затем последовала короткая пауза. — Отлично, увидимся позже.
Он завершил разговор с самодовольной ухмылкой и пересек комнату, чтобы сесть между мной и Черепом. Громов взял со стола кусок пиццы и посмотрел на нашего друга.
— По какой причине у тебя такая недовольная физиономия? — спросил он, откусив кусок пиццы.
— По причине того, что Орлов меня раздражает, а ты — бесишь, — парировал Череп, медленно закипая.
— Чем я то тебя бешу? Я ж еще ничего не сделала даже, — Даня озадаченно нахмурил брови.
— Тем, что от тебя так фанатеют девчонки.
— Не так уж она и фанатеет от него, если заперла в прошлый раз окно и не впустила его, — пробормотал я, на что Громов громко фыркнул.
— Зависть — это плохо, знаешь ли, — ответил он Черепу.
— Кто сказал, что я завидую?
— Короче, я пошел, — заявил я, вставая с дивана. Но когда Череп выпрямился, а его глаза загорелись от предвкушения, я добавил: — Дань, останься здесь.
Огонек в глазах друга моментально потух, а сам он зарычал и откинулся обратно на диван с убийственным видом.
— Чего? — возмутился Громов. — Я не останусь с ним на всю ночь. У меня так-то дела.
— Можешь уйти в любое время, — отозвался я, попутно натягивая куртку. — Череп никуда не денется, если хочет встретиться с Ксюшей в это воскресенье.
— Серьезно? — Череп наклонился вперед, вновь загоревшись. — Ты не шутишь?
— Нет.
— О, скажи ей тогда, чтобы принесла мой сэндвич, — вставил Даня.
— И мне тоже.
— Громов с тобой поделится, — пробормотал я, поднимая свой телефон со стола.
— Нихрена подобного!
— Значит, вообще нихрена не получишь!
— Все, я звоню Ксюхе.
— Позвонишь ей и я позабочусь о том, чтобы тебе нечем была трахать баб, — пригрозил я через плечо, направляясь к двери.
Громов что-то гневно пробормотал в мой адрес, а я с ухмылкой закрыл дверь. Я быстро прыгнул в тачку, размышляя, действительно ли это была хорошая идея. Но, во всяком случае, это было лучшее, что я смог придумать, чтобы удержать Черепа дома, причем без лишнего контроля. Потому что никакие угрозы бы не подействовали на этого придурка.
Это было беспроигрышное решение. Так я бы смог выполнить наконец обещание, данное Ксюше — организовать для нее встречу с Громовым для передачи сэндвича, и заставить Черепа вести себя хорошо в течение всей недели. Но не все так просто — мне придется следить за тем, чтобы мои друзья не наделали херни при Ксюше и не напугали ее до смерти.
Бля, сколько же всего мне пришлось сделать для этих придурков…
Все тягостные мысли покинули меня, когда я припарковался у своего дома и увидел чужую машину у гаража. Бросив свою тачку прямо на территории, потому что не смог загнать ее в гараж из-за одного нежданного гостя, я направился прямиком к нему навстречу.
Нехорошее предчувствие скрутило меня изнутри. Я стиснул челюсти и яростно распахнул входную дверь, зная что она была незаперта.
— Какого хрена? — прорычал я, увидев мужчину, удобно расположившегося на диване с чашкой чая в руках.
— Добрый вечер, Леша, — проговорил отец, не отрывая глаз от игры по телевизору. — Где ты был?
Я ничего не ответил и направился в сторону своей спальни. Я не собирался играть в это дерьмо, в видимость нормальной семьи. Но следующие слова отца заставили меня остаться:
— Ты был со своей девушкой?
Я резко обернулся, страх сковал меня изнутри. Глаза отца, которыми он пронзал меня, были холодными и расчетливыми.
Откуда он знал? Откуда, блять, он узнал о Ксюше?!
Мои руки невольно сжались в кулаки.
Конечно, он знал. Не было ничего, чего бы старик не упустил, чего бы он не знал. Даже если он находился за много километров отсюда, у него все равно были глаза и уши в этом чертовом городе.
— Как же ее зовут? — он постучал пальцем по виску, изображая задумчивость, прежде чем ответил сам себе. — О, точно — Ксюша. Соколова Ксения.
— Чего ты хочешь?
Отец выдержал мой тяжелый взгляд, а затем сказал:
— Хочу познакомиться с ней.
Мышцы напряглись так сильно, что принесли мне боль.
Блять, блять, блять!!!
Именно этого я и боялся.
— Нет, — выдавил я из себя.
Старик поднял чай и сделал большой глоток, прежде чем сказать:
— Я хочу увидеть, что это за девушка.
— Нет.
— Хочу узнать, действительно ли ты ей нравишься.
— Нет.
— Хочу понять, настоящие ли между вами отношения, — продолжил он, не обращая внимания на пылающую ярость на моем лице. — Я хочу узнать девушку своего сына.
— Нет, ты с ней не встретишься, — бескомпромиссно отрезал я.
Отец стиснул зубы, отчего проступили несвойственные его лицу углы челюсти. Это говорило лишь об одном — он начал терять маску спокойствия.
Отлично.
— Я просто пытаюсь быть отцом, сынок, — пробормотал он.
— Отцом? — я горько усмехнулся, вскинув брови. — Ты теперь пытаешься быть отцом? Серьезно, блять?! Ты потерял это право, когда бросил нас, бросил меня и ее!
Его выражение лица на секунду дрогнуло.
— Ты знаешь, почему я ушел, — сказал он, отводя взгляд в сторону.
— Знаю, как и ты знаешь, что теперь мне все равно на тебя. Может быть, когда я был маленьким, мне было не все равно, но не теперь.
Я наблюдал, как он наклонился вперед, уперся локтями в колени и сцепил руки, устремив на меня свой прямой взгляд.
— Сын… — начал он.
— Я тебе не сын! — прорычал я, прерывая его и наклоняясь вперед. — Перестань называть меня сыном! Ты не считал меня своим, поэтому и бросил нас, помнишь?! Не смей теперь называть меня своим сыном.
На лице отца промелькнули обида и сожаление, а в глазах застыла боль, но вскоре все сменились беспокойством.
Да пошел он. Мне не нужно было его гребаное беспокойство.
— Успокойся, Леша, — приказал он, поднимаясь на ноги и оставляя чай на столике. — Просто успокойся. Мы же не хотим, чтобы случился еще один приступ, не так ли?
Только тогда я заметил, что тяжело дышал и дрожал. И даже если я не хотел подчиняться отцовской воле, то мне все равно пришлось это сделать. Просто потому что я не хотел снова оказаться в долгу у него.
Я опустил взгляд на свои кулаки и медленно разжал их, наблюдая, как кожа легко скользит по мышцам и костям. Начал медленно вдыхать и выдыхать, а когда убедился, что достаточно успокоился, поднял голову и встретился взглядом с отцом:
— Не будет никакого приступа, — тихо сказал я. — Просто уходи.
Отец изучал меня, блуждая взглядом по всему мне, а затем он твердо заявил:
— Я останусь на ночь.
Блять.
