Появление в городе древлянских воевод для такого писателя как Королев не могло быть только литературным приемом. Не тот он писатель — у него вмешательство предков в современность несет совершенно иную нагрузку. Слишком далеко от подлинного смысла истории уклонился нынешний человек — тут первый урок прозы Королева. «В России, — объясняет один из воевод, — люди утратили духовное измерение вещей и жизни, судят по своему собственному интересу, по навязанному им трафарету или же по внешней видимости». Слишком самостоятельным в свершении «новой истории» и «независимым» в суждениях возомнил себя нынешний человек. Но, говорит нам своей повестью писатель, история непрерывна и последовательна. История, в сущности, для Валерия Королева — это и ценный опыт коллективной совести народа. А потому в центре его повествования именно те герои, которые не глухи к голосу истории.

Федор Федорович Протасов, которого я уже представляла читателю — особая фигура повести. Он именно потому так сверхестественно возвысился, что всю жизнь собирал эти самые крохи совести-памяти в своем Древлянске. Самозабвенно погруженный в историю Древлянска, написавший исторический труд, он не нашел понимания издателей, полагавших, что «автор не чувствует современной эпохи», «отстаивает приоритет личности», что на излете советской эпохи никак не приветствовалось. Упрямый Федор Федорович, который «перестройку старался не замечать», поскольку «стихия гласности и плюрализма его угнетала, выбивала из творческой колеи и воспринималась им как узаконенное хулиганство», все же не сдался. И стал собирать и записывать «Суждения древлянского края» непосредственно из уст самих древлян, если они таковые суждения имели. В его толстой тетради стали появляться записи вроде такой, что «в строгости себя держать, сидеть, стоять, ходить — словом, жить не ерзая…». Сам Протасов так и жил — не ерзая, собирая в свою амбарную книгу «мнение народное», да делясь своими мыслями с дедом Акимушкиным, смиренно сидящим перед своим домом и смиренно же ожидающим завершения своей земной жизни. Этот старый дед в повести Королева — самая «неподвижная», недейственная фигура. Но именно он становится заметен, когда начались фантастические изменения в городе. Становится востребован его опыт «не-действия» — опыт размышления и созерцания. Опыт сопоставления времен. Опыт прошлого, по Королеву, делает всякую реальность «трудной», опыту прошлого нужно ведь и в чем-то помогать, а не только бороться с ним, что по-преимуществу и делали писатели перестроечного времени. Именно дед Акимушкин уже у коронованного Федора Федоровича требует оставить за собой только одно право — говорить правду. А говорить правду для писателя Королева значит еще и видеть мир правильно. Правильно понимать мир для писателя невозможно без ощущения себя не только современником, но и человеком историческим. Всякое время имеет свои пределы. Но внимание к мыслям и чувствам других эпох дает нам шанс не только расширить границы собственной жизни, но и научиться отличать подлинное от моды, аксиомы от чудовищных заблуждений.

В конце повествования в Древлянске мгновенно изменятся почти все герои, кроме представителей «законной власти». Само это мгновенное изменение — для Королева чрезвычайно важно. Он словно говорит в поддержку и утешение читателя, что остается, сохраняется в русском человеке некий заповедный неприкосновенный запас нравственности. И как только чуть-чуть прилагается воля к лучшему, воля к честному, как откликается совесть, — тут же появляется надежда, рождаются силы встряхнуть с себя морок лжи и снова начать жить по чести, «не ерзая».

Валерий Королев не может быть «злым» писателем даже в сатире, даже тогда, когда он говорит о предательстве русским человеком самого себя. Таково «Похождение сына боярского Еропкина, записанное со слов его в назидание потомкам иереем Лукой, переложенное на современный лад и дополненное Валерием Королевы в год от Рождества Христова 1992-й». Само витиеватое, в духе романов петровского времени название, словно бы снимает всякую сатирическую сердитость писателя в адрес дурного «боярского сына» Еропкина. Королев прячет за форму лубочной, любимой народом литературы, свои горькие мысли. А то обстоятельства, что эти похождения были во времена оные записаны лицом духовным навостряет наш слух особо — не стало бы духовное лицо писать сугубо о приключениях. В похождениях Еропкина для Королева важен именно этический смысл, чего он и не скрывает.

