Форма входа
Читем онлайн Заря вечерняя - Иван Евсеенко
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Мы рассказываем о нашем послевоенном детстве, о том, как мы учились, росли, чтоб они все это тоже знали, помнили и после, через многие годы, передали своим детям…
Венец терновый
Петровна говорит, будто у Манечки с головой что-то не ладится. Только неправда все это. Манечка ведь жизнь свою всю до капельки помнит, а с больной головой разве возможно такое.
Любовь у Манечки с Федей была какая-то странная. Придет Федя вечером, на гармошке возле окна заиграет, ждет Манечку. А она не куражится, не мучает парня, выскочит к нему в ту же минуту.
Сидят они на лавочке под калиною, слово сказать друг другу боятся, вздохнуть боятся. Гармошка только вздыхает, да листья на калине шепчутся.
Посадил калину отец в тот день, когда родилась Манечка. Росли они наперегонки. То Манечка обгонит калину, то калина перерастет ее.
Федя так и звал Манечку «калинушка моя красная».
Посидят они с Федей под калиною, а потом к речке пойдут. В лодке рыбацкой плывут куда-нибудь далеко. Манечка веслом правит, а Федя чуть слышно на гармошке играет. И поют на два голоса.
Домой вернутся — уже светать начинает. Мать поругает Манечку, но больше шутя, а отец, так вовсе ничего не скажет. Любили они ее, потому что одна Манечка у них. Родилась, когда уже пожилыми были.
А она решить никак не могла, кого больше любит: отца, мать или Федю.
Как начнет о матери думать, так сразу почему-то зима представляется. Рядна они с матерью стирают, приданое Манечки. Сначала в жлукте их вываривают. Мать рядна складывает, пеплом пересыпает, а Манечка воду горячую из хаты носит да камни в печи раскалены. Интересно…
А после они еще на речку едут. Рядна прополоскать надо. Топором прорубь сделают, лед в сторону поотбрасывают, потом рукавицы снимут — и за работу. Руки от студеной воды вначале прямо немеют, плакать хочется, а после разогреются, отойдут и хоть бы что, только красные, словно раки вареные.
Рядна они с матерью прополощут, о лед побьют, ногами потопчут, еще раз прополощут и выкручивать примутся. Мать держит рядно с одной стороны, Манечка — с другой. Оно на змею огромную становится похожим. Только не страшно ее ничуть. Манечка смеется, ногой на змею наступит и дальше выкручивает, чтобы вода из середины выжалась. Вода выжимается и тут же замерзает и на льду, и на сапогах, и даже на юбке.
Дома они развешивают рядна на жердях, на воротах и на веревке, которую отец специально для этого протянул между хатой и сараем.
А назавтра рядна надо катать рубелем и каталкой. Манечка внесет их в хату. Рядна звенят, негнущиеся, холодные. Манечка катает их. В хате натоплено, жарко и речкою пахнет…
И если об отце Манечка думает, так тоже почему-то зима вспоминается, и тоже работа.
Еще с вечера отец говорит, что завтра они с Манечкой в лес по дрова поедут. Манечка готовится. Рукавицы на ночь в печурку положит. И все волнуется — хоть бы не проспать, хоть бы проснуться вместе с отцом, а то он может еще и не разбудить — пожалеет. Только ни разу Манечка не проспала. Как начнет отец сапоги обувать, так и она уже тут как тут, водой студеной умывается.
Поедят они сала, на сковородке поджаренного, картошки с капустою и огурцами — и на мороз. Морда у коня вся в инее, как мукою обсыпанная. Манечка вытрет ее рукавицей, заулыбается. А отец тем временем сено на санях раскладывает, чтоб сидеть поудобней. Конь оглядывается. Хочется ему, наверное, сена пожевать. Да некогда.
Манечка усаживается на сене, смотрит, как убегает дорога, и так радостно становится у нее на сердце. Сани поскрипывают на морозе, покачиваются, пахнет сеном, лошадью, а еще дымом, который серебряным столбом поднимается над каждой хатой.
По дороге им обязательно встретится старый Корней. Он еще издалека крикнет:
— Куда красавицу везешь, Антонович?
— В лес, — улыбнется отец. — Мачеха приказала.
— Завози ко мне!
— Не велено, — ответит отец.
А Манечка зардеется, закутает лицо платком и спрячется за отцовскую спину.
Но вот начинается лес. На ветках шапками снег лежит. Кажется, зайцы пушистые уселись и замерли. Манечка соскакивает с саней, подходит к маленькой сосенке, снимает рукавицу и осторожно кладет руку на пушистого зайца. И тут же отдергивает ее — внутри что-то чуть слышно стучит…
Снега нет только на сухостоях. Запрокинет Манечка голову и идет между рядами, вглядывается — не промелькнут ли где голые ветки. Особенно пристально смотрит она на полянах — сухостои там встречаются чаще всего. Найдет Манечка одну и крикнет:
— Тато-о-о!
— Иду-у! — отзовется отец.
Вскоре он, и правда, появится, только но с той совсем стороны, откуда ожидала его Манечка. Топор из-за пояса достанет, тюкнет несколько раз по стволу:
— Живая еще.
