Форма входа
Читем онлайн Аномальная зона - Александр Филиппов
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Невероятно, но выросший вдруг из сгустившихся осенних сумерек частокол лагерного забора показался Ивану Михайловичу почти родным, долгожданным. Там тёплый барак, крыша над головой, которая защитит наконец от этого надоевшего, нудного, всю душу выстудившего, промочившего до самых костей дождя, жаркая печка, жёсткие, с рваной дерюгой вместо матраца, но такие удобные и желанные для изломанного работой тела нары.
А ещё там можно будет наконец достать припрятанный за пазухой ломоть хлеба и есть его медленно, отщипывая украдкой, чтоб не видели окружающие, по крошке, сосать, долго валяя во рту, с наслаждением…
Голод… Богомолов испытал его именно здесь, пожалуй, впервые в жизни.
Теперь ему странно было представить, что когда-то он, бывало, даже страдал отсутствием аппетита. Ему и в мысли не приходило, что наступает при недостатке пищи такое состояние, когда пустой желудок сжимается в болезненных судорогах, голова от слабости тупеет и кружится, а слюна уже не наполняет рот при малейшем воспоминании о пище, её вовсе нету, слюны, и язык во рту ощущается чужеродно – сухой, шершавый, распухший…
«Поесть, что ли?..» – так небрежно, походя, думал он в той, другой жизни, о еде, вспоминал о ней лениво и равнодушно, не испытывая настоящего голода. То, что он считал тогда голодом, были всего лишь слабые позывы, импульсы избалованного сытостью желудка, требующего новых вкусовых ощущений. Тем не менее в ту пору, подчинясь им, он вставал по их первому требованию, шёл к холодильнику на кухне своей уютной однокомнатной квартиры, и ел.
О Господи, что он ел! И, главное, как! Кривясь брезгливо и поругивая импортёров, жевал набитую трансгенной соей вперемешку с аргентинской буйволятиной колбасу или водянистые, безжизненно-мягкие куриные окорочка, мазал толстым слоем на белый хлеб фальшивое, с растительным компонентом, сливочное масло… О, дайте ему сейчас эту вредную для здоровья соевую колбасу, эти нашпигованные гормонами и антибиотиками окорочка, это искусственное масло, этот белый, выпеченный по ускоренной технологии, обильно крошащийся хлеб. Как бы он сожрал всё это – в один присест, быстро, чтоб не успели отобрать соседи по бараку, схавал бы вместе с мягкими цыплячьими косточками, полиэтиленовой обёрткой, промасленной великолепно бумагой… Набил бы до отказа, до треска в щеках полный рот и… чавк-чавк-чавк… Гам!
– Стой! – грубая команда погасила его разыгравшуюся фантазию. – Приготовиться к шмону. Расстегнуть куртки, вывернуть карман. Шапки долой!
Колонна встала в выгороженном колючей проволокой предзоннике. У распахнутых настежь ворот лагеря зеков встречали чекисты-обыскники. Богомолов торопливо расстегнул фуфайку, снял с головы мокрую кепку и, подобно другим заключённым, поднял её над головой в правой руке.
Выстроившись в ряд, вохровцы быстро и сноровисто обыскивали каждую пятёрку, пропуская подвергнутых шмону на территории лагеря, а начальник конвоя, наблюдая со стороны, командовал монотонно:
– Первая пошла, вторая пошла…
Когда наступила очередь пятёрки писателя, он вместе с остальными шагнул вперёд. Перед Иваном Михайловичем оказался совсем ещё молодой ефрейтор.
– Шапку давай! – рявкнул он и, взяв головной убор из рук Богомолова, ловко пробежал пальцами по швам, прощупал подкладку. Вернув, буркнул:
– Запрещённые предметы есть?
– Н-нет, – мотнул головой писатель.
Похлопав его обеими руками по бокам, вохровец приказал:
– Снять левый чобот!
Иван Михайлович торопливо разулся, протянув обыскнику обувку и стоя, как цапля, на одной ноге.
– Ты чё мне тут балерину изображаешь! – рявкнул ефрейтор. – Встань как положено!
Богомолов покорно ступил босой ногой в грязь.
С отвращением осмотрев мокрый башмак, вохровец швырнул его писателю:
– Следующий…
– Шестая пошла… – скомандовал начальник конвоя.
Пятёрка Богомолова устремилась в зону, уступая место следующей, и он заковылял торопливо, держа ботинок в руках и шлёпая по лужам разутой ногой.
При шмоне у кого-то из зеков вохровцы нашли и отобрали самодельные карты. Личный номер виновного, считав с бирки, чекист, лизнув грифель химического карандаша, записал в свой блокнот. У другого заключённого изъяли нож – заточенную с обоих краёв пластину железа с намотанной тряпкой взамен рукоятки. Обладателя заточки сразу скрутили, увели куда-то.
– Опять Хорёк в бур загремит, – прокомментировал вполголоса этот инцидент кто-то из зеков рядом с писателем.
– Не-е, он уже второй раз влетает с колюще-режущими, – возразил ему тихо другой. – Теперь наверняка в забой пойдёт. Они с двумя нарушениями режима завсегда в шахту на вечные времена отправляют.
Прошмонав колонну, вохровец впустил её на территорию лагеря. Здесь зеков встретил нарядчик и повёл в барак.
