Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Устремляюсь вверх по отбитым временем бетонным ступеням. Почему так колотится сердце? Что за искры перед глазами? Кто кувалдами долбит по вискам? Всё перед глазами плывёт, словно за стеклом аквариума. Холод и медный привкус во рту. Сродни тому, что был в первый мой приход к отцу. И пятна перед глазами. Пятна вместо дверей. А вот дверь в квартиру отца. Хотел нажать на кнопку звонка, но случайно коснулся полотна двери, и она приоткрылась. Я нерешительно шагнул через порог, придерживая открывающуюся дверь. В коридоре было мрачно. Я нащупал рычажок включателя. Вот крючки для одежды, тумба под обувь, бумажные обои, местами отходящие от стен, проход в комнату. Всё, как тогда в детстве, когда бабушка встречала меня здесь в домашнем халате: «Витя, чаю?».
Чувствую, что дышу громко. Одышка одолевает. Пытаюсь успокоить дыхание и прийти в себя. Медлю.
Ещё мгновение, чтобы собрать волю в кулак. И вот я стою в комнате отца. Тусклый свет навевает тревожные воспоминания. Здесь ничего не изменилось с бабушкиных похорон, хотя после этого я не был здесь много лет. Справа, в углу, – отец. Его уставшие глаза уставились в какую-то точку на пожелтевшем потолке. На секунду мне показалось, что отец смотрит в никуда. А может быть в прошлое? Или всё ещё мечтает о чём-то? Или о ком-то? А может, думает о настоящем? Может, он и не болен ничем? Вдруг это всё розыгрыш со счастливым концом! Безусловно, глупый, но великолепный розыгрыш!
Я окликнул его: «Па…» – и взгляд отца ожил. И в тот момент я понял, куда направлен был сосредоточенный взор отца. Он смотрел в прошлое и думал обо мне! О том, как я ему нужен и как хорошо было бы, чтобы я пришёл. Скорее всего, это не шутка и отец, действительно, при смерти.
Без просьбы, но с большим-большим смыслом и сыновней лаской у меня вырвалось это «па…».
А отец, думая, мечтая, вспоминая, скучая, умирая, ждал только того, чтобы я его позвал. И, как в моём детстве, взгляд его ответил: «Да, сыночек?».
Своих взрослых детей, больших и самостоятельных, важных и независимых, мы всё чаще зовём уменьшительно-ласкающими именами. А дети злятся. Но я бы не разозлился, если бы услышал сейчас: «Да, сыночек?».
В мальчиках с детства воспитывают будущих мужей. Защитников Отечества. Чемпионов во всём. Им говорят: нужно быть сильным и выносливым, не обижать слабых и уважать старших. Быть опорой в семье и примером образцового поведения для окружающих. Если делают замечание – не спорить. Если наказали – терпеть. Потому что ты родился мальчиком! И, наверное, отец как настоящий мужчина никому не говорил о своей боли и держался до последних сил. Но сегодня силы стали его покидать так быстро, что он стал меня разыскивать.
И вот я здесь. Я вижу серую кожу лица своего больного старого отца. Его пепельные волосы, приглаженные к затылку. Я рассматриваю линии морщин его лба, поднятые седыми перьями бровей. Вижу серые, поблекшие глаза, уставленные в мои, заострённый нос, отвисшую от удивления нижнюю челюсть и белые пальцы кистей рук, подтягивающие одеяло к горлу.
