бригады и подразделений на марше до трех раз, в результате бомбёжки 75 % личного состава 1-й роты мспб убито и ранено, также ранено до 10 человек из экипажей [танков. – З.В.]»[583].
Общую цифру потерь всех соединений во время трёх авианалётов на 2-й тк обнаружить пока не удалось, есть лишь разрозненные данные. Так, в документах штаба 99-й тбр указано, что лишь в двух местах: у выс. 258.2 и в Васильевке только во 2-й тб и мспб было убито и ранено 30 человек[584].
О подобных фактах обязательно доносилось в Москву. Было сообщено и о ЧП в полосе 183-й сд и 2-го тк в течение 8 и 9 июля. Вероятно, на тот момент такой череды происшествий с одними и теми же соединениями в одном и том же районе по всему советско-германскому фронту не было, и о них доложили лично И.В. Сталину. Уже на следующий день Н.Ф. Ватутин получил от заместителя начальника Генерального штаба генерал-полковника А.И. Антонова распоряжение, в котором указывалось:
«Народный Комиссар обороны приказал:
1. Немедленно расследовать факты и виновных привлечь к ответственности.
2. Обратить внимание командующих армиями, командиров корпусов и дивизий на недопустимость подобного рода явления и потребовать от них более чёткой организации взаимодействия между родами войск и поддерживания непрерывной связи с соседями. О принятых мерах прошу донести»[585].
При бомбёжке командиры стрелковых и танковых частей старались обозначить себя, но это редко помогало. Когда же самолёты 2-й ВА обрабатывали районы расположения своих войск, где имелись средства ПВО, зенитчики были вынуждены обстреливать атакующие самолеты. После чего появлялись новые жертвы уже среди пилотов. К концу оборонительной операции ситуация дошла до критической точки, пехота начали бояться своей авиации и открывала огонь на упреждение по самолетам 2-й ВА, опасаясь, что они будут их бомбить. Так, в приказе командующего 5-й гв. ТА отмечается, что 14 июля 1943 г. мотострелковые подразделения 24-й гв. тбр 5-го гв. мк открыли сильный, но беспорядочный огонь по возвращавшимся на свои аэродромы Ил-2 на малой высоте. Хотя были отчётливо видны красные звёзды на бортах и крыльях штурмовиков[586]. А в документах частей 69-й А, которые действовали южнее Прохоровки, указано, что командиры некоторых стрелковых батальонов боялись обозначать специальными (уставными) полотнами свой передний край из-за частых ударов своей авиации по таким участкам.
Если сравнивать, как применялись все виды боевой авиации противоборствующими сторонами в ходе оборонительной операции на юге Курского выступа, то приходится признать: немцы использовали свои ВВС более эффективно и рационально. Командование противника понимало, какую существенную роль могут сыграть самолёты при прорыве глубокоэшелонированных рубежей, поэтому не только стремилось повышать качественные характеристики боевых машин, создавать новые образцы самолётов, увеличивать их выпуск, но и успешно выстроило систему взаимодействия наземных и воздушных сил, которая позволила использовать этот мощный инструмент боя даже командирам тактического звена. В танковых, моторизованных дивизиях были офицеры наведения от авиасоединений, действовавших на данном направлении. Специально для них выделялись бронемашины и средства связи, благодаря чему они могли эффективно вести свою работу непосредственно с поля сражения. Это позволяло при высокой динамике боя в большинстве своём не только избежать ударов по своим войскам, но главное – чётко координировать атаки танковых клиньев с авиагруппами пикирующих бомбардировщиков и штурмовиков по нашим узлам сопротивления и противотанковым районам. В войсках же, к примеру, Воронежского фронта связи с авиационными соединениями не имели даже управления танковых и механизированных корпусов, не говоря уже о дивизиях.
Чтобы читателю не показалось, что я предвзято отношусь к советским лётчикам вообще и 2-й ВА в частности, процитирую самих авиаторов. Обратимся к докладу № 31 «О недочётах в боевой работе истребительной авиации 2-й ВА в период 4–9 июля 1943 г.» старшего офицера Генштаба при штабе 2-й ВА подполковника И.А. Кузьмичёва[587]: «Начиная с 4.7.43 г. авиация противника массированно и планомерно наносила удары по переднему краю наших наземных войск в тесном взаимодействии с бронетанковыми и механизированными войсками.
Наша истребительная авиация, ведущая борьбу зазавоевание господства в воздухе, поставленную задачу не выполнила. Имея в начальный период численное превосходство в истребителях, мы не сумели удержать инициативу в воздухе в своих руках. Противник вытеснил нас со своей территории и перенёс все воздушные бои и сражения на территорию наших войск. Хотя авиация противника и несла большие потери, она свои задачи выполнила.
В большинстве случаев над полем боя численное превосходство в истребителях было на нашей стороне. И несмотря на это противник в ряде случает безнаказанно бомбардировал наши войска. Наши истребители летали очень много, жгли бесчисленное количество горючего (только за 5.7.43 г. сделано 907 самолето-вылетов истребителей), затрачивали большие физические усилия, отдельные лётчики проявляли подлинный героизм в борьбе, и всё же господство в воздухе оставалось на стороне противника. Причинами неудовлетворительной боевой работы истребительной авиации явилось следующее:
1. Плохое управление воздушными боями в воздухе и над полем боя с земли. Сеть радионаведения и управления истребителями не была организована, радиостанция, находящаяся на участке 6-й гв. А, оказалась неисправной. Командиры 8-й гв. истребительной авиадивизии полковник Ларушкин и 205-й над полковник Немцевич, выехавшие 5.7.43 г. к радиостанциям наведения для управления по радио истребителями над полем боя, ничего существенного сделать не смогли. Они оказались в качестве наблюдателей, а не руководителей своей авиации. Так, в день напряженных воздушных боев 5.7.43 г. командиры дивизии (8-й гв. над, 205-го иап) своей истребительной авиацией не командовали ни с земли над полем боя, ни со штаба, ни с воздуха. Это не могло не сказаться на исходе воздушных боев и сражений.
Штаб воздушной армии и штабы истребительных корпусов, зная об отсутствии радиосети наведения и управления авиацией над полем боя, не приняли решительных мер и не проявляли инициативы в организации сети радионаведения и управления. Таким образом, истребительная авиация в ответственные моменты воздушных боёв не управлялась по радио с земли над полем боя. Лётчики не слышали голоса с земли, не ощущали помощи и поддержки в бою своего командования.
Ещё хуже то, что управление воздушными боями приняло чисто кабинетный характер. Командиры истребительных корпусов и дивизий, их помощники и заместители в бой не летают, не видят, что происходит в воздухе, как дерутся лётчики. Правильно реагировать на ход воздушных боёв они не могли и делать выводы о действиях своих истребителей были не в состоянии.
Управление по радио воздушными боями с КП штабов, отделенных от поля боя на 50–60 км, создавало ненужную нервозность лётчикам при ведении воздушных боёв, дезориентировала их о воздушной обстановке и о содержании выполняемой задачи.
Получив с постов ВНОС