Первая главка «Похождений» начинается с энергичных и бодрящих рассуждений автора о русском человеке. Так и складывается его «портрет» с ходом повествования во все более объемный и многогранный. Писатель словно слышит голос некоего оппонента и с ним вступает в спор о русском человеке. Говорят, что русский человек упрям не в меру? Но только это упрямство тесно привязано к прямодушию. Если что не так, то за правильной жизнью русский и в другие края может наладиться, да и там осесть: «…Избу срубит, Спаса да Богородицу в передний угол поместит..», «пашню пашет», «озимое сеет». Говорят, что русские спать горазды? Ну а как же не спать, да сил не набираться, если русскому мужику приходится пахать, сеять и урожай собирать за такой короткий срок — в три-четыре месяца! Говорят, что русский ленив. А вот может в этой якобы лени он «думу думает», да еще к тому же, как у Королева, бередит себя, «изводит свое сердце» тоской-кручиной?! Русские люди и общежительны, любопытны, любят что-нибудь перенять из чужих земель, но приспособить к себе, под свой размер (тут автор словно отвечает оппоненту о подражательности и заимствованиях в русской культуре и мысли). Еще русский человек к воинам своим относится особенно жалостливо, видя в нем защитников земли, веры и народа. Вот именно по этой причине и стала достойной повествования и памяти та история, что приключилась с «воинским человеком» Еропкиным.

Еропкин, собственно, захотел «жить лучше»: рассудил он, что царская служба трудна, что жалованья маловато, содержание бедновато, что родимый его Валдай скуден, поместье его — бедно. В общем, расстроился душой и умом герой, запил горькую, а как очнулся, тут явился и избавитель-гостюшка (бес) от всех мучительных мыслей и душевных тревог. Пообещал жизнь сытую, жирную, добротную. И соблазнится Еропкин, бросит все, уйдет искать «доходное место», не заметив, как гостюшка крест нательный с него снял, а вместо него повесил сулею с романеей (к которой и будет наш герой регулярно прикладываться во время своих похождений).

Читать о Еропкине весело. Во-первых, сам он бравый, крепкий и решительный воин. А во-вторых, заранее знаешь, что этот вышедший из себя воинский человек и пустившийся в погоню за новой судьбой, все же вернется к себе прежнему. А пока «как нынче Еропкину не выхвалиться?», «от малых ногтей, почитай, впервые свободу обрел. Тут и лешим заухаешь, козлом заскачешь — должен, должен, всем должен был тридесять лет, а теперича вот вольный сокол». Обретение полнейшей свободы, как видим, даже пластически, так сказать самим организмом, утверждается: Еропкин скачет козлом.

«Похождения Еропкина» — это, в сущности, повесть Валерия Королева о свободе. В 1992 году о ней еще не принято было рассуждать — ей принято было активно пользоваться: один брал суверенитета, сколько мог унести, другой — что повещественней: заводик, магазин, нефтяную скважину. Свобода пользования всем и вся была, конечно же, такая, что, действительно «козлом заскачешь».

Нельзя не удивляться тому, как Валерий Королев уже в те начальные годы был «нравственно обеспечен» и готов к подобному разговору. И в то время, когда только-только интеллигенция училась произносить слова из церковного обихода, училась правильно обращаться к священству, — Королев говорит о фундаментальных для православного сознания вещах, Королев видит проблему там, где многие еще не чувствуют опасности. «Свобода от веры ему (Еропкину — К.К.) действительно показалась главной», — говорит писатель о своем герое в тот момент, когда воинский человек распрощался со своим родимым Валдаем, с государевой службой, со всем, что наполняло его жизнь смыслом. Но теперь-то свободному от всего и всех Еропкину свои слова и дела «с Писанием не надо сопоставлять». Отказ от христианской этики, православной традиции в пользу некой сладчайшей свободы, произведенный Еропкиным своим следствием имел совершенно ясный результат: Еропкин оказался «свободен сам от себя, от того иного человека, жившего в нем, который с детства изнутри подслушивал его да за ним подглядывал, с той самой первой исповеди, когда сельский поп Лука велел: “Ступай, чадо, и не греши больше”, с того дня, когда он, окончательно затвердивши заповеди Господни, не смел уже шагу шагнуть, подумать без того, чтобы не примерить свой поступок, мысль к одному из завещанных Богом правил». Конечно же, как все люди Еропкин грешил, но только осознавал, что это грех. Так худо-бедно сам себя и спасал в своей прежней тягловой жизни, — спасал постом, молитвой, страхом Божиим. Удерживал себя в божеском состоянии. Ну, а в нынешнем состоянии свободы, когда «изошел от Еропкина тот человек, что вечно его подслушивал да окорачивал», наш герой спасает себя романеей. Теперь свобода, делай, что на ум взбредет: «И на радостях Еропкин из-под скамейки добыл сулею, единым духом, кажись, романею высосал, но, встряхнувши посудину, почувствовал — полна». Черт исправно выполнял свои обязательства.

1 ... 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ... 121

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Русская критика - Капитолина Кокшенева бесплатно.

Похожие на Русская критика - Капитолина Кокшенева книги

Оставить комментарий