Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И не забывайте: вы — душа этого общества, Витале, его движущая сила, — строго добавил Кандиано. — Я же побуду вашим советником, если вы нуждаетесь в советах.
— Это было бы… превосходно, — осторожно сказал тот.
* * *Новость, конечно, разлетелась быстрее ветра. Говорили всякое; превалирующее мнение заключалось в том, что Кандиано, разумеется, тронулся рассудком. Он и раньше был эксцентричным человеком, но последние события!..
— Каждый сходит с ума по-своему, — философски пожал плечами Теодато Дандоло, глядя в темный зал театра. В ложе они были вдвоем; «Дети Арлена» шли не первый месяц, и посетителей было не слишком много. Черные глаза Теодато, уже бывавшего на этой пьесе, скользили по головам сидевших в партере людей, тогда как Моро будто бы наблюдал за актерами на сцене.
Разговор их, впрочем, содержания пьесы ничуть не касался.
— Мне не кажется, что это признак сумасшествия, — пробормотал Виченте, сидевший на своем стуле почти что в вальяжной позе, скрестив руки на груди. — Это больше похоже на хитрый ход.
— Чего ж в этом хитрого?
— Он хочет… спрятаться за Камбьянико, — пояснил тот. — Сделать так, чтобы окружающие недооценивали его самого. Вот увидишь.
Теодато лишь пожал плечами. Взглядом он следил сначала за девицами-близняшками Обелерио, потом отвлекся на вдову Барболано, а потом в одной из соседних лож различил знакомый ему крупный силуэт. Кандиано был здесь: самого его в темноте было не видно, однако зоркий Теодато признал в силуэте стоявшего человека закованного, которого ему доводилось встречать раньше.
— Да он здесь, — вполголоса заметил Теодато. Виченте не ответил, молча проследил за направлением его взгляда.
Нельзя было сказать, что все эти сплетни об обществе по защите прав бездушных так уж интересовали Дандоло, скорее наоборот; сама идея казалась ему довольно нелепой. Теодато считал, что вряд ли люди, живущие во многом за счет труда бездушных, будут всерьез пытаться это изменить, а значит, все это — пустая болтовня, и ничего более. Облик Камбьянико, стоящего во главе, только подтверждал это мнение. Но совсем оставаться в стороне от этой глупости у братьев не получалось: не далее, чем вчера на очередном званом вечере Камбьянико с апломбом приблизился к ним и официально приглашал вступить в ряды своего общества. Пришлось вежливо попросить времени на раздумья.
Отвлекшись, Теодато не сразу заметил, что фигура закованного исчезла, и оттого даже вздрогнул, когда дверь бесшумно приоткрылась, и в их ложу шагнул сам Орсо Кандиано, а за ним шел и его вечный спутник.
Моро, с другой стороны, их появление ничуть не удивило, он поднялся с места и пожал руку Кандиано, кивком головы пригласил его сесть.
— Вы меня почти напугали, господин Кандиано, — вполголоса признался Теодато. — Однако доброго вам вечера.
Тот коротко беззвучно рассмеялся в полумраке ложи, опустился на стул чуть позади. Закованный черной тенью замер в углу. Интересно, о чем он думал, оказавшись в сосредоточии аристократической культуры? Нравились ли ему пышные наряды актеров на сцене, а может быть, все это было для него непонятной нелепостью?..
— Прошу прощения, — мягко отозвался Кандиано. — И за то, что отвлекаю вас от пьесы, господа.
— Ничего страшного, лично я ее уже видел.
— В самом деле, я хотел переговорить с вами двоими. Я знаю… давеча к вам приближался Камбьянико, но могу предположить, что вы о нем думаете.
— То же самое, что и вы, — коротко ответил Моро. — Видимо, идеи Контарини оказались… не столь безопасны, как это виделось в самом начале. Я прав, господин Кандиано?
Тот помолчал.
— Нечасто встретишь столь сообразительного молодого человека, господин Моро, — наконец произнес он. — Да, это так. Что же вы сами думаете насчет этих идей?
— Если и не брать в расчет человеческие идеалы, — отозвался тот, облокотившись о спинку стула, — нынешнее положение вещей вполне может привести к гражданской войне. Обездоленным людям нечего терять, в один прекрасный момент они просто возьмутся за оружие. Это очень опасно… тем опаснее, что среди открывающихся нам способностей нет ни одной, которая позволила бы… противостоять им. Ни наши вычислители, ни искажатели, ни телепаты, — никто из них ничего не противопоставит обычному ружью. Есть щит, но нет меча.
— …Любопытная точка зрения, — пробормотал Кандиано. — На это и возразить нечего. Что же, меня не слишком беспокоит отсутствие этого пресловутого меча, меня беспокоит то, что наше общество негармонично. К сожалению, — как вы правильно предположили, господин Моро, — Наследник не одобряет этих идей.
Дандоло только переводил взгляд с одного на другого в некоторой озадаченности; порою ему начинало даже казаться, что люди перед ним говорят на каком-то ином языке. Но они-то друг друга великолепно понимали.
