Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Быстрее, скоро уже рассветет. Это все, что вы взяли с собой? Настоящая спутница моряка!
Взяв мою руку, он повел меня внутрь Ложи. У кузницы мы подождали, пока нас минует патруль, потом через дырку, пробитую за салютующей кораблям батареей, выскользнули из пределов крепости.
— А как мы покинем порт?
Я спросила это вполголоса, и он не ответил. Мы спустились узенькой тропкой к бухте, где слабо покачивалось одномачтовое суденышко.
— Вот, ничего не бойтесь. Оно очень остойчиво в море.
Судно держалось на толстом канате, привязанном к дереву манго. Мы отчалили и минуту спустя уже плыли к Большой Гавани.
Откуда взялись у меня, еще столь молодой, желторотой, такие своеобразные мысли насчет почтенных и непочтенных поступков? Уехать вот так с мужчиной мне не казалось позором, зато я сочла бы бесчестным выйти за него замуж, без конца про себя перемалывая все то, в чем его обвиняла.
Но в чем же я обвиняла его?
К реальным подробностям я добавляла свои, придуманные. И то осуждала его, то оправдывала…
Если он вбил себе в голову, будто я знаю то, ему бы хотелось предать забвению, то наилучшим способом принудить меня к молчанию было бы заиметь на меня права, да так, чтобы я превратилась в его должницу. Мой отказ безусловно его поразил. Но тот ли он человек, которого можно чем-нибудь поразить?
Новая жизнь, окрашенная удивительным чувством свободы, была ни на что, ни на что не похожа. Распахнуть окно на Большую Гавань, прогуляться по саду, просидеть допоздна на прибрежном песке — вот наслаждения, которым я предавалась. Меня умилял каждый зеленый росток, проклюнувшийся в глубине борозды, я прямо-таки замирала на полдороге, заслышав токующих тетеревов, а чуть насмешливый крик мадагаскарского попугая заставлял меня поднимать глаза и отыскивать между листьями красный клюв под сине-зеленой шапочкой… Дни ученичества и самых разных открытий.
После первой отправки зерна в Порт-Луи были у нас урожаи похуже, случались тяжелые недороды. Визиты уполномоченных, проверявших объем оставленных нами для собственного пропитания запасов, становились все более частыми. Мы имели удовольствие заявить властям, что в силах покрыть свои нужды сами, не прибегая к займам из королевских амбаров. И даже добавили, что при случае можем помочь в снабжении кораблей. Нам пришлось заплатить за наше чистосердечие — или, если угодно, гордость, — так как мы тотчас же получили приказ: «Поставлять на склады по триста фунтов риса, зернового хлеба и кукурузы…» Мы были вынуждены покориться. Повозки, а то и баржа направлялись в Порт-Луи, чтобы накормить тунеядцев, которые праздновали лентяя в своих имениях и, пользуясь покровительством одного из директоров Компании или министра, не прилагали к делу даже малейших усилий. Однажды, отдав подчистую все наши запасы, мы по примеру других пошли на промысел в лес, надеясь настрелять себе дичи. Однако о том, чтоб доставить забитых оленей в имение, и речи быть не могло, поскольку оленьи стада углублялись все дальше в дебри. А от жары и мух мясо быстро портилось. За отсутствием селитры его невозможно было как следует просолить.
Купидон остался на берегу Большой Гавани, мы же отправились в путь с четырьмя другими рабами, неся с собою матрасы, белье, кастрюли… В конце концов мы набрели на голландскую хижину, которую лишь слегка укрепили да набросали сверху листьев латании. Рабам досталась ветхая развалюха с двускатной крышей, что-то вроде низкого шалаша. На ночь рабы забирались в него ползком, поочередно сменяясь, так как нужно было нести караул и смотреть за костром.
Драгоценное это воспоминание не покидает меня и сейчас. Я будто слышу, как шелестит от ветра листва, как барабанит по крыше дождь, стекая потом на землю с нежным журчанием. Издалека доносится трубный клич оленя, совсем близко взлаивает собака… Да, рядом со мной была жизнь, самая что ни на есть настоящая, подлинная. И такое же счастье, которому я уже знала цену, предчувствуя, вероятно, что каждый миг на счету, и понимая, что надо быть бдительной, чтобы во всеоружии встретить те злые силы, что таятся и в нас самих и вокруг.
Мало-помалу несколько колонистов приобрели концессии в северной части острова, и наши земли соседствовали теперь с участком господина Фукроля на севере, и с участком господина Виньо на юге. К востоку простиралось поместье господина Леру. Дома наши были в таком отдалении один от другого, что мы могли позволить себе не общаться. Тем не менее между нами установились добрососедские отношения, и мы то и дело оказывали друг другу услуги. Отправляясь в Порт-Луи, каждый считал своим долгом послать гонца ко всем остальным и выполнить самые неотложные поручения. Но истинными друзьями мы так и не стали, поскольку старались жить в стороне от того, что господин Дюкло когда-то назвал обществом. Были у нас с соседями и деловые связи: они иногда фрахтовали наш «Галион».
Целых два месяца после покупки этого судна стояло оно в сухом доке, пока ему наконец не придали божеский вид и не спустили на воду. Капитан поехал его принимать. Уже истекали пятые сутки. К исходу пятого дня примчался за мной сияющий Купидон. С берега было видно, как в устье залива отважно входит корабль, развернув все свои паруса. Незабываемая картина!
И вот я впервые переступаю с трапа на палубу «Галиона». Капитан, снова полный хозяин на корабле, радушно встречает гостью, и это он не кого-нибудь, а меня принимает с таким почетом. Экипаж тогда состоял, как состоит и теперь, из нескольких матросов во главе с нашим верным Аленом Ланье, который покинул «Стойкий», дабы последовать за своим капитаном. С тех пор нестареющий этот бретонец почти никогда не сходил с «Галиона» на берег. Индийский океан, этот вечно бушующий океан, за то время, что боцман его бороздит, потерял для него всю свою таинственность. Стоит ему лишь задрать голову, чтобы понять, откуда подует ветер, и еще ни разу он не ошибся, когда говорил, что погода скоро испортится. И по сегодня ни он, ни я никогда в открытую не выражаем своей взаимной приязни. Но я ему полностью доверяю и не сомневаюсь, что он даже счастлив
- Вечера на хуторе близ Диканьки - Николай Гоголь - Русская классическая проза
- Последний сон - Майя Анатольевна Зинченко - Периодические издания / Русская классическая проза / Разное
- Ожидание праздника - Марина Леонидовна Сушилова - Русская классическая проза
- Споткнуться, упасть, подняться - Джон Макгрегор - Русская классическая проза
- Переводчица на приисках - Дмитрий Мамин-Сибиряк - Русская классическая проза
- Под каштанами Праги - Константин Симонов - Русская классическая проза
- Девять жизней Роуз Наполитано - Донна Фрейтас - Русская классическая проза
- Падение в неизбежность - Ирина Борисовна Оганова - Русская классическая проза
- Тряпичник - Клавдия Лукашевич - Русская классическая проза
- На лоне природы - Николай Лейкин - Русская классическая проза