Рейтинговые книги
Читем онлайн Колодец одиночества - Маргарет Рэдклифф-Холл

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 89 90 91 92 93 94 95 96 97 ... 106

— Я пойду домой в постель, спасибо и доброе утро, — сказал он сердито, когда они набились в машину.

Они съездили еще в несколько баров, но задерживались там всего на несколько минут. Дикки сказала, что там скучно, и Жанна Морель согласилась — они предложили пойти в бар «У Алека».

Валери подняла бровь и вздохнула. Ей было ужасно скучно, и она была ужасно голодна.

— Хотелось бы где-нибудь раздобыть холодного цыпленка, — пробормотала она.

4

До конца своей жизни Стивен не забыла своих первых впечатлений от бара, известного как «У Алека» — место встречи самых презренных из всех, кто составлял армию презренных. Этот безжалостный приют, где торговали наркотиками, где торговали смертью, куда прибивались разбитые остатки людей, которых их собратья наконец втоптали в землю; презренные миром, они, казалось, презирали себя, не питая никакой надежды на спасение. Там сидели они, сбившись поближе друг к другу за столиками, потрепанные, но обладающие дешевым шиком, робкие, но непокорные создания — и их глаза, Стивен никогда не забывала их глаз, затравленных, измученных глаз инвертов.

Всех возрастов, всех степеней отчаяния, всех степеней душевного и физического нездоровья, они все же время от времени пронзительно смеялись, еще притопывали ногами в такт музыке, еще танцевали вместе под звуки оркестра, и этот танец казался Стивен пляской смерти. Не на одной руке было массивное вычурное кольцо, не на одном запястье — бросавшийся в глаза браслет; они носили эти украшения, которые могли носить эти люди лишь тогда, когда собирались вместе. «У Алека» они могли осмелиться проявить такой вкус — тем, что осталось от их личностей, они становились «У Алека».

Лишенные всякого социального достоинства, всяких ориентиров, которые общество придумывает, чтобы не дать людям потеряться, всякого товарищества, которое по божественному праву должно принадлежать всякому, кто живет и дышит; те, от кого шарахаются, те, кого оплевывают, с первых дней своих добыча непрестанных гонений, теперь они пали даже ниже, чем знали их враги, и безнадежнее, чем самое низкое отребье этого мира. Ведь чем больше все то, что многим из них казалось прекрасным, бескорыстным и иногда даже благородным чувством, было покрыто стыдом, считалось нечестивым и подлым, тем больше они сами постепенно погружались на тот уровень, куда мир поставил их чувства. И с ужасом глядя на этих людей, пропитых, накачанных наркотиками, как были слишком многие здесь, Стивен все же чувствовала, как что-то пугающее шествовало по этой несчастной комнате «У Алека»; пугающее, потому что, если Бог существовал, Его гнев должен был подняться против такой огромной несправедливости. Их жребий был еще более жалким, чем ее жребий, и за них миру когда-нибудь предстояло держать ответ.

Алек, искуситель, продавец снов, даритель белоснежных иллюзий; Алек, продававший маленькие пакетики кокаина за большие пачки банкнот, сейчас открывал вино с улыбкой и с шиком перед соседним столом.

Он поставил на стол бутылку:

— Et voilà, mes filles[110]!

Стивен посмотрела на мужчин за столом; они казались вполне довольными.

Напротив стены сидел лысый дряблый человек, чьи пальцы теребили янтарные четки. Его губы двигались; один Бог знает, кому он молился, и один Бог знает, какие молитвы он произносил — ужасен он был, сидя там в одиночестве с этими приметными четками в пальцах.

Оркестр заиграл уанстеп. Дикки все еще танцевала, но с Пат, потому что Ванде уже далеко было до танцев. Но Стивен не танцевала — только не среди этих людей, и жестом она удержала Мэри. Несмотря на свою ужасную печаль, она не могла танцевать в этом месте с Мэри.

Какой-то юноша проходил мимо вместе с другом, и их паре преградила путь толпа танцоров перед ее столом. Он наклонился вперед, этот юноша, почти приблизив свое лицо к лицу Стивен — серое, тусклое от наркотиков лицо с непрерывно дрожащими губами.

— Ma soeur[111], — прошептал он.

На мгновение ей захотелось ударить в это лицо кулаком, уничтожить его. Потом вдруг она заметила его взгляд, и ей пришло воспоминание о злосчастном существе, растерянном, хватающем воздух окровавленными легкими, безнадежно преследуемом, которое бросало взгляды то туда, то сюда, как будто искало что-то, какое-нибудь убежище, какую-нибудь надежду — и она подумала: «Он ищет Бога, который сотворил его».

Стивен вздрогнула и посмотрела на свои сжатые руки; от впившихся в ладони ногтей побелела ее кожа.

— Mon frère[112], — произнесла она.

