время ежедневно проходит 25–30 человек»62.
Наплыв военнослужащих действительно был массовым: военные комиссары ставили на учет всех, в том числе и из других районов (таким образом, официальная статистика была далека от реальной картины в уездах). В дополнении приказа РВСР от 8 мая 1920 г. говорилось: «Комиссии, получив сведения о дезертирах, должны немедленно сообщать надлежащим уездным комиссариатам по военным делам, в земельный отдел, отдел социального обеспечения, упродком и милиции того города или уезда, откуда происходит и где призван дезертировавший. Несмотря на целый ряд указаний, чтобы в число дезертиров из частей не включать… в укомдез из других уездов и частей действующей армии, некоторые комдезертиры продолжают таковых заносить в число дезертировавших из частей своего уезда»63.
Неточность при подсчете дезертиров усугублялась случаями вернувшихся дезертиров, когда дезертировавший красноармеец возвращался на фронт. Такие семьи не получали пособия64.
Большой объем работ возлагался на секретариат уездных военкоматов. Чтобы представить, насколько были загружены работой секретариаты, приведем данные по Пермскому уездному военкомату. Так, с 1 января по 15 мая 1920 г. по исходящему журналу поступило 1670 приказов, 853 приказа исполнено по входящему журналу, выпущено 10 секретных приказов. Данные по канцелярии за тот же период: по входящему журналу – 3033 документа, исполнено по исходящему—2063. Издано приказов по комиссариату 129 номеров, по войсковым частям и учреждениям 205 номеров, представлено губвоенкомату донесений по табелям: секретных – 104, несекретных – 73. Собраны статистические сведения с 20 волостей65.
При этом из-за нехватки продовольствия и жалованья семьи сотрудников военных комиссариатов голодали и жили в тяжелых материальных условиях. Большинство из них не могло привыкнуть к новому роду занятий, поскольку ранее они занимались земледелием. Вероятно, именно поэтому они часто совершали проступки и получали соответствующие наказания.
Так, казначей Оханского уездного военкомата А.В. Болотов и переписчик В.Е. Корляков получили «выговор в приказ с занесением в послужные списки» за то, что проспали и опоздали на службу. Делопроизводитель А.А. Казаков наказан пятью сутками ареста с исполнением служебных обязанностей при арестном помещении волисполкома – за небрежное отношение. Другой делопроизводитель, И.А. Левин, – двумя сутками ареста с исполнением служебных обязанностей за самовольный уход со сверхурочных вечерних занятий без указания причины66.
В рапорте от 10 мая 1920 г. Осинскому уездвоенкому делопроизводитель Сарашевского волостного военкомата писал: «Всю работу должен нести один производитель, так как переписчики на таком маленьком окладе работать не соглашаются… И за все это делопроизводитель военкомата получает 840 рублей в месяц. В волости есть… грамотные молодые люди, и мы их приглашаем к себе в переписчики, но они только смеются… Я человек больной и мне необходимо пить молоко, но ввиду такого малого оклада, я его не пью, а потому сильно упал здоровьем, и если еще прожить в таких условиях один год, то буду уже похоронен… В зимнее время у меня шло в месяц 2,5 саженей дров, так как квартира холодная… все семейство хворает простудой, цена одной сажени дров 150 рублей… картофель – 150 рублей – в месяц выходит два пуда, крупа – 10 рублей за фунт, в месяц – 20 фунтов, итого —1000 рублей. Со сверхурочными я получаю 1100 рублей, а как только заболел, так уже сверхурочные часы понижаются и на обувь и одежду ничего не остается. Между тем весна уже наступает, сын ходит совершенно без всяких сапог и валенок, почему выпустить нельзя во двор подышать свежим воздухом, в квартире сидя совсем уже позеленел… Мне остается свезти в Осу пудов 10 муки продать их… и тогда будут сапоги, но, не желая делать преступное дело, я счел более справедливым перейти на другое дело, где буду в состоянии справедливым путем прожить со своим семейством, и потому прошу дать мне увольнение»67.
Военные комиссары и их сотрудники жаловались на усталость от работы, просили об отпуске. В Полозовской волости Сарапульского уезда военный комиссар Десятчиков писал в рапорте: «Служба в военкомате с 3 января 1918 г. Я за весь этот период времени не имел ни одного отпуска и, в конце концов, чувствую, что я слишком ослаб для дальнейшего ведения канцелярии… Прошу уездный военкомат о разрешении мне двухмесячного отпуска»68.
Существовали три категории граждан, готовых поступить на службу в военкомат. Это лица призывного возраста, предпочитавшие работу в военкомате пребыванию на фронте. Это крестьяне, для которых хоть и не большой, но дополнительный заработок был существенной прибавкой к производимым продуктам в их хозяйстве. И, наконец, подростки 12–15 лет, учившиеся в различных училищах и, возможно, даже гимназиях. За неимением опытных кадров и, несмотря на низкое в целом качество выполняемой работы, эти молодые люди принимались в военкоматы в качестве переписчиков.
В начале 1920 г. среди волостных комиссаров распространилось стремление к увольнению. В их заявлениях заметны попытки вызвать чувство сострадания у уездных военкомов. Обычно речь шла о причинах, связанных с состоянием здоровья: от «внезапно открывшейся старой контузии» до венерической болезни, которую «никак нельзя было запускать»69. Похоже, однако, что причина нежелания проводить мобилизации и ловить дезертиров заключалась совсем не в плохом здоровье, а в желании сохранить себе жизнь: по мере роста антибольшевистских настроений в деревне работа волостных военных комиссаров становилась все опаснее.
В Осинском уезде житель деревни Луговой Рождественской волости Козьма Аникин, едва узнав о своем назначении на должность военного комиссара, незамедлительно направил рапорт в уездвоенкомат: «Я был в плену у банды Колчака, как член РКП… из какого только что прибыл. Здоровье мое от телесных наказаний (сто плетей) плохое, получил несколько ударов прикладами»70.
В деле борьбы с дезертирством неудачи постигли прежде всего волостные и уездные комиссии и военкоматы. Из-за нарастающей разрухи на транспорте отсутствовала или обрывалась их связь, соответственно, с уездными и губернской комиссиями. Попытки наладить ее встречали упорное сопротивление дезертиров. При этом вся ответственность в реализации мер борьбы с дезертирством возлагалась именно на волостные и уездные комиссии и военкоматы. Так что тем и другим пришлось вести борьбу с дезертирством в сравнительно сложных условиях по сравнению с губернской. Это усугубляло ситуацию в Пермской губернии именно тогда, когда шел отток дезертиров на окраины.
* * *
Во многих случаях многообразные трудности в работе комдезертиров усугублялись несогласованностью между комдезертирами и другими советскими учреждениями и органами, о чем мы уже не раз говорили. Более того, порой комиссии даже не стремились к такой согласованности.
Так, 25 апреля 1920 г. председатель Пермского губкомдезертира Леньков отмечал: «В некоторых уездах в последнее время наблюдается неконтактная работа между комдезертирами, исполкомами и военкоматами. Комдезертиры не хотят с
