Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Разрешите мне попробовать, товарищ майор? — поднялся Подшивалов.
— Подожди ты, — остановил его Яблочков. — Еще успеешь на снаряд нарваться. Если бы старика попросить провести машины?..
— Жалко, — сказал Серебров. — Только он и видел жизни, что сегодня, а вдруг убьют?
— Да, — согласился Яблочков.
— «Аврора» вызывает! — приоткрыв дверь, крикнул радист.
Сибирцев поспешил к выходу.
— Товарищ майор, — услышал он голос Яблочкова, — доложите, что мы пробьемся, но попросите у них час отсрочки. Я понимаю, что им трудно, да и нам ведь не сладко.
Сибирцев подошел к аппарату.
— Пожалуйста, товарищ майор, — сказал радист, — что-то только их вышибает из волны. То ли станцию повредило, то ли бой близко идет, отстреливаться приходится, не поймешь, а получается так: слово услышишь — перерыв!
Сибирцев закричал очень громко, словно надеялся голосом своим вселить бодрость в тех, кто ждет его помощи. Он постоянно поглядывал на часы, будто забывал время. Было восемь пятьдесят.
— «Аврора», я — «Алмаз»! «Аврора», я — «Алмаз»! — повторял он все громче.
Где-то очень далеко и затрудненно, словно после долгого бега, когда трудно дышать, отозвался женский голос:
— «Алмаз», «Алмаз», с вами будут говорить…
Затем также где-то далеко-далеко послышался мужской голос. Сибирцев с трудом узнал Демидова.
— Георгий! — кричал Демидов.
— Я слушаю, Миша!
— Торопись в гости, Георгий. А то может статься, ты придешь, а хозяев уже не будет. Очень тебя прошу.
И по тому, что Демидов говорил открытым текстом, по тому, что употреблял такие странные для войны слова, Сибирцев угадал последнее усилие, которым жили люди на мосту. Он как бы увидел каменные плиты и металлические парапеты, обрызганные кровью, тела бойцов, застывшие в разнообразных, но одинаково безжизненных позах.
И оттого, что он ясно увидел все это, сердце заболело тупой тяжелой болью.
— Миша, продержись еще часок, — попросил Сибирцев.
— Добро, Георгий. Теперь слушай меня и ничего не говори. Марина здесь. Она прибыла ко мне в батальон сегодня ночью. Я ее берегу, но торопись. Я сообщил это против…
Что-то щелкнуло там, далеко на мосту…
Пять минут простоял Сибирцев у аппарата, пока радист, бледный, как и сам майор, искал в эфире «Аврору». Потом тихо пошел в комнату.
— Что с вами, товарищ майор? — тревожно спросил Яблочков.
По этому возгласу Сибирцев понял, что не может даже скрыть своего горя от других. С усилием он выпрямился и медленно сказал:
— Ничего. Демидов просит поторопиться.
Ему хотелось крикнуть им все, что он услышал в словах Демидова, приказать не медлить больше, но слова застряли в горле. И он промолчал.
— Я возьму три машины и прорвусь по указанному ходу к батареям, — сказал Подшивалов. — А вы, товарищ лейтенант, выходите несколько позже. Я их заставлю оторваться от прохода. Поняли?
— Хорошо, — согласился Яблочков.
Сибирцев хотел сказать, что сам пойдет с Подшиваловым, что это не просто риск, а верная гибель, но Яблочков строго остановил его.
— Я разрешаю прорыв, товарищ майор! Пойдемте к машинам.
На улице, у двери, стоял Иван Федорович Парамонов, разглядывая автомат. Один из десантников учил старого солдата, как обращаться с этим оружием, переводить диск на одиночные выстрелы и на очередь. Павел, уже надевший шинель и вооруженный, стоял возле угла и глядел вдаль, будто ждал, что вот-вот там покажется фашист, по которому можно будет ударить из автомата…
Подшивалов шел впереди, высоко сдвинув шлем, открыв лицо в шрамах. Теперь он не стыдился их. Он нес голову гордо, как будто сам сознавал силу, которая вела его на подвиг.
Парамонов выпрямился, увидев офицеров, и поднял автомат «на караул», как делал это винтовкой в старые времена своего солдатства. Присмотревшись к лицам офицеров, он сказал:
— Разрешите обратиться, товарищ майор?
— Пожалуйста, — ответил Сибирцев, глядя в просвет между зданиями на длинные ряды надолб, залитых водой.
— Поскольку я дорогу знаю, позвольте мне примоститься на танке.
— Да ведь убьют, Парамонов!
— Ну, так я свое пожил.
— Кто говорит о смерти? — подошел Подшивалов. — Мы еще повоюем, Парамоныч. Пойдем со мной!
Старик с готовностью последовал за ним, едва успевая за широким шагом лейтенанта. Они скрылись за углом.
Люди занимали места на машинах. Из санитарного вездехода выглянула девушка. Сибирцев не узнал ее. В шинели, с санитарной сумкой, она показалась ему необычайно торжественной. Лишь немного погодя он вспомнил, что это племянница Парамонова — Вера.
