– Каков подлец! – воскликнула Жизель с возмущением неожиданно резким, презрительным. – Ещё и соблазнил, чтобы наверняка.
– Наверняка что? – растерялась я.
– Супружество по воле императора, без ведома твоей семьи, – пояснила Жизель, глядя на меня с сочувствием. – Твой отец может оспорить это решение, ни он, ни ты не давали согласия на брак с Шевери и контракт будет согласован и подписан без участия твоего отца.
– И кто-то рискнёт спорить с императором?
– Отчего нет, Асфоделия? Есть законы и Стефанио – император, а не один из богов, он не всесилен и не всевластен. Мы его подданные, а не фигурки чёрно-белой игры. Но добиться расторжения обручения до венчания можно лишь в случае, если девушка останется чиста. Поэтому, к сожалению, порою случается так, что нечестные фрайны, не желающие упускать выгодный брак, соблазняют или даже насилуют девушек. Чаще всего, когда не уверены в согласии семьи или опекунов фрайнэ, когда могут возникнуть вопросы касательного самого фрайна. И если девушка забеременеет, то пути назад вовсе не будет, ибо редко какая семья готова принять дочь незамужнюю, не вдовую и при том на сносях. О подобных вещах почти не говорят во всеуслышание, однако они существуют, хотим мы того или нет.
Потому и сообщить родителям о скором появлении зятя счастливая невеста может только после объявления, и домой разрешат поехать лишь после свадьбы. Я-то на Сонну не рвалась, но не стоило забывать о семье Асфоделии, о её родных, что волновались, не имея возможности ни получить весточку от дочери, ни передать от себя.
Конечно, не все поголовно залетают с первого раза, однако если предположить, что я вдруг попала – попаду – в число «счастливиц», то через два-три месяца уже точно будет ясно, станет ли Эветьен папой… даже раньше.
Твою ж дивизию!
Впору сесть и начать причитать о собственной женской глупости. Эветьен тоже хорош – знает же, что я не Асфоделия, обратно на остров под родительский кров не побегу, брать с меня нечего, и всё равно полез.
С поцелуями и своим торсом обнажённым.
А я согласная и на всё готовая. Секса, млин, захотелось да с конкретным мужиком. Ещё и размышляла на полном серьёзе, не пойти ли б самой…
Дура. Как есть дура.
– Жизель, раз пошла такая пьянка… – я смяла во вспотевшей ладони тонкую ткань. – Есть ведь способы защиты… от нежелательной беременности? Понимаю, таблетки или что-то подобное требовать глупо, но…
– Я могу спросить у Чарити, когда вернёмся в столичный дворец. Женщины в Вайленсии сами решают, когда и сколько раз им носить дитя, поэтому они пользуются специальными настоями, – Жизель посмотрела на дверь и понизила голос: – Имей в виду, в Империи считается, что лишь богам ведомо, сколько должно быть детей у женщины, и потому средства против зачатия полагаются греховными и богопротивными. И ты же понимаешь, что если… – девушка посмотрела выразительно на мой живот, – то настой едва ли поможет.
– Ну, значит, выношу, рожу и пусть Эветьен сам занимается своим орущим спиногрызом, – бросила я в сердцах.
А я, как замужняя и наследника роду подарившая, с чувством выполненного долга заведу любовника и в загул уйду.
Будет знать.
