Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ширак был молод, и понятно, что трезвые мысли у него перемежались с буйной фантазией. То ему казалось, что он летит во главе сакского войска и, подобно своему любимому герою Рустаму, срубившему на скаку голову косматому Каджару — вождю волчеголовых гургсаров, лихо сносит голову царю персов Дарию! Или он творит чудеса храбрости, и сама царица одаривает его благодарным и полным восхищения взглядом. Но тут же он с усмешкой одергивал себя — персидский царь не дикий гургсар Каджар и не будет мчаться впереди своего войска в бой. Да и разве снизойдет царь до поединка с каким-то пастухом? Да и насчет чудес малость перебрал, храбрость-то еще можно показать, но разве в бою сравниться Шираку, не державшему и акинака в руке, с каким-нибудь лихим "бешеным" из дружины царицы?
Кончалась ночь, настал предрассветный дрожащий мираж причудливых теней. Узкая, как лезвие клинка, полоска утренней зари, постепенно расширяясь, отражалась бликами на темно-сером небе. В звенящую тишину степного раздолья начал вплетаться разнобой птичьих голосов, послышались звуки и таинственные шуршания оживленных от спячки живностей. Донесся шум просыпающегося аула: лай собак, мычание коров, блеяние овец, конское ржание. Вновь потянуло острым кизячным дымком. На лицо Ширака капнула прозрачная капелька росы с нависшей травки. "Вот за одно такое утро не жалко и жизнь отдать! — машинально подумал Ширак и встрепенулся: — Жизнь отдавать, — протянул он и вскочил.
Он весь дрожал. Его осенило великое озарение, которое осеняет великих людей перед великим свершением! Надо отдать жизнь за родину, за свой народ, за своих детей, за свою Паризад, за царицу моего сердца... Томирис! Он оглянулся. Невдалеке паслась его лошадь. Ширак направился к ней.
* * *Хотя рассвет вступил в свои права, в шатре продолжали чадить масляные плошки с фитилями. В шатре, где сидели трое, было очень невесело. Жалкий Сакесфар искательно ловил взгляд своей грозной невестки. А она всячески избегала этого, боясь взорваться, — до того ей был омерзителен ее свекор. Мрачный Омарг сидел нахохлившись, как озябший беркут. Царило молчание — все, что можно сказать, сказано. Положение было безвыходное. Самое страшное после позора Скуна случилось — на тиграхаудский трон воссел Зогак! Сакесфар, до дрожи в коленках боявшийся своего племянника, трусливо бежал, бросив все, при первой же неудаче. Да и ему ли было тягаться с умным и смелым Зогаком! Если бы не Зогак, можно было бы затянуть персов в глубь степей, вести лихую войну налетов, где можно обойтись и малыми силами и постоянно изнурять врага, но Зогак — на престоле тиграхаудов, в тылу у Томирис, делал такую войну бессмысленной. Зогак, Зогак, злой дух Томирис! Зогак вызвал войну с сарматами, которая, погубив Амагу, обескровила и массагетов, поставив Томирис в самое тяжелое положение за все время ее царствования. Томирис мучительно искала выхода и не находила. Гробовое молчание в шатре прервало появление Фархада.
— К тебе, царица, просится твой табунщик Ширак, прямо рвется!
Томирис встревожилась. Как истинная кочевница, она больше всего на свете любила лошадей: может, что-то случилось с ее табунами? В шатер ворвался без спроса Ширак и, устремив обожающий взор на царицу, сказал:
— Высокая царица, дозволь молвить слово.
— Говори! — нахмурившись, промолвила Томирис.
— Я спасу тебя и мой народ, высокая царица. Только не оставь своими милостями моих детей и жену Паризад.
После этих слов возбужденный Ширак, так и не испросив разрешения или согласия у Томирис, быстро вышел из шатра. Наступила удивленная тишина. Все с недоумением стали переглядываться между собой: что это было? Стараясь оправдать неслыханную дерзость Ширака, к которому Фархад относился всегда с приязнью, начальник "бешеных" сказал:
— Все знают, что он дивона. Не гневись на отмеченного богами, царица, прости своего раба.
Томирис досадливо отмахнулась.
— Больше ко мне никого не впускай! Сначала расспроси! Я сама скоро дивоной стану!
* * *— Где ты пропадал, беспутный развратник! — накинулась на Ширака Паризад, лишь только он показался в юрте.
Соскучившиеся дети гурьбой бросились к Шираку, и двухгодовалая Зарина пролепетала:
— Где ты пропадал, беспутный развратник?
