С оружием покончили нескоро. Хотя и торопились. Григорий и Суа делали небольшие перекуры. Курил, собственно, только Гриша, а коммандо в это время поглядывал на часы.
- Знаешь новость? - сообщил во время одного из перерывов моряк.
- Скажи, тогда узнаю, - ответил я.
- Тайлер со дня на день подаст в отставку.
- Тоже мне новость. Это и так было понятно.
Внешне я был спокоен. Но в глубине души у меня взорвался заряд досады килограмм на сто в тротиловом эквиваленте. Все здесь катится вверх тормашками.! Тайлер, конечно, редкий сукин сын. Но он же наш сукин сын. И теперь все, что он делал, оказалось лишенным смысла. Покушение на Симбу, противостояние с американцами и остальное, то, что он натворил в этой стране, так и не спасло его от поражения. А, в сущности, какое мне до него дело? У меня и без Тайлера все наперекосяк. Кто бы ни победил в этой войне, я для всех предатель. Как ни крути. Выходит, эта девушка, Маргарет, стоила мне целого бизнеса.
“Это не Тайлер сукин сын,” - заговорила та часть моего “я”, в которой еще оставался рудимент совести, - “это ты сукин сын, Андрей. Как можно ее оценивать на весах твоего бизнеса?”
Оценивать? Нет, кажется, я мысленно сказал не “оценивать”, а “взвешивать”. Именно так. Я уже, впрочем, однажды говорил себе “взвешивать”. Сначала обмерить, потом взвесить. И разделить. В этой триаде “разделить” почти всегда означает “потерять”. А я уже на один шаг от этого. Надо остановиться. И больше ни о чем не жалеть. Андрей, ты хорошо услышал сам себя?
Как только с оружием покончили, на палубу поднялась Маргарет. У нее было такое лицо, словно ее чем-то напугали. Злое и растерянное одновременно. Переступая через арсенал на палубе, она подошла ко мне и сказала:
- Спустимся на причал. Я хочу с тобой поговорить.
Мне очень не понравилась та интонация, с которой она это произнесла. Так обычно произносят слова при расставании. Но об этом не могло быть и речи! После того, что она мне сказала накануне, я уже не придавал значения интонации. Вернее, я, конечно, почувствовал, что разговор будет не из приятных, но даже и не думал, что он закончится именно так, как он закончился.
- Эндрю, ты знаешь меня. И знаешь, что я очень твердый человек. И если я что-то решила, то так оно и будет.
- А что ты решила?
- Решила, что я никуда на этом корабле не поплыву.
Это было невероятно. И это был удар.
- Но почему, Мики?! Ведь только что все еще было хорошо! - и я подумал, что это она из-за оружия на борту.
- Послушай, если это из-за автоматов, то хрен с ними. Я скажу Джонсону, и он сейчас же выбросит их за борт! Мы должны отсюда выбраться, с автоматами или без, понимаешь?
Она с досадой покачала головой.
- Я понимаю, понимаю. Но дело не в оружии.
- Тогда в чем?! - схватив ее за плечи, я прошипел яростным шепотом, чтобы не слышали меня на “Мезени”.
- Н-н-нет, не могу сказать, - с сомнением произнесла она.
Я тряс ее за плечи, уже теряя контроль над собой.
- Ну, скажи, скажи мне, скажи, не мучь меня!!!
Она с сомнением посмотрела мне в глаза и произнесла одно слово:
- Сергей...
- Что “Сергей”? - не понял я.
- Сергей. - тверже сказала Мики. - Вместе с ним я никуда не поеду.
И я вспомнил, как отшатнулась Маргарет, увидев вчера на палубе Журавлева. А ведь верно, подумал я, она совсем не рассчитывала встретиться с ним на “Мезени”.
- Но я не позволю, чтобы ты здесь осталась. Ты же не просто моя..моя, ну, невеста, - еле выговорил я это непривычное для меня слово. - Ты что, хочешь меня бросить?
- Я и не думаю тебя бросать. И не думаю здесь оставаться.
“Что за ерунда!” - похоже, было написано на моем лице большими буквами, потому что Маргарет, улыбнувшись мне, как непонятливому школяру, взяла меня за руку и потянула к машине Джонсона.
- Поехали.
Два проводка под приборной доской весело заискрились. Двигатель недовольно чихнул, но завелся. Машина тронулась в сторону выезда из порта, оставив позади “Мезень” и ее удивленную команду. Наверняка у Джонсона отвисла челюсть и вытянулось лицо, но я этого не видел. Я хотел услышать от Маргарет объяснение столь странным поступкам.
Она заговорила быстро и торопливо, так непохоже на себя.
- Езжай в Сприггс, Эндрю. И слушай внимательно. Я хочу быть с тобой, но этот человек, Сергей, способен все разрушить. Не знаю, почему и как. Но я чувствую, что будет именно так.
- Ты спала с ним?
- Нет, но какое это имеет значение?
Странная, однако, реакция.