* * *
Объявление прошло на редкость скучно и невпечатляюще. Во время ужина, после вереницы основных блюд, Эветьен поднялся со своего места, приблизился к столу, где сидели избранные. Я без энтузиазма встала, мы чинно прошествовали к императорскому столу, замерли перед ним, будто на сцене. Эветьен знаком попросил тишины и сделал собственно объявление, короткое и лаконичное. По такому великому событию Стефанио даже спустился к нам, взял меня и Эветьена за руки и символически соединил, подчёркивая монаршее происхождение данного события. Выдавил скупую улыбку и вернулся на стул под балдахином. Мы тоже, под вялые аплодисменты и неуверенно поднятые кубки, выслушав по пути с дюжину заискивающих поздравлений. Эветьен сопроводил меня обратно и занял своё прежнее место. Брендетта вытаращилась на меня с ожидаемым изумлением, недоверчивым, непонимающим, Нарцисса глянула испуганно и почему-то обернулась к столу, за которым сидели рыцари. На людях Тисон хранил непроницаемое выражение лица, словно происходящее не касалось его никаким боком, и потому сейчас и головы ко мне – или к брату – не повернул. Тайнес и Перри обменялись удивлёнными взглядами – впрочем, не более удивлёнными, чем остальные присутствующие, – и только Морелл кивнул едва заметно. Нарцисса тут же отвернулась, потупилась. Элиас покосился на Тисона, потом перевёл тяжёлый взор на меня, посмотрел оценивающе. Снова качнул головой, точно вынося отнюдь не льстящий мне вердикт, и тоже отвернулся, потеряв к свежеиспечённой невесте всякий интерес.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На том объявление и закончилось.
За весь день и вечер мне не удалось перемолвиться словом ни с женихом, ни сТисоном и оставалось только терпеливо ждать возможности поругаться с одним и услышать хоть что-то честное, непритворное от другого.
Валяясь ночью без сна, я пыталась представить себя сначала радостной беременяшкой, затем счастливой мамочкой. Получалось плохо.
Я никогда не делала из мужчин культа и не стенала по поводу отсутствия активной личной жизни – нынче не могу разобраться с чувствами и отношениями сразу с двумя.
Я никогда не торопилась замуж – сейчас меня за руку тащат под венец.
Даже не задумывалась о детях – теперь самое большее через месяц станет очевидно, поздравлять себя с интересным положением или выдохнуть с облегчением.
Не сказать, чтобы я прямо так уж сильно переживала по сему поводу – если целью прошлой ночи и впрямь было лишение невинности и задел чада, дабы я точно не отвертелась от замужества, то подтверждение беременности препятствием для брака не явится. Скорее, наоборот. Другой вопрос, зачем это Эветьену? Мне, Алёне, рассчитывать в этом мире особо не на что и не на кого, я не могу пожаловаться родителям, что, дескать, злобный император принуждает бедное дитя в моём лице замуж за сомнительного фрайна выйти, спасите-помогите. То есть в теории могу, но, помимо непроверенного ещё умения писать на франском, что и как я расскажу родителям Асфоделии? Они чужие мне люди, я их не знаю и не представляю. И я для них чужая, я не их дочь и никогда не смогу ею притвориться так, чтобы они ни о чём не догадались. Не смогу обманывать этих людей, зная, что, скорее всего, они никогда её больше не увидят, не оболочку, не тело и лицо, но близкого человека, личность, которую они знали и любили.
Мне проще. Кто меня ждал в том, потерянном мире?
Никто.
Даже собственную сестру я устраивала на расстоянии, подальше от её семьи. Жива-здорова, работаю, Свете не досаждаю, и ладно.
Утром двор отбыл в столицу. Вещи собрали быстрее, чем когда отправлялись в Эй-Форийю, и барки подготавливать так глобально не требовалось, зато из-за неба, затянутого низкими серыми облаками, вылет задержался на час с лишним. Защитный покров барок выдерживал только лёгкий дождичек, если же на корабль в воздухе обрушивался ливень, то следовало немедленно сажать посудину, пока покров в прямом смысле не расползался по швам от чрезмерной нагрузки. Лишь когда облака немного разошлись, был дан сигнал подняться на борт.
Девы жребия, рыцари, служанки и официальная невеста фрайна Шевери летели, как и в прошлый раз, на императорской барке. Однако нынче не только погода отличала этот полёт от предыдущего.
Мадалин со свитой отсутствовала, Стефанио носа не казал из своего звёздного шатра, даже когда вереница кораблей пересекла черту города. На палубе оказалось прохладно, девушки зябко кутались в тёплые плащи и коллективно молчали. Я размышляла, перебирая назревшие ночью вопросы и умозаключения. Чёрт с ним, с сексом, оставлю это на совести Эветьена и своей глупости, но ведь есть кое-что поважнее, не дающее мне покоя. И когда женишок мой ненаглядный вышел из рулевой рубки и направился вдоль борта, я поднялась и решительно двинулась ему наперерез.