— Потому мне и нужен Камбьянико, — добавил Кандиано. — Но мне нужны и другие. Кто-то вроде вас. Желаете ли вы присоединиться ко мне, господин Моро?
— Почему нет, — спокойно ответил тот. Дандоло раскрыл было рот, потом задумался и закрыл его.
— Учтите, — это все может оказаться даже более серьезным, чем вы предполагали, — предупредил Кандиано. Виченте на это лишь пожал плечами; тогда Кандиано обернулся к Теодато.
— Вы так и не высказали своего мнения, господин Дандоло.
Теодато помедлил, взглянул сначала на своего кузена, потом вновь посмотрел в темные глаза Кандиано. Наконец он негромко весело сказал:
— Действительно, почему бы и нет. Кажется, это будет интересно.
— Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, каковы могут быть последствия этого решения, — несколько сухо заметил тот.
— Плохой бы из меня был вычислитель, если бы я не мог просчитать этого, господин Кандиано.
Кандиано нахмурился, однако молча кивнул; негромко распрощавшись с братьями, он покинул их ложу, следом за ним шагнул за дверь и закованный.
Тогда только Теодато, все еще посмеиваясь про себя, посмотрел на Виченте и даже изумился, потому что впервые на этом каменном, бесстрастном лице было что-то донельзя похожее на удивление.
— Я думал, ты откажешься, — потом произнес тот. Теодато фыркнул и беспечно отозвался:
— Ты же для чего-то согласился.
— У меня были свои причины.
— А ты думаешь, у меня не было их?..
* * *«Я видел будущее.
Многие вещи по-прежнему сокрыты от меня и ускользают от восприятия, но человеку просто невозможно окинуть взглядом целую вселенную. Будущее не похоже на прямую линию, не похоже на дорогу. Будущее еще не наступило и не обрело полновесной истинности; оно зависит от миллионов, миллиардов решений людей, которые живут теперь и которые только еще будут жить. Предопределены ли эти решения, мне не известно. Предопределено ли будущее?
Я не единожды вглядывался в него. Понять это до конца — означает действительно сойти с ума. Не сойти с ума — «выйти из ума», если так можно сказать. Мы, люди, прикованы к нашей реальности и не можем взглянуть на мир за пределами собственного восприятия, потому и не можем наверняка знать об определенности грядущего. И это хорошо.
Я знал тогда одно: от решения одного человека зависело все. Его решение было словно гигантская огненная звезда, мерцавшая перед моим внутренним взглядом. Я знал и то, что если он изменит это решение, будущее перестанет быть таким, каким я видел его, а я лишусь рассудка. Я готов был пожертвовать собственным рассудком, жизнью, чем угодно: лишь бы изменить это. Я обратился к Эль Масуди, чтобы заставить его передумать, пусть и понимал, что вряд ли он поверит мне на этот раз, слишком многое стояло на кону.
Он не поверил мне, хоть мы знали друг друга с самого детства, он решил, что я просто трус и испугался собственных видений. Что ж, не буду скрывать, я действительно боюсь своих видений, — но именно теперь они должны будут воплотиться в жизнь. Сейчас уже поздно что-либо менять. Мир останется таким, каким я видел его, Асвад (да, я не стесняюсь этого имени) будет набирать силу, народ, который мы, как нам это кажется, навсегда одолели, вновь воспрянет. Погибнет несказанно много людей. Дар Хубала будет просыпаться в моих потомках все реже и реже: он все равно не будет нужен им, вплоть до последнего Одаренного. Череда событий запущена.
Тебе, мой далекий потомок, я адресую это послание. Язык мой будет давно утрачен для тебя, и ты будешь проклинать меня, как проклинали многие другие до тебя. Знай одно. Я не был уверен в том, возможно ли все изменить, и все же попытался. Более того, даже если бы я наверняка понимал, что ничего не смогу исправить, я все равно не остался бы безучастным наблюдателем, потому что в несмирении — наше бытие, это и означает быть человеком. Проклинай меня, ненавидь меня; но никогда не сиди сложа руки. Ты сам поймешь это, когда твои глаза откроются».
- Шанс Искупления. Звёздные Войны. Истории. Том IV. Баха-Кхар (11 ДБЯ) - Яромир Стрельцов - Периодические издания / Разная фантастика
- Стервятники звездных дорог - Афанасьев Роман Сергеевич - Разная фантастика
- Из смерти в жизнь - Олаф Степлдон - Научная Фантастика / Социально-психологическая / Разная фантастика
- Краковяк вприсядку - Ach - Попаданцы / Разная фантастика / Фэнтези
- Лисья нора - Нора Сакавич - Боевая фантастика / Разная фантастика
- Ночь в лесу (СИ) - Катаманова Татьяна Сергеевна - Разная фантастика
- Право первой ночи (СИ) - "Anele" - Разная фантастика
- Госпожа «Нет». Книга 1. Измена Альянсу - Каблукова Екатерина - Разная фантастика
- Последний сын - Алексей Валерьевич Андреев - Разная фантастика
- Трансмутация [СИ] - Алла Белолипецкая - Периодические издания / Триллер / Ужасы и Мистика / Разная фантастика