я знаю, что ты любишь, ― ты убедишь ее рассказать тебе. Это вопрос жизни и смерти.
Камилла секунду изучала ее с непроницаемым выражением лица. Наконец она подняла глаза на меня. Я увидела в них вопрос. Не тот, на который Сабина требовала от меня ответа, а тот, который я не могла удержаться, чтобы не задать.
― Что ты имеешь в виду, говоря о жизни и смерти? ― тихо спросила я.
Сабина отпустила дочь, наклонив голову, чтобы собрать остатки гордости. Сабина привыкла отдавать приказы, а не отвечать на вопросы. Но когда она наконец взяла себя в руки, то посмотрела на каждого из нас по очереди.
― За их головы назначена цена. Даже то, что я рассказываю вам, будет стоить мне моей. Мы должны предупредить их, пока не стало слишком поздно.
― Что? ― воскликнула Камилла. ― Кто мог это сделать?
― Совет, ― мрачно сказала она. ― В Венеции Тея была в безопасности. Совет никогда не выступил бы против королевы здесь, а если бы и выступил, то магия города защитила бы ее. Пока она в Венеции, она практически бессмертна. Я пытаюсь исправить то, что натворили эти двое, пытаюсь убедить Совет проявить милосердие. Но Села хочет получить голову Теи на блюдечке, как и любого, кто будет ее защищать. Она увидит в этом возможность.
Мне не нужно было спрашивать, почему Совет хотел смерти Теи. Мне и в голову не приходило, что пребывание в Венеции обеспечивает их безопасность. Но рассказать Сабине было опаснее, чем связаться с ними самой. Она была в Совете. Она ненавидела Тею. Это могло быть уловкой. Я бы не стала исключать, что она притворяется обеспокоенной только для того, чтобы нанести свой собственный удар по нежеланной невестке.
Прежде чем я успела это обдумать, Сабина схватила меня за горло. Я даже не заметила ее движения. Камилла и Лисандр бросились к ней, но она подняла руку.
― Это касается только нас двоих, но, пожалуйста, поверьте, я оторву ее хорошенькую головку от тела, если она не ответит мне в ближайшие десять секунд. Где они?
ГЛАВА 38
Тея
Оказалось, что не имело значения, в какие часы работала Селия. Несмотря на то что тест был доставлен в течение нескольких часов после сообщения Джулиана, он все еще лежал в пакете на тумбочке в ванной.
Прошло три дня.
Я все еще не могла с этим смириться.
Джулиан вошел в ванную, закинув руки за голову и демонстрируя мне свой рельефный пресс. Мой взгляд метнулся к знаку, который украшал его грудь, ― символу моего трона и напоминанию о том, что наши жизни теперь связаны в одно целое. А еще это было суровое напоминание о долге, от которого я сейчас уклонялась, ― о долге, который, как я решила, мне не нужен. Он ухмыльнулся, поймав мой взгляд, и я быстро отвела глаза, пока он не понял, что я не просто глазею на него. Я делала кое-что похуже.
Я думала.
Что было категорически запрещено до конца нашей поездки.
К сожалению, учитывая обстоятельства, я много думала. О нашем будущем, о детях, о моей короне и о детях. В основном о детях. По мнению моей пары, я была беременна. Я не была уверена в этом, пока не сделала тест.
― Планируешь прекратить мучить меня этим утром? ― Он обнял меня своими сильными руками, мгновенно распахнув полотенце, которое я завязала вокруг себя после душа. Я успела подхватить его, прежде чем оно упало на пол. Мои глаза нашли его в отражении зеркала, и я попыталась принять невинный вид.
― Мучить? ― Я моргнула.
― Я знаю, о чем ты думаешь. ― Он нежно прикусил мое ухо. ― Если ты не готова делать его, не делай.
Именно это он повторял последние два дня. Он был одновременно удручающе понимающим ― потому что был идеален ― и раздражающе самодовольным ― потому что был уверен, что знает, что покажет этот «ненужный» тест.
― Если тебе так хочется узнать, что он покажет, почему бы тебе не пописать на него? ― Я натянуто улыбнулась.
Он прищурился и покачал головой.
― Я не думаю, что это так работает.
― Тогда, думаю, тебе придется подождать. ― Я отстранилась от него и собрала свои мокрые волосы в свободный пучок. Как только я закончила, он повернул меня и снова заключил в свои объятия. Я вздохнула, довольная тем, что, несмотря ни на что, нахожусь там, где должна быть. ― У нас достаточно времени, побеспокоимся об этом позже.
Так я отвечала ему каждый раз, когда он спрашивал. Учитывая, что он, как ни странно, перестал открывать новые бутылки вина и все время находился на расстоянии вытянутой руки от меня, я не совсем понимала, чего я жду. Нравилось мне это или нет, но Джулиан уже вел себя так, словно я беременна.
― Что у нас запланировано на день? ― спросила я, желая увести разговор от состояния моей матки.
― Мы можем остаться здесь, ― сказал он, просунув руки под полотенце и обхватив мои бедра. От его обнаженных ладоней по мне пробежала дрожь темной магии. ― Какой был вчерашний рекорд?
― Я сбилась со счета. ― Мы уехали, чтобы побыть наедине, и не тратили время зря. Если бы он не был так уверен, что я уже ношу его ребенка, я бы заподозрила, что он пытается мне его сделать.
Он поднял бровь, давая понять, что уловил эту мысль.
― А если и так?
Мои глаза закрылись, когда он наклонил голову ниже, и его губы скользнули по моей челюсти к шее.
― Я не остановлю тебя.
Я прижалась к нему еще теснее, мое тело откликнулось на то единственное, в чем я была уверена. Джулиан стянул с меня полотенце и бросил его на кафельный пол. Его руки скользнули вверх по моему телу и обхватили мою шею. Его губы были мягкими и ищущими, и я потерялась в блаженном моменте, больше не беспокоясь о будущем. Мои пальцы запутались в его волосах, притягивая его ближе, желая ощутить твердость его тела.
Внезапно он отстранился, и я застонала. Его губы зашевелились, улыбаясь мне.
― Но вообще-то у меня есть планы на сегодня, ― сказал он низким охрипшим голосом.
Мои глаза распахнулись.
― Планы? Настоящие планы или планы «побить рекорд по количеству оргазмов, которые ты мне подаришь