Оказывается, Манечка не заметила на самой верхушке зеленый пучок, припорошенный снегом. А стукнул отец, снег осыпался, вот и ясно стало, что живая еще сосна, что есть еще у нее надежда какая-то. Только бы дожить до весны…
Дома Манечка обедать не садится, а скорей на печь, ноги на горячий черень поставит и все ей чудится, будто сосны шумят. А то вовсе и не сосны, то кот Ильюша луком, на жердочке развешенным, шуршит…
А про Федю начнет Манечка думать, так чаще всего его гармонь вспоминается да калина красная. Гармонистом Федя был лучшим в деревне. Все по свадьбам играл. Бывало, зайдет за Манечкой. Гармошка через плечо.
— Пошли, — скажет, — приглашают нас.
— Пошли, — ответит Манечка.
Платье свое самое лучшее наденет, ленты атласные в косы заплетет, и пойдут они с Федей. Бабы из окон станут выглядывать, думают, может, жених с невестою. И не ошибаются почти…
Так и не могла Манечка решить, кого же больше любит: отца, мать или Федю. А теперь Манечке этого и совсем не решить, потому что нет их… Отец с матерью перед самой войной умерли, а Федя неизвестно где…
Началась война, его вместе с другими ребятами в солдаты забрали. Вначале письма писал. Манечка до сих пор их в сундуке хранит. В одном написано: «Ты не бойся, Манечка, меня не убьют. Ты себя жалей, по холоду зря не бегай». И еще про калину. Будто сидит он на войне под калиною и письмо пишет. А калина точь-в-точь такая, как у Манечки под окном. И снегири на ней, птицы перелетные…
Но потом Федя перестал писать. Домой тоже ни одного письма не пришло. Манечка у матери его узнавала.
Вскоре немцы в деревне появились. Вместо председателя сельсовета старосту назначили и полицейских. Молодежь немцы на работу гоняли: дороги от снега расчищать, траншеи рыть. Намерзнется Манечка за день, наслушается немецкой ругани, вечером придет домой и плачет. Федю вспоминает…
А потом Манечку вместе с Петровной в Германию забрали. Там, говорят, у нее что-то и случилось с головой. Но Манечка не верит этому. Работали они с Петровной у одного немца при доме. Работа не тяжелая: обед готовили, за скотиной ухаживали. Выдумывает Петровна, будто у Манечки все от побоев произошло. И врач, который осматривал Манечку, когда наши пришли, тоже выдумывает. Ничего у нее не болит. А что Манечка на приеме пританцовывать вдруг начала да спела для врача:
Ой, барыня, шита-брита,Любил барыню Никита…
Так мало ли чего не бывает. Хотя, может быть, и это еще все неправда. Чего бы Манечке пританцовывать?! Она бы лучше у врача про Федю что-нибудь спросила. Может, видел где…
От пенсии, которую ей после войны учитель Иван Сергеевич выхлопотал, Манечка тоже отказывалась. Люди постарше ее и то без пенсии обходятся. Но Иван Сергеевич уговорил. Противиться было как-то неудобно, еще подумает что-нибудь нехорошее. Он ведь в молодости ухаживать за Манечкой пробовал, к дому несколько раз приходил, только она отказала ему. Не надо, мол, Федя обидится. Иван Сергеевич послушался, человек он понимающий, отзывчивый. А теперь вот снова заходит часто. То дров нарубит, то воды принесет. Манечка, правда, отговаривает. Но он не слушается, беда прямо…
* * *Манечка проснулась и никак не может понять: то ли день уже настал, то ли ночь еще… Но, кажется, день, потому что сквозь замерзшее окно пробивается капелька света.
— Ку-ка-ре-ку! — кричит соседский петух.
— Ку-ка-реку… — отвечает ему Манечка.
Она выходит на улицу, а там, и правда, уже день, ребятишки в школу бегут. Увидели Манечку, остановились, просят:
— Станцуй, Манечка.
— А-а… — отмахивается она. — Не буду.
— Ну, станцуй, станцуй…
Манечка смотрит на ребятишек — носы у них красные от мороза, как морковки.
— Ладно, — соглашается она, — станцую. — И начинает притопывать на снегу:
Ой, барыня, шита-брита,Любил барыню Никита…
Ребятишки смеются, подзадоривают ее:
— Давай, Манечка, давай!
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Заря вечерняя - Иван Евсеенко бесплатно.
Похожие на Заря вечерняя - Иван Евсеенко книги
- Капитаны ищут путь - Юрий Владимирович Давыдов - Морские приключения / Путешествия и география / Советская классическая проза
- Разбуди меня рано [Рассказы, повесть] - Кирилл Усанин - Советская классическая проза
- Из моих летописей - Василий Казанский - Советская классическая проза
- Афганец - Василий Быков - Советская классическая проза
- Так было… - Юрий Корольков - Советская классическая проза
- Избранное в двух томах. Том первый - Тахави Ахтанов - Советская классическая проза
- В бесконечном ожидании [Повести. Рассказы] - Иван Корнилов - Советская классическая проза
- Рябина, ягода горькая - Геннадий Солодников - Советская классическая проза
- Человек умирает дважды - Людмила Георгиевна Степанова - Советская классическая проза
- ТЛЯ - Иван Шевцов. - Советская классическая проза
