Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я предпочту стать твоей барраганьей, чем надену катены для другого, Донел.
Он знал, что Рената говорит правду, но замешательство и сдерживаемое негодование выплеснулись во внезапном резком выпаде:
— В самом деле? Ты хочешь сказать, что лучше стать барраганьей лорда Алдарана, чем женой бедного фермера из Хай-Крэг?
Рената в страхе посмотрела на него: «Мы уже начинаем ссориться из-за этого!»
— Ты не понял меня, Донел. Лучше я буду твоей женой или барраганьей, чем выйду замуж за человека, которого выберет мой отец без моего согласия, будь он хоть принцем Феликсом, восседающим на троне в Тендаре. Конечно, отец рассердится, когда услышит, что я открыто живу на правах барраганьи, но это будет означать, что он не сможет отдать меня другому мужчине и я окажусь недосягаемой для его гнева… или для его честолюбия.
Донел чувствовал себя виноватым. Он знал, что не может воспротивиться воле приемного отца, как Рената. А ведь ей даже некуда идти! Сумеет ли он проявить такую же отвагу и настоять на немедленном браке с Ренатой, даже если лорд Алдаран лишит его наследства и выгонит вон?
«Нет. Я не могу ссориться с ним. Дело не только во мне; я не могу оставить его на растерзанье Скатфеллу и другим горным лордам, готовым наброситься на него, едва почуют его беспомощность». Старику не на кого было опереться. Как он может бросить его? Однако честь и совесть требовали от Донела именно этого.
Юноша закрыл лицо руками:
— Я разрываюсь на части, Рената, разрываюсь между верностью тебе и долгом перед отцом. Не потому ли все браки устраиваются старшими — чтобы не возникали такие ужасные конфликты между семьей и любимой?
Эллерт тоже был сильно обеспокоен. Он без устали расхаживал по комнате, словно терзания Донела доносились до него через толщу стен замка Алдаран.
«Мне следовало позволить Донелу говорить. Если бы потрясение от понимания того, что он не всегда может настоять на своем, убило бы дома Микела, тогда у нас появился бы способ избавляться от тиранов, навязывающих свою волю людям, невзирая на их чувства и желания». Ярость и возмущение, годами накапливавшиеся в Эллерте против отца, были готовы выплеснуться на лорда Алдарана.
«Ради этой проклятой генетической программы он готов поломать жизнь Донелу и Дорилис, не говоря уже о Ренате. Есть ли ему дело хоть до чего-то, кроме законного наследника крови Алдаранов?»
Затем, с некоторым запозданием, Эллерт взглянул на происходящее с другой стороны. «Нет, не только дом Микел виноват во всем, — подумал он. — Донел тоже виноват, ведь он не отправился к приемному отцу, когда они с Ренатой полюбили друг друга, и не попросил у него разрешения на брак. И я виноват, раз выполнил просьбу найти какую-нибудь юридическую лазейку для Довела. Именно я натолкнул лорда Алдарана на мысль, что Донел и Дорилис могут пожениться, даже если брак будет фиктивным. А потом мой чертов ларан заставил меня удержать Довела! Я снова испугался события, которого могло и не произойти! Мой ларан навлек на нас это несчастье. Теперь я обязан наконец овладеть им и узнать, что случится на самом деле, отбросив все лишнее».
Эллерт слишком долго отказывался от своего дара. В последние месяцы он тратил большое количество энергии, стараясь не видеть ничего, жить одной минутой, как жили другие, не позволяя себе отвлекаться на изменчивые и соблазнительные возможности многочисленных вариантов будущего. Необходимость открыть разум страшила его. Однако он должен был это сделать.
Хастур закрыл дверь от непрошеных гостей и начал готовиться, призвав на помощь всю свою выдержку. Наконец он вытянулся на каменном полу, закрыл глаза и начал проделывать неварсинские дыхательные упражнения. Борясь с подступающей паникой — этого делать нельзя, он семь лет учился не делать этого! — опустил защитные барьеры и потянулся лараном вовне.
