Форма входа
Читем онлайн Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
его интересует, и, естественно, он ждет на него простого и категорического ответа.
Приступая к исследованию этой любопытной темы, я даже не представлял себе, какие трудности меня ждут. Мне думалось, что достаточно будет просто расспросить умных и компетентных людей, имевших возможности для наблюдения, а затем критическим взглядом осмотреть собранные данные и сделать из них краткую выжимку; но когда я попробовал применить этот метод на самом деле, меня ждал полный провал. Очень скоро я понял, что мои источники – отнюдь не беспристрастные наблюдатели. Большинство явно страдает от крушения иллюзий. Они думали, что освобождение сразу же необычайным образом улучшит жизнь и характер крестьян и они в мгновение ока станут трезвыми, трудолюбивыми и образцовыми земледельцами.
Эти расчеты не оправдались. Прошел год, затем пять лет, затем десять лет, а ожидаемых преобразований так и не произошло. Наоборот, проявились некоторые очень уродливые явления, которых в планах не было вообще. Говорили, что крестьяне стали больше пить и меньше работать, а в общинах царили такие нравы, которые никак не назвать желательными. На сельских сходах, к несчастью, влиянием стали пользоваться «горлопаны», а во множестве волостей крестьянские судьи, выбранные односельчанами, завели скверную привычку – продавать свои решения за водку. Естественно, что по всем этим причинам те, кто ожидал слишком многого, впали в отчаяние, и им казалось, что дела обстоят гораздо хуже, чем на самом деле.
Те же, кто ничего особенного не ожидал и не поддерживал освобождения крестьян в той форме, в какой оно осуществлялось, оценивали сложившуюся ситуацию в таком же пессимистическом духе, хотя и по другим причинам. В любом безобразном явлении они видели подтверждение своей правоте. Ведь именно это они и предсказывали. Крестьяне воспользовались свободой и привилегиями во вред себе и в ущерб другим!
Крайние «либералы» по своим причинам тоже присоединяли свои голоса к хору скорбящих. Они полагали, что положение крестьян следует и далее улучшать посредством законодательных постановлений, и поэтому изображали недостатки предельно мрачными красками.
Так, по разным причинам большинство образованных классов необоснованно представляли себе фактическое состояние крестьянства в крайне неблагоприятном свете, и я почувствовал, что мне никогда не получить от них того lumen siccum[74], к которому я стремился. Поэтому я решил попробовать другой метод – расспросить самих крестьян. Ведь должны же они сами знать, как им стало жить, – лучше или хуже, чем до освобождения.
Но и тут меня постигло разочарование. Нескольких месяцев расспросов хватило, чтобы убедить меня в том, что мой новый метод вовсе не так результативен, как я надеялся. Необразованные люди редко делают обобщения, не имеющие практической полезности, и я уверен, что очень немногие русские крестьяне когда-либо ставили перед собою такой вопрос: «Живу ли я теперь лучше, чем раньше, во времена крепостного права?» Если задать им этот вопрос, они впадают в ступор. Да и в самом деле, далеко не так просто сложить все за и против и подвести точный баланс – за исключением отдельных случаев, когда помещики явно и грубо злоупотребляли своей властью. Нынешние денежные повинности и подати часто более обременительны для крестьян, чем барщина в прежние времена. Если у крепостных было много нечетко определенных обязанностей, например, возить хозяйское зерно на рынок, заготавливать для барина дрова, снабжать его яйцами, курами, домотканым льном и т. п., в то же время у них было и довольно много нечетко определенных привилегий. Часть года они пасли свой скот на помещичьей земле; они получали древесину на растопку и на ремонт своих изб; иногда барин сдавал им на время или отдавал бесплатно корову или лошадь в случае мора или кражи скота; да и в голодные времена они могли рассчитывать на помощь со стороны помещика. Теперь всему этому пришел конец. И тяготы, и выгоды их положения были в один миг уничтожены и заменены четко определенными, неукоснительными, ригидными правовыми отношениями. Теперь они должны платить по рыночной цене за каждое сожженное в печке полено, за каждое бревно, которое требуется им для починки избы, за каждый клочок земли, на котором пасется их скот. Теперь ничего нельзя получить бесплатно. Требования оплаты встречают их на каждом шагу. Если падет корова или конокрады уведут лошадь, крестьянин уже не может пойти к барину в надежде на дар или хотя бы беспроцентную ссуду, и вынужден, если у него нет наличных, обращаться к деревенскому ростовщику, который, скорее всего, считает ставку в 20 или 30 процентов вполне божеской.
Кроме того, с экономической точки зрения, в жизни деревни произошел полный переворот. Раньше члены крестьянской семьи получали почти все необходимое из своих домашних ресурсов. Пищу они добывали на полях, огородах и скотном дворе. Источником одежды служили лен, выращенный на своем же участке, или шерсть с собственных овец, из которых ткали ткань женщины. Дрова на растопку, как я уже говорил, и лучины для освещения избы – ибо масло стоило слишком дорого, а керосин был неизвестен – доставались им даром. Овец, крупный рогатый скот и лошадей они разводили сами, а сельскохозяйственные орудия, за исключением тех случаев, когда для их изготовления требовалось железо, они могли сработать себе своими руками без каких-либо денежных затрат. Деньги требовались только для покупки немногочисленной и дешевой домашней утвари, такой как чугуны, сковороды, ножи, топоры, деревянные миски и ложки, а также на уплату податей, которые были невелики, да и то их часто уплачивал помещик. В таких условиях у крестьян в обращении находилось ничтожное количество денег, и если в деревне происходил какой-то товарообмен, то, как правило, путем меновой торговли. Подати и водка, без которой не обходятся деревенские празднества, свадьбы и похороны, были единственными крупными статьями расходов в течение года, и они, как правило, покрывались доходами, которые приносили домой члены семьи, уезжавшие на работу в города.
Совсем иначе обстоит дело сейчас. Прядение, ткачество и другие виды домашнего производства уничтожены крупными фабриками, и крестьянам приходится продавать лен и шерсть, чтобы получить хоть немного наличных денег на множество новых расходов. Все приходится покупать – одежду, дрова, керосин, улучшенные орудия и многие другие вещи, которые теперь считаются предметами первой необходимости, – притом что работа в городе приносит сравнительно мало, так как большие семьи распались, и домашнее хозяйство теперь, как правило, состоит из мужа и жены, которые вынуждены оба оставаться дома, и их детей, еще не достигших возраста, когда они могут кормить семью. Вспоминая все эти и другие плюсы и минусы своего фактического положения, старый мужик, естественно, с большим трудом подводит баланс и
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес бесплатно.
Похожие на Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес книги
- Душа Петербурга (сборник) - Николай Анциферов - История
- 100 великих достопримечательностей Санкт-Петербурга - Александр Мясников - История
- Проблемы международной пролетарской революции. Основные вопросы пролетарской революции - Лев Троцкий - Публицистика
- На невских берегах и на семи холмах. Тайны, культура, история и вечное соперничество Москвы и Санкт-Петербурга - А. Н. Николаева - Исторические приключения / Публицистика
- От Москвы до Санкт-Петербурга. 2010 год - Юрий Лубочкин - История
- Император Всероссийский Александр III Александрович - Кирилл Соловьев - История
- Россия. Крым. История. - Николай Стариков - История
- Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну - Сергей Кремлёв - Публицистика
- Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович - Биографии и Мемуары / История
- История Мексиканской революции. Том III. Время радикальных реформ. 1928–1940 гг. - Николай Платошкин - История
