Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– По правде говоря, надо поскорей доложить о сегодняшней передаче пленных, – признался Артемьев. – Пять минут постоим – и ехать надо.
– Раз пять минут, давай походим, что ж на месте стоять? И они пошли рядом вдоль края баин-цаганского обрыва.
– Значит, передали пленных? – спросил Климович.
– Передали.
– Что наши рассказывают?
– Один без сознания, а другой сидел в гиринской каторжной тюрьме. Говорят, выживет, но сейчас похож на умирающего. За два месяца потерял двадцать пять килограммов. А руку срастили так, что теперь придется опять ломать и снова сращивать. Рассказывает, что китайцев в этой гиринской тюрьме мучают еще больше, рубят головы без суда, а коммунистам, когда они молчат на допросах, вливают через нос по два ведра воды.
– Ладно, не рассказывай, – прервал Климович, – а то начинаешь жалеть, что бои кончились!
Они прошли несколько шагов молча.
– Помнишь это место?
Артемьев огляделся: кругом валялись стреляные гильзы, ржавые куски железа, кое-где белели кости.
– Здесь палатка Камацубары стояла, – сказал Климович, – и здесь я тебя после боя второй раз встретил: ты сидел и документы разбирал.
– А ты приехал и сразу же уехал, – сказал Артемьев, – даже не поговорили.
– Я тогда злой был. У меня из всего батальона семнадцать танков оставалось. Пойдем к машинам. Тебе ехать пора! – Климович крепко одной рукой обнял Артемьева за плечи, показывая этим молчаливым движением силу дружеского чувства к нему.
– Подожди, постоим еще минутку, – сказал Артемьев, – посмотри, какое небо кровавое.
В самом деле, вдали за свинцовой полосой Халхин-Гола, за желтым горбом высоты Палец, над далекой грядой отрогов Хингана, небо, черно-фиолетовое вверху, чем ниже, тем делалось все багровей и багровей. Разорванное острыми пиками гор, оно красной полосой горело в неровных промежутках между ними.
– Как будто там, за горами, кто-то идет со знаменами, – сказал Артемьев, вдруг вспоминая рассказ старшины о гиринской тюрьме и молчавших на допросах китайских коммунистах.
– Ветер будет, – сказал Климович.
1950-1965
- Семен Палий - Мушкетик Юрий Михайлович - Историческая проза
- Анания и Сапфира - Владимир Кедреянов - Историческая проза
- Яркий закат Речи Посполитой: Ян Собеский, Август Сильный, Станислав Лещинский - Людмила Ивонина - Биографии и Мемуары / Историческая проза
- Последний самурай - Марк Равина - Историческая проза
- Бегство пленных, или История страданий и гибели поручика Тенгинского пехотного полка Михаила Лермонтова - Константин Большаков - Историческая проза
- Воронежские корабли - Владимир Кораблинов - Историческая проза
- Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Булыга Сергей Алексеевич - Историческая проза
- Мальчик из Фракии - Василий Колташов - Историческая проза
- Фараон и воры - Георгий Гулиа - Историческая проза
- Пацан казанский - Владимир Григорьевич Богданов - Историческая проза / Криминальный детектив / Русская классическая проза