На мгновение на него обрушилось прошлое и настоящее, все деяния предков, свершившиеся к этому моменту. Эллерт видел женщину, гулявшую у побережья Хали, — женщину несравненной красоты с мерцающими серыми глазами и серебристыми волосами чири; он уловил воспоминания о лесах и горных пиках; видел другие звезды и планеты, видел мир с желтым солнцем и единственной бледной луной в небе; смотрел в черную ночь космоса; умирал в снегу, в огне, в безвоздушном пространстве, тысячекратно претерпевая муки агонии; сражался и погибал на бранном поле; видел себя скорчившимся в позе зародыша, наглухо отгородившимся от внешнего мира, как едва не произошло на четырнадцатом году его жизни. За один потрясающий миг он прожил миллионы жизней. Эллерт чувствовал, как тело содрогается в корчах ужаса, умирает… услышал свой дикий крик и понял, что сошел с ума и никогда не вернется обратно… Потом слабо боролся, пытаясь захлопнуть открытые им ворота и понимая, что уже слишком поздно…
И вдруг снова стал Эллертом Хастуром. Жил лишь единственной, теперешней жизнью — другие навсегда остались в прошлом или затерялись в дымке будущего. Но в этой жизни (какой скудной она казалась после столетий прошлого и будущего!) все еще имелись бесконечные возможности, накладывавшиеся друг на друга. Каждым своим поступком Эллерт создавал одно будущее, а другое уничтожалось навеки. Он мог избрать путь силы и доблести, превзойти Дамона-Рафаэля во владении мечом, стать любимейшим сыном своего отца… Мог каким-то образом устроить так, чтобы Дамон-Рафаэль умер в детстве, и стать единственным наследником… Он мог навсегда остаться в мире и безопасности в стенах Неварсина, лишенный наследства… Он мог погрузиться в мир искушений, бесконечного наслаждения и плотских утех в объятиях ришья… Он мог собственными руками задушить отца, мстя за униженную гордость… Мало-помалу, пробираясь через многоплановое прошлое, Эллерт осознал неизбежность шагов, которые привели его к этому мгновению, к этому перекрестку.
Теперь он стоял у критической черты, куда привели его прошлые решения, вольные и невольные. Новый выбор должен быть сделан с полным пониманием того, к чему он может привести. Эллерт принял ответственность за все, что ему предстояло совершить, и начал осторожно заглядывать вперед.
В сознании промелькнули слова Дорилис: «Это похоже на горный ручей. Если я набросаю в русло большие камни, вода будет огибать их. Она может зайти как с одной, так и с другой стороны, но я не могу заставить воду повернуть вспять…»
Его обостренное восприятие постепенно начало нащупывать границы будущего. Эллерт сразу же увидел перед собой возможности, которые Донел мог принять либо отвергнуть. Видел, как Донел забирает Ренату и тайком уезжает из Алдарана; видел, как Донел берет Дорилис в жены и заводит сыновей-недестро от Ренаты. Видел, что дом Эрленд Лейнье может объединить свои силы со Скатфеллами против Алдарана, требуя возмездия за оскорбление, нанесенное его роду. (Можно бы предупредить Ренату, но станет ли она обращать на это внимание?) Снова и снова перед мысленным взором Эллерта вставали армии Скатфелла, осаждавшие замок Алдаран, ожесточенная битва… Он видел и более отдаленные возможности. Лорд Алдаран мог действительно скончаться от сердечного приступа или на долгие месяцы впасть в бессознательное состояние, оставив Довела справляться с клубком проблем… мог выздороветь и отогнать Скатфелла превосходящей мощью своих сил… мог каким-то загадочным образом примириться с братом… Эллерт видел Дорилис, умирающую от пороговой болезни в последнюю неделю зимы… видел ее умирающей при рождении ребенка, отцом которого был Донел, нарушивший свою клятву… видел ее живой и здоровой, подарившей Донелу сына, который унаследует лишь ларан рода Алдаранов и умрет в ранней юности от пороговой болезни…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Дорога в Проклятые земли - Деметрий - Фэнтези
- Коготь серебристого ястреба - Раймонд Фейст - Фэнтези
- Дикарка - Мэрион Брэдли - Фэнтези
- Лесная обитель - Мэрион Брэдли - Фэнтези
- Сезон штормов - Роберт Асприн - Фэнтези
- Берегись ястреба. На острие меча - Андрэ Нортон - Фэнтези
- Наследник рыцаря - Александр Абердин - Фэнтези
- Небесный Рыцарь - 1- НА СЛУЖБЕ ОРДЕНА - Александр Абердин - Фэнтези
- Гарри Поттер и копье Лонгина - Профессор Тимирзяев - Фэнтези
- Большие деревья - Гаркушев Николевич - Фэнтези