Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наши отношения серьезно изменились во время первого же моего визита к Мэй, еще в начале всей той шумихи, что развернулась после нашей с Поттером операции против невыразимцев. Ее отголоски были слышны даже сейчас, спустя полгода, когда следствие завершилось, и в сентябре должны были начаться первые судебные процессы.
Приехав тогда в Дахур, я нашел Чу, который по привычке решил поточить когти о мою ногу, и без лишнего промедления подвесил кота в воздух. В бессильной ярости он орал, отчаянно перебирая лапами. Стоявшая за моей спиной Мэй скептически заметила:
— Не поздновато ли ты решил его воспитывать?
— Лучше поздно, чем никогда, — ответил я, глядя на возмущенного Чу. — Не знаю, почему я раньше этого не делал? Очень бодрит.
Чу шипел, пытаясь зацепить меня когтем. Мэй фыркнула.
— Потому что ты считаешь ниже своего достоинства связываться с теми, кто не умеет говорить.
Я опустил Чу на пол, тот немедленно бросился ко мне и тут же вновь оказался в воздухе, оглашая дом зловещим ревом.
— Ладно, отпусти его, — сказала Мэй. — Надеюсь, ты приехал сюда не только для того, чтобы над ним издеваться? Оставь его в покое и давай поговорим.
Мне больше не пришлось воспитывать кота: он без труда понял, что я имел в виду, и перестал нападать на меня, даже если Кана не было рядом. Летний переезд на север Шотландии, новая обстановка и возможность охотиться позволили мне окончательно завоевать его благосклонность.
— Хочешь сказать, он вампир? — спросила Мэй, выслушав мою историю о костяной палочке и ее магическом влиянии.
— Нет, он человек, но часть его магических способностей унаследована от вампира. По крайней мере, так я понял.
— То есть это что‑то вроде проклятия?
— Или дара.
Мэй подняла брови, но ничего не ответила.
— Я хочу забрать его к себе, — произнес я после недолгого молчания.
— К себе? — На секунду она утратила спокойствие, которое проявляла до сих пор, слушая о палочке так, будто я рассказывал ей какую‑то волшебную легенду.
— Не прямо сейчас, конечно. Но если на Кана влияет вампирская сущность, сидящая в этой кости, его нельзя продолжать воспитывать так, словно он чем‑то болен. Он здоров. Просто он другой.
— Да, ты никогда не верил в его болезнь, — негромко сказала Мэй. — И до сих пор я считала, что ты просто не хочешь признавать очевидное.
— Он похож на саванта, но у него нет отставания в развитии. Его интеллект в полном порядке. А что касается эмоций и реакции на людей — сейчас это получило свое объяснение. Смешение человеческой и вампирской магии не могло пройти бесследно. Я видел чертову палочку всего раз в жизни, но за прошедший месяц мне приснилось уже два сна с этой тварью. Представь, если у него с ним прямая связь! Конечно, он будет шарахаться от людей, как и любой вампир.
— Ему не снятся кошмары. Он всегда спал замечательно.
— Для него это не кошмары. Это часть его сознания. Кана нельзя продолжать воспитывать по–старому, иначе он себя не реализует.
— А живя с тобой, он себя реализует?
— Мэй, я не пытаюсь вас разлучить. Переезжай вместе с ним в Шотландию, там замечательный климат…
— Даже не заговаривай об этом! — Она покачала головой. — Я никуда отсюда не уеду. И, разумеется, я не имела в виду то, что ты сказал. Мой вопрос буквальный — что ты можешь для него сделать, чтобы он себя реализовал?
— Пока не знаю, — ответил я. — Как только придумаю, скажу.
Но придумывать не пришлось. Мэй исходила из того, что несмотря на все свои странности и манеру поведения, у Кана были вполне обычные для его возраста интересы и потребности. Он любил читать и рисовать, собирал "сокровища", мог часами строить башни и мосты из конструктора, с удовольствием решал головоломки и играл с компьютером в шахматы. Я сменил исходную точку зрения — несмотря на шахматы, книги и конструкторы, Кан был другим, и если его обычные нужды удовлетворить было просто, то потребности второй части его существа мог знать только тот, кто обладал родственной природой.
