укор вместо рыцарей в доспехах нарисовал каких-то дикарей или разбойников с большой дороги — кому ж охота признавать в них своих достославных предков, если б даже так оно и было? Что за странная прихоть? Люди болтают — ты предался ведовству, из твоего окна по ночам будто бы несутся странные стоны и мерцает зеленый огонь…

Вот таков старый Михкель! Он что-то начал объяснять ему, размахивая руками, а приятель глядел с усмешкой, сожалеюще, как глядят на побирушек, что роются в мусорных кучах. Михкель ушел, а он отставил холст, повернул лицом к стене и стал думать: может, и впрямь он оскудел умом? Он трудился, трудился и верил, что удача вновь слетит на его кровлю, но, видно, и Богу не всякий труд угоден, — ничего не возвращалось, а он — уж так вышло — он ничего другого не умеет делать, как только трудиться.

Все они ушли, оставили его в одиночестве, должно быть, он заслужил это, должно быть, так было суждено, чтоб они покинули его, все те, кого он так любил! Так любил, что не успел выразить свою любовь. Он думал, им она видна и без слов — ведь ею одною он писал их портреты, их милые лица, ею одною…

Хозяин дома вернулся поздно, когда в печи гудела тяга, потрескивали хорошо просушенные дрова. Он долго запирал дверь на ночь, и в дом проник запах сухого морозца — снега еще не было ни разу, но в воздухе уже чувствовалась зима, с ее колючим и веселым холодом. Он еще обстукивал сапоги — не налипло ли что, а жена уже суетилась, грохотала котелками, одновременно обметая сияющий от чистоты стол и вытаскивая из тесовых скобок на стене ножи и ложки для обеда.

…Мужчина откинулся на спинку резного кресла с красивым отверстием на уровне лопаток, отер повлажневший от усилий еды лоб и принялся набивать длинную фарфоровую трубку. В кружке еще плескались у самого дна остатки пива.

— Ты должен меня выслушать, Виллем, — просительно начала женщина, — ты должен. У меня уже нет сил со стариком. У него нет зубов, и он половину роняет на стол, когда ест, — каково мне это видеть, Виллем? Но я уж об этом не говорю, я только и делаю, что скоблю стол, от него скоро ничего не останется. Но от старика воняет! У него, видите ли, от холодной воды руки болят и он, видите ли, не может после этого работать. Работать! Силы небесные! Он только то и делает, что переводит крепкий чистый холст и мажет, и мажет! На его чердаке не продохнуть — воняет от его горшков с красками и воняет от него самого! И потом, Виллем, он же нас подожжет! Я сама видела: он зажигает свечу, прилаживает ее в петлю на стенке и малюет даже среди ночи. Виллем, он нас сожжет! Он же полоумный! Полоумный и есть — повязал голову старым чулком. Я говорю ему: как вам не стыдно, люди скажут, вам нечего надеть, потому что Ван Вирены все отняли, а он кивает, ну точно старый пес, что всегда виляет хвостом, что бы хозяин ни сказал. Он выжил из ума, Виллем, вот тебе мое слово, просто выжил из ума! Ну не мыть же мне его как неразумного младенца? Может, будь он покрепче… — женщина хихикнула и в испуге зажала рот рукой, но мужчина даже не пошевельнулся в ответ на шутку. — Может, наймешь кого-нибудь, чтоб сводил его в баню? Сил нет терпеть его вонь! И еще этот его Дирк, таскается к нему, точно к себе домой. Здесь не постоялый двор, я не могу пускать в дом всякого проходимца! — голос срывался на визг, — открываешь, а у самой сердце не на месте: вдруг соседи увидят его у наших дверей, что они о нас скажут? Мы — добропорядочные граждане, а кто такой этот Дирк? Он и живет-то один, словно сыч, голодранец, и где только достает краски для нашего…

Виллем выбил трубку и спросил, пряча лицо в тени:

— Дирк? А что ему здесь надо? Он ведь разорился еще лет пять назад.

— Краски! Он носит старику краски, да и кисти иногда. Я бы и не пустила, но он такой настырный, да и старик тут как тут! Подумаешь, он глухой как пень, а стоит Дирку появиться, он слышит и бежит вниз, как молодой. И к Дирку: принес? принес? Я было уж подумала, не деньги ли он принес, да какое! Краски поганые, все краски. Где только берет!

— Это не наше дело, Ханна. Пусть их, он встал с места, прошелся, далеко отставляя руку с трубкой, постучал ногтем по металлической оконной раме, по стене. — Хороший дом, крепкий дом! Ты должна быть терпеливой. Мы с тобой тоже хорошие, крепкие, — он улыбнулся, и женщина готовно осклабилась ему навстречу, — надо потерпеть. Хороший дом, и стоит нашего терпения. — Он сел снова в кресло, неспешно поднес трут к трубке, вдохнул — и выдохнул круглое голубое облачко. Женщина склонила голову. Она знала, что разговор окончен.

…Многое, видно, он пропустил из разноцветной сумятицы жизни, многое! Вот хоть ученики. Он их и брать не хотел — тратить бесценные мгновения, чтобы править их пачкотню, кому это надо! Да ведь каждый видит себя святым Лукой, и не меньше! И согласен писать только царицу небесную, сопляк… А потом приходит и разум, и заменяют ему с лихвой Святую деву — купчихи в лисьих мехах да лавочницы с булыжными подбородками. Их кисть, точно приказчик в лавке, перечисляет без устали — агатовые пуговицы, витые шнуры, аграфы и нижние юбки… Что такое стало с мастерами его цеха, что им мертвые вещи разглядывать приятнее, чем лицо человека?

Над ним смеялись когда-то, что он не написал ни одного натюрморта. И точно! Когда уж никого не оказывалось под рукой, он просто заглядывал в зеркало. Поэтому — еще и поэтому — успел он себя написать бессчетно раз, и если бы выстроить эти полотна в ряд, от самых ранних до последних, — вот было бы поучительное зрелище! Путь грешника — его бы можно назвать. Вот приблизительно в середине был у него портрет — еще в берете, но уже морщины посекли лоб, и локонов уж нет. Ни задранного носа, ни задиристых усов. И нахмурены брови, и рот неулыбчив, но глаза уверенны: дуйте, ветры, ревите, вьюги, вам меня не сдвинуть ни на волос! Я готов к бою, и посмотрим, кто

1 ... 81 82 83 84 85 86 87 88 89 ... 91

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу «Блажен незлобивый поэт…» - Инна Владимировна Пруссакова бесплатно.

Похожие на «Блажен незлобивый поэт…» - Инна Владимировна Пруссакова книги

Говорит Ленинград - Ольга Берггольц - Поэзия
Стихи - Станислав Куняев - Поэзия
Стихотворения - Семен Надсон - Поэзия
Избранные эссе 1960-70-х годов - Сьюзен Зонтаг - Публицистика
Всемирный следопыт, 1926 № 07 - Александр Беляев - Публицистика
Всемирный следопыт, 1926 № 06 - Александр Беляев - Публицистика
Время Бояна - Лидия Сычёва - Публицистика
Стихотворения - Вера Лурье - Поэзия
Первая книга автора - Андрей Георгиевич Битов - Русская классическая проза
Русские символисты - Валерий Брюсов - Критика

Оставить комментарий