И вот кто-то уже пробивался через толпу, спокойный смуглый человек с еврейскими глазами; Адольф Блан, мягкий и ученый еврей, сел рядом со Стивен на место Дикки. И он похлопал ее по колену, как будто она была молодой, очень молодой и очень нуждалась в утешении.

— Я смотрел на вас уже довольно долго, мисс Гордон. Я сидел прямо здесь, у окна. — Потом он приветствовал остальных, но после этого, казалось, он забыл об их существовании; казалось, он пришел только затем, чтобы поговорить со Стивен.

Он сказал:

— Это место… эти бедные люди — они поразили вас. Я смотрел на вас между танцами. Они ужасны, мисс Гордон, потому что это те, кто пал, но не поднялся вновь — безусловно, нет для них греха тяжелее, греха непростительнее, чем грех отчаяния; но, безусловно, мы ведь с вами умеем прощать…

Она молчала, не зная, что ответить.

Но он продолжал, вовсе не обескураженный ее молчанием. Он говорил тихо, как будто исключительно для ее ушей, и все же так, как говорит тот, кого снедает пламя спешной и отчаянной миссии.

— Я рад, что вы пришли в это место, ведь у кого есть смелость, у тех есть также и долг.

Она кивнула, не понимая, что он имеет в виду.

— Да, я рад, что вы пришли сюда, — повторил он. —  Эта маленькая комната сегодня ночью, каждой ночью вмещает столько горя, столько отчаяния, что стены кажутся слишком узкими, чтобы вместить его — многие стали черствыми, многие стали низкими, но это сами по себе черты отчаяния, мисс Гордон. А там, снаружи, счастливые люди, спящие сном так называемых праведных. И они проснутся затем, чтобы преследовать тех, кто, не имея за собой никакой вины, с рождения отставлен в сторону, лишен всякой симпатии, всякого понимания. Они не задумываются, эти счастливые спящие люди — и кто заставит их задуматься, мисс Гордон?

— Они могут читать, — заикнулась она, — есть много книг…

Но он покачал головой.

— Вы думаете, эти люди — ученые? О нет, они не станут читать медицинские книги; что за дело таким людям до врачей? И разве врач может знать полную правду? Множество раз они встречали одних неврастеников, тех из нас, для кого жизнь оказалась слишком горькой. Они хорошие, эти доктора — некоторые из них очень хорошие; они упорно трудятся, стараясь разрешить нашу проблему, но их труд наполовину проходит в темноте — полная правда известна лишь нормальному инверту. Врачи не могут заставить невежественных задуматься, они не могут надеяться принести к себе домой страдания миллионов; лишь один из нас когда-нибудь сможет это сделать… На это потребуется великая смелость, но это будет сделано, потому что все живое должно трудиться, стремясь к торжеству добра; нет истинной погибели и нет разрушения. — Он зажег сигарету и задумчиво смотрел на нее несколько мгновений. Потом он притронулся к ее руке: — Вы понимаете? Погибели нет.

Она сказала:

— Когда приходишь в такие места, то чувствуешь ужасную грусть и унижение. Чувствуешь, что слишком мало шансов на подлинную победу, на хоть какие-нибудь настоящие свершения. Там, где пали столь многие, кто может надеяться преуспеть? Возможно, это конец.

Адольф Блан встретил ее взгляд.

— Вы неправы, вы совершенно неправы — это только начало. Многие умрут, многие сгубят свои тела и души, но они не смогут убить справедливость Бога, они даже не смогут убить бессмертный дух. Из самого этого унижения поднимется этот дух, чтобы требовать у мира сострадания и справедливости.

Странно — этот человек действительно высказывал ее мысли, но снова она молчала, не в состоянии ответить.

Дикки и Пат вернулись за стол, и Адольф Блан тихо ускользнул прочь; когда Стивен огляделась, его место было пустым, и она не смогла обнаружить, как он перешел комнату, сквозь толкотню этих ужасающих танцоров.

5

Дикки крепко заснула в машине, склонив голову на неприветливое плечо Пат. Когда они добрались до отеля, она извернулась и потянулась.

— Что… что, пора вставать? — пробормотала она.

Потом вышли Валери Сеймур и Жанна Морель, их высадили у квартиры на набережной Вольтера; потом Пат, которая жила через несколько улиц отсюда, и последней, хотя и не по значению — пьяная Ванда. Стивен пришлось поднять ее из машины и втащить наверх по лестнице, насколько можно было, при помощи Бертона, а за ними следовала Мэри. Это заняло довольно много времени, и, добравшись до двери, Стивен долго пыталась нащупать ключом замочную скважину.

1 ... 89 90 91 92 93 94 95 96 97 ... 106
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Колодец одиночества - Маргарет Рэдклифф-Холл бесплатно.

Оставить комментарий