В мае, через неделю после того, как Визенгамот принял отставку министра, не рискуя долго упираться с одобрением кандидатуры Поттера, я позвонил в Пражский отдел Легиона и вновь попросил о встрече с вампиром.
— Под землю не пойду, — предупредил я Годжу. — Он меня кое о чем просил, так что пусть поднимается — от него не убудет.
— Зато от вас может убыть, — буркнул Годжа. — Он должен был попросить у вас что‑то очень ценное, если ради этого решит выйти на поверхность.
— Вот я и узнаю, ценно это для него или нет, — ответил я.
Прошло несколько дней, и меня вызвали в Прагу. Вместе с усталым и пессимистично настроенным Годжей мы вновь шли через все здание в его кабинет. Несмотря на присутствие опасного гостя, легионеры занимались своими делами и не принимали никаких особых мер предосторожности.
Лишь увидев его в кабинете, в обычной человеческой обстановке, я понял, насколько он огромен. Он неудобно устроился в углу дивана, раскрыв крылья и положив правое на сиденье, а левое — на пол, доставая им до самой двери. В комнате стоял страшный холод, чувствовавшийся уже в коридоре. Черные глаза существа были почти закрыты, веки сомкнулись, оставив лишь узкие щели. При виде меня он не пошевелился, похожий на причудливое темно–серое чучело, невесть как оказавшееся в криминалистическом отделе.
— Ты ее не принес, — сказал вампир, когда я закрыл за собой дверь. — Зачем ты хотел меня видеть? Чтобы сообщить, что отказался?
— Разумеется, не для этого, — ответил я, садясь на наколдованный стул против дивана. — Когда ты почувствовал, что я встречал твоего собрата, ты узнал что‑нибудь еще, кроме того, что я сказал о кости?
— Нет. — Вампир был краток.
— Дело в том, что эту кость когда‑то превратили в волшебную палочку, и она несет в себе часть сознания твоего сородича.
Мой собеседник пошевелился, слегка выпрямившись, но ничего не сказал.
— Палочки у меня действительно нет, и я не знаю, где она. Если честно, встав перед выбором, отдать кость тебе или тому, у кого она сейчас, я долго не думал. Мне объяснили, что сознание и магия, присущие этой кости, каким‑то образом повлияли на моего ребенка. Могу предположить, что будет, если я отдам ее тебе, но представления не имею, что тогда станет с моим сыном. В том числе поэтому она сейчас у другого человека, и думаю, они нашли общий язык.
Вампир молча смотрел на меня, потом сказал:
— Почему его кость повлияла не на тебя, а на твоего ребенка?
— Она повлияла — я оказался посредником, который передал ее магию дальше.
— Расскажи о своем сыне. Что заставляет тебя согласиться с тем, будто в нем есть наша часть?
— Он не любит и опасается людей; раньше боялся всех, теперь — только незнакомых. Иногда он предсказывает будущие события, которые не всегда относятся к лично нему или к нашей семье. У него есть магические способности, которые обычные люди получают только заведя палочку и научившись им… Понимаю, все это звучит не слишком убедительно — бывают талантливые дети–маги, есть и чересчур застенчивые, и если бы не эта зима, я бы продолжал считать его просто необычным ребенком с особенностями развития. Но мне сказали правду — между ним и костью есть связь, обмен информацией. Даже я видел во сне того, кому она принадлежала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Дорога в Проклятые земли - Деметрий - Фэнтези
- Десять тысяч стилей. Книга седьмая (СИ) - Головань Илья - Фэнтези
- Пленник железной горы - Генри Олди - Фэнтези
- Новая жизнь Энн - Варвара Гончарова - Фэнтези
- Время волка - Александр Абердин - Фэнтези
- Требуется Темный Властелин - Алексей Ефимов - Фэнтези
- Невеста Демона - Светлана Жданова - Фэнтези
- Сестра Смерти - Мария Чернокрылая - Фэнтези
- Эра Зигмара: Омнибус - Дэвид Гаймер - Фэнтези
- Три мира одиночества - Валерий Рыжов - Фэнтези