Форма входа
Читем онлайн Новый Мир ( № 10 2012) - Новый Мир Новый Мир
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
“Что касается последних сочинений [Солженицына], мне хочется напомнить вам, что можно смотреть на великого Малевича, а потом на портреты, которые Малевич пишет в 30-е годы, и сказать: Малевич уже не тот. Можно смотреть на Кирико, который был великим сюрреалистом, и смотреть на Кирико — муссолиниевского реалиста, и не узнавать его. Часто бывает, что великие писатели и художники эволюционируют в сторону: от бунтарства к некой стабильности”.
Франц Кафка: полет над Бродом. На четыре вопроса отвечают: Андрей Аствацатуров, Юрий Буйда, Зоя Копельман, Борис Шапиро. Беседу ведет Афанасий Мамедов. — “Лехаим”, 2012, № 7, июль < http://www.lechaim.ru >.
Говорит Юрий Буйда: “„Превращение” можно поставить в ряд с „Шинелью” и „Человеком в футляре”, и это не будет большой ошибкой. Поведение и гибель Йозефа К. можно объяснить его абсолютным доверием к богу-вне-человека, и это тоже не будет большой ошибкой. Его можно считать сатириком, наследником Свифта, мастером „черного юмора”, как назвал его Томас Манн. Его можно считать даже богословом, наследником Фомы Аквинского или иудейских мистиков и эзотериков. Невелика, однако, заслуга — быть писателем, „договорившим” Свифта, или иллюстратором трактатов Жеронской школы. Кафка — другой. От его юмора — а он настоящий юморист — мурашки по спине даже у дьявола. Проза его — это проза сама по себе, это мир сам по себе, жизнь сама по себе со всей ее глубинной абсурдностью, фатальной непоправимостью и завораживающей правдивостью, не имеющей ничего общего с правдоподобием. Это в чистом виде Ding an sich , это безымянное хтоническое чудовище во тьме, вне истории и вне морали, не нуждающееся в нашем сострадании или понимании”.
Кирилл Кобрин. “Кафка не оказал влияния на русскую мысль и русскую словесность”. Беседу вел Афанасий Мамедов. — “Московский книжный журнал/ The Moscow Review of Books ”, 2012, 30 июня < http://morebo.ru >.
“Кафка никогда не был „интеллектуалом”, от слова „публичный”, думаю, его могло бы стошнить, и — самое главное — он не был профессиональным литератором. Как и все гиганты модернизма ХХ века, он дилетант, любитель, аматер. Пруст — типичный светский дилетант. Джойс — дилетант-богохульник, дилетант-лингвист, дилетант-историософ. Беккет — вообще „подпольный человек”. Борхес — мальчик из хорошей обедневшей семьи, начетчик, принципиальный аматер. Ну и Кафка — страховщик, снедаемый графоманией и графофобией одновременно. Дилетанты создали литературный модернизм; если бы не они, мы бы жили до сих пор в очень профессиональном бальзаковско-тургеневско-диккенсовском мире беллетристики. Собственно, большая часть литературы в нем и живет сегодня — та, что зиждется на идее „романа”, который „покупает” и читает „публика””.
“Русская проза сегодня существует, по большей части, так, будто никакого модернизма, никакого двадцатого века вообще не было. Это половодье новейших боборыкиных и куприных, бурный поток скитальцев и маминых-сибиряков, по поверхности которого носятся совписовские бумажные кораблики. Не было Кафки, не было Джойса, не было Беккета, не было Андрея Белого. Не было (говоря о более поздних временах) Леона Богданова, Беллы Улановской, Павла Улитина. Только Довлатов был. И Трифонов. Скучно это все”.
Максим Кронгауз. Новый русский. Беседу вел Валерий Выжутович. — “Российская газета” (Федеральный выпуск), 2012, № 156, 11 июля.
“Раздражение притупляется. Потому что нельзя все время находиться в состоянии раздражения. Наша языковая интуиция основывается на языковом опыте. Языковой опыт меняется, и мы привыкаем ко всему, что говорится вокруг нас. В том числе и к тому, что нам поначалу кажется неправильным. Если это неправильное повторяется ежедневно, оно перестает быть неправильным и уже не противоречит нашему чувству прекрасного”.
“Имеет смысл поправлять только детей, речь которых еще можно откорректировать. А поправлять взрослых людей, даже если они говорят не вполне так, как тебе хочется, самоутверждаться за их счет, выставляя напоказ свою безупречную грамотность... Я назвал бы это лингвистическим высокомерием, мне оно претит”.
Кто остался с “НОСом”. Елена Рыбакова расспросила бывших и нынешних членов жюри о том, что произошло с премией “НОС”. — “ Colta.ru ”, 2012, 24 июля < http://www.colta.ru >.
“Никаких оснований думать, что неожиданную ротацию спровоцировало как раз присуждение „НОСа”-2011 Игорю Вишневецкому, нет — так, во всяком случае, утверждают бывшие члены жюри. На последних финальных дебатах в феврале 2012 года соучредители премии Ирина и Михаил Прохоровы публично заявили, что их фаворит в коротком списке сезона — Ирина Ясина с автобиографической „Историей болезни”. Однако это не помешало жюри при окончательном голосовании вывести в победители повесть „Ленинград” Игоря Вишневецкого”.