Три танка на полной скорости ринулись в лощину. Они шли в линию, один за другим. С отчаянием увидел Сибирцев мгновенно вздыбившиеся фонтаны земли на пути машин. Но танки мчались между этими фонтанами, то заслоняемые ими, то видимые отчетливо. Первая машина ворвалась в воду. Белые буруны охватили ее борта, заливая старика, размахивавшего рукой. Подшивалов стоял в башне, высунувшись по пояс. В воде взрывы вспыхнули еще гуще. Но вот первая надолба рухнула под танком, танк повернул влево, словно сделал скачок. Сзади него, на схлестнувшихся волнах, взлетел вихрь воды и грязи.
— Мину задели, — тихо сказал Яблочков.
Но танк рвался вперед. Одна за другой упали три надолбы. Опять поворот, теперь вправо. Снаряды рвались на том месте, где только что была машина. Второй танк, чуть отставший, вспыхнул, рванулся в сторону, покачнулся всем корпусом, словно силясь подняться из воды, и замер. Три танкиста выскочили из него, побрели по пояс в воде. Рядом взорвалась мина. Теперь брели двое, и то один из них был ранен. Он все время спотыкался и падал в воду. На помощь танкистам спешила санитарная машина, лавируя между разрывающимися минами. Из машины выскочила девушка и бросилась в воду. Она помогла раненому танкисту, и машина пошла обратно.
Танк Подшивалова проскочил до самого эскарпа. Теперь он был невидим для немцев. Рядом, уткнувшись в земляной срез, стоял второй танк. Танкисты вылезли из машин и что-то делали у эскарпа. Из леса выбежали десятка два гитлеровцев. «Гранатометчики», — подумал Сибирцев.
И не успел он отдать приказания, как рядом с фашистами упали первые снаряды. Гитлеровцы поползли быстрее, но разрывы вспыхивали все чаще. Это заставило одних замереть на месте, других повернуть обратно.
На срезе эскарпа взлетели мелкие фонтанчики земли. Эскарп сползал, образуя выемку.
— Молодец, — одобрил Яблочков. — Действует мелкими взрывами.
Танк Подшивалова взревел и попытался подняться на обрыв. Из-под гусениц черными струями летела земля, потом танк пополз обратно и снова уткнулся в крутизну. Корму его заливала вода.
— Эх, засосет, — встревожился Яблочков.
— Нет, земля твердая, — сказала Вера, подошедшая с раненым танкистом.
— Это вы танкиста вытащили? — спросил Сибирцев.
— Я, — ответила девушка робко.
— Как же вы…
Девушка, боясь, что ее неправильно поняли или вдруг обругают за что-то, торопливо сказала:
— Я только крови боюсь, а так ничего, я буду работать…
И, опустив танкиста, убежала.
Яблочков напряженно следил за тем, как танк Подшивалова после второй очереди взрывов лез на эскарп.
— Все фашисты предусмотрели, а вот батареи кинжального действия у них нет, — заметил Яблочков.
В этот момент всплеснула вода у кормы танка, а затем откуда-то сбоку донесся глухой звук выстрела.
— Есть батарея, — сердито сказал Сибирцев, словно сетуя на то, что старший лейтенант накликал эту новую опасность.
Но залп кинжальной батареи как будто подтолкнул танк Подшивалова. Машина рванулась и выскочила на кромку эскарпа. Вторая вышла еще быстрее.
Все дальнейшее произошло в несколько секунд. Оба танка прорвались к опушке леса — в тылу обороняющихся это уже большая сила. Огонь гитлеровцев смешался, все батареи стреляли по этим двум машинам.
— Пора! — сказал Яблочков.
Автоматчики прыгали на броню, стараясь занять более безопасные места поближе к башням, поглубже на корме, заботясь об удобствах, как делают это пассажиры. Затем по всему поместью прошел вихрь от сорвавшихся с места машин. Танки достигли надолб, не встретив ни одного выстрела. Только когда первые машины вырвались на гребень, вспыхнула вся кромка эскарпа. Одна машина тяжело сползла обратно в воду.
Среди всего этого хаоса метались маленькие фигурки в зеленом, падали, снова вставали, но теперь они бежали уже не к танкам, а от них.
Вспыхнула еще одна машина. Командир высунулся из нее и сразу обвис на борту, уронив руки, словно пытался достать что-то с земли. Яблочков бросил танк в то место, откуда стреляли. Сибирцев почувствовал только толчки, когда танк пополз по батарее, давя пушки, минометы, а вместе с ними и фашистов.
- Это было на фронте - Николай Васильевич Второв - О войне
- Взлетка - Аркадий Бабченко - О войне
- Спецназ, который не вернется - Николай Иванов - О войне
- Присутствие духа - Марк Бременер - О войне
- Добровольцы - Николай Асеев - О войне
- Гранатовый срез - Дмитрий Линчевский - О войне
- Над Марной рассвет - Войцех Валецки - Контркультура / О войне / Периодические издания / Науки: разное
- Сквозь огненные штормы - Георгий Рогачевский - О войне
- Конец "Зимней грозы" - Георгий Ключарев - О войне
- Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары немецкого снайпера - Гюнтер Бауэр - О войне