Ширак расхохотался и подхватил ее на руки. Удивительно, но даже родные его дети, считая его своим товарищем, звали его по имени, а не отцом. Паризад продолжала свое ворчание, и под его аккомпанемент Ширак целовал и целовал детей. Он был неестественно возбужден и весел. Не обращая внимания на гурьбой повисших на него детей, он принялся тщательно натачивать свой нож. Попробовав на ноготь, он удовлетворенно хмыкнул и снова принялся шалить с детьми, не переставая их целовать. Паризад, хмуро наблюдая за Шираком, непримиримо обронила:
— Не раздаривай так щедро свои поцелуи, оставь и для своей ненаглядной Томирис.
Ширак от души рассмеялся, подошел близко к Паризад, обнял ее и крепко поцеловал ее в губы. Ширак уже ушел, а Паризад продолжала стоять с открытым от удивления ртом.
* * *Когда Дарию доложили, что какой-то страшный человек требует, чтобы его провели к Дарию, Дарий сразу же согласился принять его. Дарий был позер, ему всегда хотелось произвести впечатление, хотелось, чтобы им все восхищались. И слова "страшный человек" решили все дело — царь Персии не знает страха! Но когда ввели Ширака, он содрогнулся. Перед ним предстало окровавленное существо, тело которого было исполосовано плетью и изрезано ножом, он был без ушей и носа и вместо них зияли окровавленные раны, один глаз был выколот и все еще вытекал из глазницы. Дарий содрогнулся вовсе не потому, что был милосерден и его сердце дрогнуло от жалости, напротив, Дарий и сам любил жестоко расправляться с врагами, но этот обезображенный и гундосящий человек излучал столько ярости, что поистине был страшен.
— Говори! — коротко сказал Дарий.
— Ты видишь, светлый царь, как поступила со мной злодейка царица? Я табунщик Томирис, и ее коня задрали волки. Что я мог сделать, если был безоружен? Но все-таки я догнал одного волка и засек его плетью до смерти. Но царица в страшном гневе не стала ничего слушать и приказала своим "бешеным" жестоко наказать меня. Когда меня, полуживого, притащили к ней, то она глянув на меня, хладнокровно приказала отрезать мне еще нос и уши и выколоть глаза. Даже "бешеные" пожалели меня и оставили один глаз в целости. У меня кровь кипит от обиды! О-о-о, когда меня таким увидела любимая женщина,— она отвернулась от меня! Говорят, что ты лютый враг нашей царицы, тогда помоги мне отомстить за мои муки и обиды! О-о-о, помоги!!!
Ширак не говорил, а рычал, закончив, он упал на землю и в дикой ярости стал кататься, царапать землю, кричать дурным голосом, призывая гнев богов на своих обидчиков. Дарий очень внимательно смотрел на кочевника и слушал его стенания. Затем повелел поднять его с земли. После припадка Ширак не стал красивее.
— Так что ты хочешь, сак? — медленно, чеканя слова, спросил Дарий, сверля взглядом Ширака.
— Я хочу отомстить, светлый царь. Я проведу твое войско тайными тропами прямо в тыл царице, и ты истребишь все ее войско, не оставив ни одного в живых! — сказал, злобно ощерившись, Ширак.
О, как он старался быть естественным в своей наигранной ярости. Он понимал, что не должен совершить ни одной ошибки и заставить царя персов поверить ему. Ему помогала жгучая ненависть к своим врагам, она придавала его словам убедительную силу и страсть.
— Мы подумаем над твоими словами, сак, — сказал Дарий, продолжая сверлить сака глазами. — Иди, тебя обмоют, полечат и накормят.
— А когда же... — взревел Ширак.
Дарий, поморщившись, махнул рукой, и телохранители царя, подхватив Ширака под мышки, поволокли его к выходу, крепко держа, потому что неистовый сак, что-то гундося, старался вырваться из рук стражников.
- На день погребения моего - Томас Пинчон - Историческая проза
- Повседневная жизнь царских губернаторов. От Петра I до Николая II - Борис Николаевич Григорьев - Историческая проза / Русская классическая проза
- Пляска Св. Витта в ночь Св. Варфоломея - Сергей Махов - Историческая проза
- Калигула - Олег Фурсин - Историческая проза
- Викинг - Георгий Гулиа - Историческая проза
- Сквозь три строя - Ривка Рабинович - Историческая проза
- Внимание, танки! История создания танковых войск - Гейнц Гудериан - Историческая проза
- Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Екатерина и Потемкин. Фаворит Императрицы - Наталья Павлищева - Историческая проза
- Деды и прадеды - Дмитрий Конаныхин - Историческая проза / Русская классическая проза