следующего конклава, — ответил младший брат.
— Тогда скажите мне, что нужно сделать, чтобы его изменить!
— Это невозможно.
— А если подкупить кардиналов?
— Сделаем вид, что я этого не слышал, но в любом случае ответ остается прежним: нет. Это не поможет. Фамилия, которую мы носим, стала для нас и удачей, и проклятием. Когда дядя Оддоне обеспечил наше будущее, наделив нас землями и владениями по собственному желанию, только на основании того, что он был папой римским, он навлек на нас вечную ненависть со стороны Орсини и всех, кто пришел после него. К счастью, благодаря вашим ловким политическим маневрам эти земли почти полностью остались за нами. Однако единственное, что мы теперь можем, — это управлять ими и укреплять семью вокруг ветви Дженаццано. Думаю, вы и это поняли, раз взяли в жены Империале. Кстати, как поживают малыши Просперо и Джованни?
— Нормально, — процедил сквозь зубы Антонио. — Я не об этом хочу с вами поговорить!
— Потому что вы всегда говорите только о том, о чем хотите, не правда ли, дорогой брат? Существуют только ваши желания! Так вот я хочу сообщить вам раз и навсегда: я устал слушать о том, чего хотите вы! Может, Одоардо позволяет вам так себя вести, потому что до смерти вас боится, но я не потерплю подобного обращения, понятно? Я вас не боюсь, никогда не боялся, и меня совершенно не интересует, что вы собираетесь делать. Вы уже и так всякого натворили в нашей семье: вы враждовали со Стефано, добивались его жены, угрозами и уловками заставили ее выдать за вас дочь. Вы убили Сальваторе. А еще вы похитили казну Святого престола! Но все это ваше дело, не мое, только одно я могу сказать точно: я не стану плясать под вашу дудку. Я кардинал Римской церкви, и этого мне вполне достаточно. Возможно, я никогда не стану понтификом, ну и что? Может, во мне нет качеств, которые нужны для подобной роли, вы когда-нибудь думали об этом? Почему я должен быть инструментом для достижения ваших целей? Лично я никогда не выбирал вас главой нашей семьи.
Антонио покачал головой:
— Просперо, как это нередко с вами бывает, вы ничего не поняли. Я не для личной выгоды приехал к вам сегодня.
— Конечно, — перебил его Просперо. — Теперь вы скажете, что действуете во благо семьи. Чтобы укрепить ее. Чтобы обеспечить всем нам положение и власть. Увольте меня от ваших забот, увольте всех нас от этого!
— Если вы дадите мне договорить, то поймете, что это правда! — вне себя от ярости вскричал Антонио. — Все, что вы сказали, верно. Я не спорю. Более того, я сделал бы все это снова. Этот город проклят, брат мой. Если вы считаете, что в подобном месте можно выжить, не прибегая к хитрости, расскажите мне, как это сделать, я с удовольствием послушаю. Но если у вас нет других предложений, то прошу вас помолчать! Конечно, я замарал руки кровью, я совершал плохие, даже ужасные поступки, я знаю это. Но если бы не я, мы все остались бы ни с чем. Почему-то вы не возражали, когда дядя отписывал вам земли, вы приняли их точно так же, как я и Одоардо. Зато теперь с пренебрежением отзываетесь о богатстве, которого не заработали и которое смогли удержать только благодаря моим закулисным интригам и преступлениям. Вы боитесь это признать, но на самом деле злой гений вам помог, да еще как. И этот злой гений — я! Только вот слушать об этом вам неприятно, это вас раздражает, потому что вы-то почтенный кардинал и не хотите иметь ничего общего с братом-злодеем. Гораздо проще каждое утро, поднимаясь с кровати, рассказывать самому себе одну и ту же сказку. Как же я устал от вашего двуличия!
Антонио вскочил и с силой ударил по чашке с мятным настоем, которая разлетелась по земле тысячей осколков. Затем, не дожидаясь ответа, развернулся и ушел. Если бы он пробыл в саду еще хотя бы секунду, то наверняка попытался бы убить собственного брата.
ГЛАВА 89
МАТЕРИНСКИЕ СТРАХИ
Миланское герцогство, замок Санта-Кроче в Кремоне
Галеаццо Мария постоянно заставлял ее беспокоиться. Не проходило и дня, чтобы Гуинифорте Барцицца не жаловался бы, что он ленится, теряет время, предаваясь бесполезным занятиям, да еще и позволяет себе совершенно неподобающее поведение по отношению к другим юношам и еще более неподобающее — по отношению к девушкам.
Бьянка Мария боялась, что прошлогоднее пребывание при дворе герцога Борсо д’Эсте навсегда испортило характер Галеаццо Марии. Желая заручиться расположением Франческо, синьор Феррары долго уговаривал его отправить своего первенца к нему, а когда тот прибыл, безбожно избаловал мальчика, усилив его врожденную склонность к безделью и удовольствиям. Кроме того, в характере Галеаццо Марии проявлялась некая тяга к жестокости, все чаще он внезапно становился грубым и агрессивным.
Хуже всего было то, что юноша абсолютно перестал слушаться мать. Франческо же постоянно отсутствовал, чаще всего из-за безумной затеи с миланским замком, над которым трудился архитектор Антонио Филарете, восстанавливая здание по рисункам герцога. Франческо отдался этому делу с огромным рвением, уступавшим разве что его желанию предаваться любовным утехам с очередной фавориткой. Бьянка Мария надеялась, что годы умерят его безудержный пыл, но герцог, похоже, не спешил расставаться с этим пороком. Она старалась не обращать внимания на его похождения. Рядом с Бьянкой Марией были дети, однако, хотя она ни за что не призналась бы в этом даже самой себе, герцогиня чувствовала себя одинокой и уставшей от бесконечных жалких оправданий мужа.
Мать всячески поддерживала ее, но в роли бабушки готова была оправдывать любые поступки Галеаццо Марии.
Именно появление Аньезе прервало поток мрачных мыслей Бьянки. Несмотря на почтенный возраст, ее мать сохранила элегантность и необыкновенное очарование. Глубокий взгляд голубых глаз, длинные светлые волосы, теперь уже серебристые, перевитые нитями жемчуга, скромное платье из дамасского шелка — ей не нужны были украшения, чтобы выглядеть по-королевски.
Аньезе села напротив дочери и внимательно посмотрела ей в глаза.
— Я переживаю за Галеаццо Марию, — сказала пожилая дама.
Неужели она наконец прекратит оправдывать провинности внука?
— Что он натворил? — обеспокоенно спросила Бьянка.
— Рассказывает всем подряд, что Сусанна Гонзага — уродливая горбунья, что он ни за что бы на ней не женился и что правильно вы сделали, когда разорвали помолвку. Говорит, что таких, как она, надо ссылать в монастырь.
Так и правда, наверное, было бы лучше. Бьянка Мария тяжело вздохнула. Прохладный осенний воздух не
