех высокий и примерно одинаковый: у кого плюс тридцать два по шкале мужества, у кого – плюс тридцать четыре. Короче, жара да жара. Между тем для адекватных, быстрых и решительных действий в минуты смертельной опасности всё-таки необходимо испытывать боязнь (не путать с ужасом), чтобы в кровь выбросился адреналин. Этого требует инстинкт самосохранения, которым мальчишки обделены не были. Они чувствовали, если так можно сказать, линялый страх. Их состояние было сродни волнению студента перед сессией: убить не убьют, но могут отчислить.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Нецелованные - Алексей Леснянский бесплатно.

Похожие на Нецелованные - Алексей Леснянский книги

Хедхантеры (сборник) - Алексей Боярский - Русская современная проза
Город на холме - Эден Лернер - Русская современная проза
Русская комедия (сборник) - Владислав Князев - Русская современная проза
Анфиса в Стране чудес - Наталья Рубанова - Русская современная проза
Злоключения Ларисы в стороне без чудес - Ирина Никифорова - Русская современная проза
Комната одиночества - Александр Волков - Русская современная проза
Ссыльный край - Петр Мохирев - Русская современная проза
Аквариум (сборник) - Евгений Шкловский - Русская современная проза
Человек, о котором говорил Нострадамус - Эдуард Майнингер - Русская современная проза
Совместить несовместимое. Роман - К. Феофанов - Русская современная проза

Оставить комментарий