“Официально в качестве основной причины ротации сами бывшие члены жюри называют усталость”.
Говорит Елена Фанайлова: “С сожалением должна сказать, что основной массив присылаемой литературы демонстрирует плохое состояние русской прозы как в технологическом, так и в идеологическом смысле. Исторического и человеческого опыта много, а отрефлексировано из рук вон дурно”.
Говорит Кирилл Кобрин: “От нас частенько ждали, что мы признаем лучшими книги, которые „быстрее отражают новую социальность”; получалось так, что стоит появиться, к примеру, общественному движению в защиту питерской корюшки, как мы должны срочно давать премию писателю Ихтиандрову за проникновенный роман о буднях активистов организации „Корюшко-коре”. Наш принципиальный отказ воспринимать серьезно мастеров постсоветского очеркизма многих раздражал”.
Александр Мелихов. Подпочвенный почвенник. — “Невское время”, Санкт-Петербург, 2012, на сайте газеты — 23 июля.
“Либеральная общественность уж столько честила наш народ за то, что ей никак не удается окончательно развенчать Сталина: он-де, народ, отвергает гуманистов и обожает убийц! Однако я в такое не верю. Никто не любит убийц, но все любят победителей. Любой народ — аристократ, а не интеллигент: он предпочитает помнить о подвигах, а не об их цене. Поэтому всегда будут сосуществовать история научная и история воодушевляющая, создающая у народа возвышенный образ самого себя. И если даже Твардовского сегодня читают мало, то восприятие нашей истории в самых мучительных ее аспектах все равно развивается „по Твардовскому””.
“Как будто популярность поэта падает, а душа его продолжает в нас жить. При жизни Твардовского частенько называли да и сейчас иногда называют почвенником. И складывается впечатление, что его поэзия действительно ушла в почву, растворилась в ней”.
Алексей Митрофанов. Словами твиттеру не поможешь. — “Московские новости”, 2012, на сайте газеты — 13 июля < http://mn.ru >.
“Я уверен, что смерть любого из ныне существующих писателей не вызовет того общественного резонанса, который вызвала кончина Пушкина, Толстого, Чехова. А вот смерть Стива Джобса была в этом отношении сопоставима. Но литература в отличие от отдельных писателей не умирает мгновенно. Можно сказать, она не умирает вообще. Просто мутирует, во что-то перетекает, во что-то еще будет перетекать. Последнее особенно интересно”.
Михаил Лермонтов как поэт и дуэлянт. Передачу вел Андрей Шарый. — “ SvobodaNews.ru ”, 2012, 23 июля < http://www.svobodanews.ru >.
Говорит Дмитрий Бак: “Пушкин и Лермонтов — это фигуры несопоставимые. Потому что Лермонтов — совершенно не литературная фигура. Дело даже не в том, что он очень рано погиб. Он совершенно не позиционировал себя как герой литературной жизни, участник редакционных баталий. В отличие от Пушкина. Если же говорить о вкладе в русскую поэзию, то на первом месте в эту эпоху — два равновеликих поэта — Евгений Баратынский и Александр Пушкин. Я имею в виду поэтов-лириков, не беря в расчет драматургию — поэмы или прозу”.
“Литература в 20-30-е годы — это профессиональное занятие. Пушкин, как и Виссарион Белинский, — это один из первых русских профессиональных литераторов. Лермонтов же писал сердцем, душой, кровью, страстью. И совершенно не мыслил себя в качестве профессионала. Собственно говоря, он при жизни опубликовал всего несколько десятков стихотворений, и если бы ни усилия Андрея Краевского, на ту пору издателя журнала „Отечественные записки”, то, может быть, и имя Михаила Лермонтова так и осталось бы втуне, как стихотворца, который сочиняет что-то для своих. А Пушкин, подобно своему герою из стихотворения „Разговор книгопродавца с поэтом”, сосредоточен на том, чтобы его слово было обнародовано, чтобы его стихи были напечатаны. Пушкин — профессиональный литератор, Баратынский — тоже. Лермонтов — ни в коем случае”.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Новый Мир ( № 10 2012) - Новый Мир Новый Мир бесплатно.
Похожие на Новый Мир ( № 10 2012) - Новый Мир Новый Мир книги
- Французское завещание - Андрей Макин - Современная проза
- Экватор. Черный цвет & Белый цвет - Андрей Цаплиенко - Современная проза
- Сингапур - Геннадий Южаков - Современная проза
- Стихотворения и поэмы - Дмитрий Кедрин - Современная проза
- Игры хакеров - Анатолий Сигов - Современная проза
- Страсти по Вечному городу - Всеволод Кшесинский - Современная проза
- Дом слепых - Марина Ахмедова - Современная проза
- Кипарисы в сезон листопада - Шмуэль-Йосеф Агнон - Современная проза
- Голова моего отца - Елена Бочоришвили - Современная проза
- Оранжевый туман - Мария Донченко - Современная проза
