Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это потрясение не опасно, — сказал он, — мадемуазель де Мопра перенесла уже несколько подобных приступов за последние дни, а также во время переезда в Бурж. И после каждого из этих приступов в ее помраченном рассудке наступал перелом к лучшему.
— Подите окажите помощь больной, — сказал председатель суда. — Она будет вновь вызвана через два часа, ежели вы полагаете, что этого времени достаточно для того, чтобы она вполне оправилась после обморока. А пока суд заслушает свидетеля, чьи показания не были приняты во внимание при вынесении первоначального приговора.
Артур удалился. В зал ввели Пасьянса. Он был одет в праздничное платье; едва он произнес несколько слов, как остановился и заявил, что не сможет продолжать, если ему не разрешат снять куртку. Одежда с чужого плеча так стесняла его, старику с непривычки было так жарко в ней, что пот градом катился по его лицу. Едва дождавшись кивка председателя суда, который сопроводил его презрительной улыбкой, Пасьянс сбросил наземь куртку — этот атрибут цивилизованного человека — и, старательно засучив рукава рубахи на жилистых руках, заговорил приблизительно в таких выражениях:
— Я буду говорить правду, одну только правду. Я во второй раз поднимаю руку для присяги, ибо мне придется высказывать противоречащие друг другу вещи, которые я и сам не могу объяснить себе. Клянусь перед богом и перед людьми говорить то, что знаю, что сам видел и слышал, не пытаясь никого обелить или опорочить.
Он поднял широкую ладонь и повернулся к народу с каким-то наивным доверием, как бы желая сказать: «Вы все видите, что я приношу присягу, и вы-то знаете, что на меня можно положиться». У него были основания так думать. После появления Пасьянса во время первого судебного разбирательства многие заинтересовались этим необыкновенным человеком, который так смело держался с судьями и здесь же, в зале, обратился с речью к народу. Поведение Пасьянса возбудило немалое любопытство и привлекло к себе симпатии со стороны демократов и «филадельфов». Произведения Бомарше снискали себе успех в высших классах, и это поможет вам понять, почему Пасьянс, выступивший против властей нашей провинции, нашел поддержку и одобрение у всех тех, кто кичился своим возвышенным образом мыслей. В нем хотели видеть Фигаро в новом обличье. Молва о личных добродетелях Пасьянса получила широкое распространение; вы, конечно же, помните, что в годы моего пребывания в Америке Пасьянс приобрел известность среди жителей Варенны и прослыл благодетелем, как раньше слыл колдуном. Ему дали прозвище «главного судьи», ибо он охотно разбирал тяжбы и прекращал их с удивительной добротой и искусством, так что обе стороны оставались довольны.
На этот раз он говорил громко и проникновенно, и голос его подчас звучал необычайно красиво. Жесты, которыми он сопровождал речь, были то стремительны, то плавны, но неизменно сохраняли благородство и покоряли слушателей; его широкое лицо с бугристым сократовским лбом всегда освещала возвышенная мысль. Пасьянс обладал всеми качествами оратора, но был лишен ораторского тщеславия. Он выражался точно и ясно, эту манеру речи он приобрел в частом общении с людьми и в постоянных спорах об их насущных интересах.
— Когда мадемуазель де Мопра была ранена, — начал он, — я находился шагах в десяти от нее; но лес в этом месте такой густой, что я не мог ничего различить даже на расстоянии двух шагов. Меня пригласили принять участие в охоте. Да только развлечение это не по мне! Однако ж, снова оказавшись вблизи башни Газо, где я прожил двадцать лет, я испытал желание опять заглянуть в свою прежнюю келью и поспешил к башне, как вдруг до моего слуха донесся звук выстрела. Это меня ничуть не испугало — где охота, там и пальба! Но когда я выбрался из чащобы, иначе говоря, минуты через две, я увидел на земле Эдме — простите меня, я привык называть ее просто по имени, ведь она мне как бы названая дочь. Она стояла на коленях, не выпуская из рук повода, лошадь ее встала на дыбы. Вы уже знаете, что Эдме была ранена, но бедняжка еще не ведала, насколько тяжела рана; приложив руку к груди, она твердила: «Бернар, это ужасно! Никогда бы я не поверила, что ты способен стрелять в меня. Бернар, да где же ты? Подойди, я умираю. Ты убиваешь папеньку!» Проговорив это, она упала навзничь и выпустила повод из рук. Я кинулся к ней. «Ах, ты видел его, Пасьянс, — обратилась она ко мне. — Никому ни слова об этом, ничего не говори отцу…» Она раскинула руки, тело ее выпрямилось. Я подумал, что она умерла. Эдме вновь заговорила лишь ночью, после того как из ее груди извлекли пули.
— Видели ли вы возле пострадавшей Бернара де Мопра?
— Я увидел его на месте происшествия в ту минуту, когда Эдме упала замертво и, как мне казалось, уже готова была испустить дух; он был словно помешанный. Я решил, что его мучат угрызения совести, я был суров с ним, назвал его убийцей. Он ничего не ответил и уселся на землю возле Эдме. И долго еще после того, как ее унесли, сидел он на земле, тупо уставившись вдаль. Никому не приходило в голову обвинять его; все думали, что он упал с лошади, ибо видели, как его лошадь без седока мчалась по берегу пруда; решили, что его карабин выстрелил при ударе о землю. Лишь господин аббат Обер слышал от меня прямое обвинение в убийстве по адресу господина Бернара. В последовавшие затем дни Эдме разговаривала, но происходило это не всегда в моем присутствии, к тому же она почти все время бредила. Я утверждаю, что никому — и, уж конечно, не мадемуазель Леблан! — она не открыла того, что произошло между нею и господином де Мопра перед тем, как раздался ружейный выстрел. Не открыла она этого и мне. В те редкие минуты, когда Эдме находилась в сознании, она в ответ на наши расспросы твердила, что, конечно же, Бернар не мог ранить ее преднамеренно; в первые дни после ранения она даже несколько раз выражала желание увидеть его. А когда у нее начинался бред, она кричала: «Бернар! Бернар! Ты совершил ужасное преступление, ты убил моего отца!» Это она себе крепко в голову забрала; она и впрямь думала, что отец ее умер, и думала так довольно долго. Стало быть, очень немногое из того, что она говорила, можно принимать в расчет. Все речи, которые мадемуазель Леблан приписала Эдме де Мопра, придуманы свидетельницей. Через три дня после ранения Эдме произносила одни только бессвязные слова, а через неделю болезнь и вовсе обрекла ее на полное молчание. Но вот уж неделя, как к ней вернулся рассудок, и она тотчас же прогнала мадемуазель Леблан, что довольно ясно говорит против этой находившейся у нее в услужении горничной. Вот все, что я имею показать против господина Бернара де Мопра. От меня одного зависело умолчать об этом; но, намереваясь добавить и кое-что другое, я не хочу ничего утаивать.
- Консуэло - Жорж Санд - Исторические любовные романы
- Парижская жена - Пола Маклейн - Исторические любовные романы
- Ветер с моря - Констанс Хевен - Исторические любовные романы
- Леоне Леони - Жорж Санд - Исторические любовные романы
- Сапфир и шелк - Лесли О`Грейди - Исторические любовные романы
- Марион: история ведьмы (СИ) - Крыж Эллин - Исторические любовные романы
- В сердце моем - Мелоди Томас - Исторические любовные романы
- Акива и Рахель. История великой любви - Герцель Давыдов - Исторические любовные романы
- Кристина - Памела Джонсон - Исторические любовные романы
- Уйти от погони, или Повелитель снов - Клод Фер - Исторические любовные романы