- Здесь другое, - попробовала пояснить Маргарет. - Это не то, что с Тайлером. Он ненавидит меня, я это чувствую, как кошка землетрясение. Он, может быть, неплохой парень и надежный друг, но в том, что касается меня...В общем, это закончится катастрофой.
- Мики, послушай, но это же психоз. Мы беженцы. И ты, и я, и он. Пара дней вместе на корабле, и все. Мы с ним расстанемся и больше никогда не встретимся. Если, конечно, ты этого хочешь.
- Энди, не пару дней, не пару. Ты же сам понимаешь, эта морская прогулка может затянуться. Будет ли она спокойной? Как нас пропустят в Абиджан? Покинем ли мы спокойно либерийские воды? Я не знаю, что может прийти в голову Сергею. Но я не знаю, смогу ли я сама удержаться от непредсказуемых поступков. В общем, так будет лучше. И для него и для меня. Да?
Тут было что-то не так. Согласиться с ней было равносильным тому, чтобы признать наше общее безумие.
- У тебя не может быть ничего против Сергея, - уверенно произнес я. - Ни одного факта. А все, что есть у меня, говорит только в его пользу. Он спас меня. И он пришел сюда вместе со мной. За тобой.
Маргарет устало вздохнула, как-будто этот разговор отбирал у нее огромное количество сил.
- Эндрю, я заранее знала, что ты мне скажешь. Ну, что ж, по-другому и быть не может. Скажи, ты можешь убрать его с “Мезени”?
- Нет, - твердо ответил я.
- Тогда послушай меня. Я чувствую опасность. Я люблю тебя больше жизни. Но того, кто сейчас во мне, я люблю еще больше. И это делает меня чувствительной, как барометр. Моя кожа начинает зудеть, как только я вижу этого человека. “Будет катастрофа, небо упадет на землю в том месте, где я буду стоять рядом с ним,” - вот что говорит мне интуиция. Мне хочется спрятаться от него подальше и не видеть, как он говорит с тобой. Шутит. Почесывает затылок. Пьет виски. И ковыряется со своей камерой. Я не знаю, опасен ли он для тебя. Но для меня опасность это не война. Это он. Сергей. Так вот, теперь, после того, как я тебе об этом сказала, я хочу снова спросить. Ты можешь убрать его с “Мезени”?
Я думал.
Пожалуй, впервые в жизни я разрывался между тем, что хотел сделать, и между тем, что должен. Я верил в ее интуицию. Но как же я мог бросить человека, который побывал со мной в невероятных переделках и ни разу не бросил меня? Каждый день моя жизнь могла окончиться, и его тоже, вместе с моей. Но Сергей меня не предал. Это он спас меня на лесной дороге, и вместе мы выбили из Джонсона нашу свободу. Теперь Джонсон на нашей стороне, но тогда в джунглях все было иначе. Журавлев остался со мной в Ганте, хотя мог вполне почетно сбежать из Либерии. Я видел, как он не гнул голову под пулями и снимал своей камерой, прорываясь в Монровию, тех, кто стрелял в него.
- Можешь?
- Нет, - повторил я свой ответ Маргарет.
- Вот видишь, - грустно произнесла она. - Поэтому мы едем в Сприггс.
ГЛАВА 44 - ЛИБЕРИЯ, МОНРОВИЯ, ИЮЛЬ 2003. “БРИДЖСТОУН”
Улицы города были почти пусты, если не считать редкие джипы с верными Тайлеру оборванцами. Мимо нас в сторону реки Святого Павла пронеслись две машины. Обе были до отказу набиты вооруженными подростками. Невозможно было сосчитать число рук, торчащих их окон обоих “пикапов”, и каждая сжимала “калашников”. Те, кто сидел сзади, в кузове, тоже размахивали автоматами. Количество вооруженных пассажиров было таким, что задний бампер едва не касался асфальта. Со стороны реки, как всегда, доносилась стрельба. За эти несколько дней в Монровии я уже привык к выстрелам, но в тот день, день погрузки, она казалась более интенсивной.
Нас не остановили. Вероятно, приняли за своих. Не разглядели, что за рулем белый. Впрочем, белых было много и на въезде в Сприггс. Подъезжая к аэродрому, я сначала увидел людей в форме. Потом осознал, что форма была американской. Невероятно! У ворот перед аэродромом собралось около сотни жителей Монровии. А на воротах стояли часовые. И это были американские солдаты.
- Мне туда нельзя, - сказал я, остановившись.
- Я знаю, - согласилась Маргарет.
В Америке я официально считался преступником. Вот уже несколько лет, как ФБР объявило меня в розыск. Это не просто слова. Из разных источников до меня доходили тревожные слухи о том, что мне не стоит вести дела с американцами и по возможности подальше держаться от любых тамошних институтов власти. Но вот он, американский институт власти. Сам добрался до меня. Стоит перед воротами аэродрома. В пятнистой форме пустынного цвета. За спиной “кэмелбэк”, ранец с водой. На груди пластина бронежилета, а поверх М-16 с чуть приспущенным стволом. Голова в кевларовой каске вращается из стороны в сторону. Следит, чтобы чернокожие не перешли воображаемую черту безопасности.