Я никогда не хотел ни сына, ни дочери…
И не потому, что я что-то имею против детей. Косички, куклы, юбочки, платьица, заколки… Или солдатики, машинки. А ещё тот же носик и веснушки, как у мамы. Всё, что связано с детьми, чудесно. Как и то, что, когда твой сын повзрослеет, ты увидишь в нём свои стать и поступь…
Но не сложились у меня отношения с теми, с кем я хотел иметь детей. Если бы родился у меня сын от любимой женщины, то я желал бы повторить себя в нём – в своём сыне, но чтобы он жил с отцом! Не прописью в графе «отец» свидетельства о рождении, а рядом. Каждый день. С пелёнок и детской кроватки. С ощущения сильных отцовских рук. Ведь для каждого мальчика и каждой девочки руки отца – самые сильные и крепкие. И никакие другие мужские руки не смогут восполнить нехватки осязания тех рук. Чтобы он с детства видел мои одежду и личные вещи. Я знаю: так нужно. Мне было нужно! Значит, и моему сыну, возможно, этого не хватало бы. Как я мечтал, чтобы в ванной комнате, в стаканчике на раковине, рядом с маминой и моей стояла и его зубная щётка… А повзрослев, я понял, что бритва рядом с теми предметами – это ещё одна очень важная вещь, дающая ощущение присутствия папы в доме.
Это «па…» у меня вырвалось машинально. Чтобы не напугать, что ли…
– Здравствуй, отец! – было второе, что я сказал. Словно выдыхая эти слова, я сел на корточки у его изголовья, чтобы ему было легче меня рассмотреть. Он так стыдливо подтягивал одеяло к плечам и всматривался в меня, запрокинув голову на подушку, что мне показалось, будто он это делает из последних сил. Я присел и, обхватив его руку, словно приготовившись выпить на брудершафт, прижал её к своей щеке, не сводя взгляда с его глаз. Сердце моё всё ещё бешено колотилось, но мне даже было спокойно: я дома. И отец устроился головой в подушке так, как ему, видимо, было удобно. Минуту мы молча смотрели друг другу в глаза. А может, и дольше. Потом я увидел, что отец смотрит на мои волосы, на лицо, потом на наши руки. Я видел, что всё это время он о чём-то думал. Однозначно о чём-то думал. Хотя видимых проявлений не было. Было другое. Его выдавала мягкость взгляда. Но о чём в тот вечер думал мой отец? Может, в тех его воспоминаниях я был ещё ребёнком.… А тут перед ним – взрослый мужчина. Да к тому же с явным «ароматом» сигаретного дыма.
– Ты много куришь… – ответил мне отец в ответ на моё «здравствуй» еле слышно, вяло, но с каким смыслом! Хотя, думаю, он понимал, что на меня замечание про курение не подействует. Я медленно расплылся в улыбке, услышав наконец его голос. Поскрипывающий, слабый, какой-то заспанный.
Неожиданно приятно было слышать замечание от отца в свои сорок лет. К упрёкам матери я когда-то давно привык, а вот от отца их ждал долго.
– Я обязательно брошу, – ответил я уставшим голосом.
Мы опять посмотрели глаза в глаза.
Отец помолчал, виновато улыбнулся, а потом снова посмотрел мне в глаза. Я разглядел бесконечную тоску взгляда. Я решил говорить первое, что мне приходит на ум, чтобы
- Исповедь, или Оля, Женя, Зоя - Чехов Антон Павлович "Антоша Чехонте" - Русская классическая проза
- Сдаёшься? - Марианна Викторовна Яблонская - Русская классическая проза
- Том 18. Пьесы, сценарии, инсценировки 1921-1935 - Максим Горький - Русская классическая проза
- Женские истории - Сергей Семенович Монастырский - Русская классическая проза
- Люди - Анатолий Павлович Каменский - Русская классическая проза
- Вальтер Эйзенберг [Жизнь в мечте] - Константин Аксаков - Русская классическая проза
- Том 14. За рубежом. Письма к тетеньке - Михаил Салтыков-Щедрин - Русская классическая проза
- Денис Бушуев - Сергей Максимов - Русская классическая проза
- Не стреляйте в белых лебедей (сборник) - Борис Васильев - Русская классическая проза
- Образы Италии - Павел Павлович Муратов - Биографии и Мемуары / Историческая проза / Разное / Русская классическая проза