Каждая бригада размещалась в отдельном бараке, отгороженном, в свою очередь, от территории остальной зоны забором из частых рядов колючей проволоки, – локальном секторе. В него вела калитка, запирающаяся на замок, у которой всегда дежурил зек-локальщик с ключом. Он отпер дверь и пропустил бригаду, устремившуюся сразу в тёплый барак.
Вместе со всеми, грохоча по дощатому полу, Богомолов нырнул в душное, смрадное от запаха немытых тел, лежалого тряпья и дурной еды помещение и почувствовал себя почти счастливо.
4
Однако счастье длилось недолго. Едва он успел переодеться в закутке сушилки, пристроив ближе к горячему боку печи отсыревшую робу и натянув повседневную униформу, в которой надлежало находится в бараке – полосатые штаны и куртку, делающую всех заключенных похожими на зебр, вставших на дыбы, как его пальцем поманил завхоз – грубый мужик, исписанный татуировками до самых бровей.
– Эй, тилигент, подь сюды, – приказал он.
Богомолов обречённо подошёл, держась за ноющую поясницу.
– Быстро взял метлу, вон там, у порога, – указал завхоз на инструмент пальцем с наколотым на нём синим перстнем, – и марш локалку подметать.
– Так я ж… не ужинал ещё, не отдыхал, гражданин начальник.
– Граждане начальники по ту сторону забора живут, – отрезал завхоз. – Меня можешь просто звать – Лютый. Жрать тебе сегодня не положено – ты норму выработки не сполнил. Вот здесь, хе-хе, и доделаешь. А если в отказ от работы пойдёшь… Видишь этот кулак? – поднёс он к лицу Ивана Михайловича правую руку. – Этим кулаком я рабсила убиваю. Одним ударом. Но тебя, гниду, пожалею. Отобью почки так, что кровью ссать будешь. А потом сам подохнешь.
– Где мести-то? – торопливо поинтересовался, превозмогая себя, писатель, бросившись к чилижному венику, насаженному на длинную деревянную ручку.
Через минуту он уже шаркал метлой по утрамбованной до каменистой плотности земле перед входом в барак. Но мусора попадалось мало – каждая тряпочка в зоне шла в дело, каждый клочок бумаги использовался на раскурку. Только рыжие хвойные иглы да жёлтые листья высоченной, выше барачной крыши, осины усыпали территорию локального сектора. Их и сметал Богомолов в большую волглую кучу. Одновременно, не в силах сдержать себя, он то и дело нырял рукой в потайной карман, отщипывал от заветной, прибережённой с обеда, корочки хлеба малюсенькие кусочки и клал в рот, удивляясь, каким вкусным может быть этот незатейливый, то ли с отрубями, то ли с опилками наполовину смешанный, лагерный продукт.
Совсем стемнело, и одинокий фонарь, висевший на столбе при входе в барак, не мог отвоевать у сумрака большую часть пространства локальной зоны, а потому Иван Михайлович водил по неразличимой почти земле метлой наугад, соображая, может ли он прервать работу по причине ночного времени или следует ожидать особого распоряжения завхоза.
Дверь барака распахнулась с пронзительным визгом и оттуда с клубом пара, вырвавшегося в холодный осенний вечер, выглянул какой-то зек, окликнул, щурясь и вглядываясь в темноту:
– Эй, Гоголь-моголь!
Богомолов огляделся в растерянности. Кроме него, вокруг не было никого.
– Вы… меня?
– Тебя, тебя, – подтвердил зек.
– А почему… Гоголь? – удивился Иван Михайлович.
– Ты у нас, в натуре, писатель? – рассердился на тупость собеседника тот и заключил нелогично: – Значит, Гоголь. Вечера, блин, на хуторе близь Диканьки!
– А-а, в этом смысле… – догадался наконец Богомолов.
– Канай шустрее, тебя завхоз кличет.
В бараке было жарко натоплено, смрадно и душно. Большинство его обитателей, отужинав, завалились на нары и дружно, с хохотом, портили воздух вследствие грубой и малокалорийной лагерной пищи.
У раскалённой печи, обмазанной заботливо глиной и даже побеленной, располагались привилегированные места – не трёхъярусные нары, тянувшиеся по всей длине барака, а одноместные топчаны. Здесь спали суки – нарядчик, завхоз, бригадир, шныри – постоянно отирающиеся в помещении дневальные. Вообще-то именно они должны были следить за чистотой в бараке, убирать прилегающую территорию, но занимались этим в основном черти да петухи, а шныри, как активисты-красноповязочники, находились у завхоза и администрации лагеря на побегушках.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Аномальная зона - Александр Филиппов бесплатно.
Похожие на Аномальная зона - Александр Филиппов книги
- 37 ночей - Кристина Новосельцева - Русская современная проза
- За два часа до снега - Алёна Марьясова - Русская современная проза
- Зона затопления - Роман Сенчин - Русская современная проза
- 36 и 6 - Елена Манжела - Русская современная проза
- Мелгора. Очерки тюремного быта - Александр Филиппов - Русская современная проза
- Концерт для дамы с оркестром. Фильм на бумаге - Александр Про - Русская современная проза
- На этом свете (сборник) - Дмитрий Филиппов - Русская современная проза
- Незаметная вещь - Валерий Панюшкин - Русская современная проза
- Нельзя молчать! Путеводитель по закулисью самого скандального телешоу России - Андрей Заокский - Русская современная проза
- Пространство опоздания - Владимир Шали - Русская современная проза
