Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С богачом бы такого не случилось, – сердито заявил Никола Керки, швырнув на прилавок коробку химических карандашей, зачем-то понадобившихся учителю в шесть часов вечера, прямо перед закрытием магазина.
– Да бросьте! В девятнадцатом веке богатые мёрли как мухи, – возразил ему учитель. – Заболеть чахоткой даже считалось шиком. Они уезжали лечиться на Французскую Ривьеру и там же умирали. Поезжай-ка в Ниццу да сходи поглядеть на могилы кладбища Симье: какая разница, богатыми или бедными были все эти английские монахини, умиравшие одна за другой в возрасте всего лишь семнадцати лет? Или Роберт Льюис Стивенсон – а ведь его отец был одним из самых богатых людей Шотландии.
– Вы, однако, говорите о том времени, когда наука и прогресс ещё не восторжествовали над невежеством, – упрямо повторял Никола. – А сегодня у нас есть рентген, пенициллин, другие лекарства...
– Когда придёт наше время, все мы отправимся на тот свет, с лекарствами или без них. Закажите лучше поминальную для этого несчастного грешника, – вмешался дон Джулио, которому Никола как раз взвешивал полфунта гвоздей.
– Грешника? О своих грехах лучше пекитесь, падре. Кто, как не Вы, сдал сарай под жильё для этих несчастных? – гнул своё продавец. – Может, если бы парень спал в настоящей постели, он бы не умер.
– Никола Керки, ты что же, думаешь, в России нет туберкулёза? – сухо поинтересовался священник.
В этот момент в магазин вошла Тильда с романом под мышкой. Она услышала только последний вопрос.
– Есть ли в России туберкулёз? – вмешалась она, стремясь показать свои знания по этому вопросу. – При таком-то морозе? Там его сколько хочешь. Почти все русские, по крайней мере, все персонажи Достоевского им болеют – вот, например, Катерина Ивановна, жена Мармеладова, мачеха Сони в «Преступлении и наказании».
Трое мужчин посмотрели на неё так, словно она говорила по-гречески, и Тильда, почувствовав себя бесконечно более образованной и информированной, даже прониклась к ним некоторым презрением. Возможно ли, чтобы школьный учитель не знал «самого великого и самого известного из русских писателей», как было написано в предисловии к этим серым томам? Потом она вдруг поняла, что вмешалась в чужой спор.
– Простите, синьор Керки, можно мне пилочку для ногтей?
– Нет! – прорычал продавец и, поймав её изумлённый взгляд, добавил столь же сердито: – Ещё не завезли.
– Не сердитесь. Никола просто оплакивает смерть Франческо Дзайаса, – саркастически заметил учитель.
– Что? – побледнела Тильда.
– Ты что же, не знала? Тот молодой актёр из труппы «Друзей Фесписа», Чиччо, скончался позавчера от туберкулёза.
Глава шестая
Тильда резко повернулась, не попрощавшись выскочила из магазина и побежала домой.
– Где Лалага?
– Поищи в баре, – ответила Аузилия. – Я слышала, она собиралась помочь Ирен.
Ирен за стойкой бара протирала бокалы. На вопрос Тильды он кивнула в сторону внутреннего двора, где Лалага переставляла ящики с пустыми бутылками из-под газировки и оранжада.
– Пойдём со мной, – выпалила запыхавшаяся кузина.
– Куда?
– Туда, где нас никто не услышит, – она помедлила, потом решительно добавила: – В лодку.
Схватив Лалагу за руку, Тильда потащила её за собой вниз по лестнице, к причалу, втолкнула в лодку, развязала канат, запрыгнула сама и, даже не присев, отчаянно погребла к Репейному острову.
– Могу я хотя бы узнать, что случилось?
– Поклянись никому не рассказывать то, что я тебе сейчас скажу.
– Обещаю, – сказала Лалага без всякого энтузиазма: последнее, чего ей хотелось в этот грустный день, – это услышать ещё один секрет Тильды.
– Поклянись жизнью Пикки и Тома. Чтоб им умереть на месте.
– Должна тебе напомнить, что я умею держать язык за зубами.
– Ах да, и Ирен ты, естественно, тоже ничего не скажешь.
– Тьфу ты! Я у тебя ничего не просила. Я не хочу ничего знать. Если не хочешь, можешь ничего мне не говорить.
– Лалага! – сказала Тильда, немедленно перейдя от угрожающего тона к умоляющему. – Если мне нельзя рассказать об этом тебе, кому ещё я могу рассказать?
– Ладно, клянусь, – фыркнула Лалага.
Кузина перестала грести и посмотрела ей прямо в глаза.
– Мы с ним целовались.
– С кем?
– С Франческо Дзайасом. Мы с ним целовались три раза.
Лалага ахнула, будто мяч, брошенный со всей
- Сексуальная жизнь наших предков - Бьянка Питцорно - Русская классическая проза
- Новые рассказы про Франца - Кристине Нёстлингер - Детская проза
- Моя одиссея - Виктор Авдеев - Детская проза
- Я всего лишь собака - Ютта Рихтер - Детская проза
- Новые рассказы про Франца и школу - Кристине Нёстлингер - Детская проза
- Матильда - Роальд Даль - Детская проза
- Десять минут второго - Анн-Хелен Лаэстадиус - Русская классическая проза
- Николай Суетной - Илья Салов - Русская классическая проза
- Волшебные очки - Иван Василенко - Детская проза
- Шоколадные каникулы - Жан-Филипп Арру-Виньо - Детская проза