Форма входа
Прочитать бесплатно книгу 📚 Стихотворения в прозе - Шарль Бодлер 👍Полную версию
- Дата:09.07.2024
- Категория: Проза / Зарубежная классика
- Название: Стихотворения в прозе
- Автор: Шарль Бодлер
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
На сайте можно читать бесплатно Стихотворения в прозе - Шарль Бодлер. Жанр: Зарубежная классика. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте knigi-online.club (книги онлайн клаб) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
0/0
Описание онлайн-книги Стихотворения в прозе - Шарль Бодлер:
Читем онлайн Стихотворения в прозе - Шарль Бодлер
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Бодлер Шарль
Стихотворения в прозе
Шарль Бодлер
СТИХОТВОРЕНИЯ В ПРОЗЕ
? I. Чужеземец ? III. Confiteor художника ? V. Двойная комната ? VI. Каждому своя химера ? IX. Негодный стекольщик ? XII. Толпы ? XVI. Часы
I. Чужеземец - Что любишь ты больше всего на свете, чужеземец, скажи, отца, мать, сестру, брата? - У меня нет ни отца, ни матери, ни сестры, ни брата. - Друзей? - Вы произнесли слово, смысл которого до сего дня остается мне неизвестным. - Родину? - Я не знаю, на какой широте она расположена. - А красоту? - Я полюбил бы ее охотно, - божественную и бессмертную. - Может быть, золото? - Я ненавижу его, как вы ненавидите Бога. - Что же любишь ты, странный чужеземец? - Я люблю облака... облака, что плывут там, в вышине... дивные облака!
_^_
III. Confiteor* художника
Как пронзают душу умирающие осенние дни! Ах! пронзают до боли; ибо есть упоительные ощущения, самая неясность которых не убавляет их силы; и нет острия более колкого, чем острие Бесконечности.
Какое огромное наслаждение - погрузить взгляд в необъятный простор неба и моря! Одиночество, тишина, ни с чем не сравнимая ясность лазури! Маленький парус, дрожащий на горизонте, что в своей крохотности и затерянности схож с моим непоправимым существованием, монотонная мелодия прибоя, - обо всех этих вещах я мыслю, или они мыслят мной (ибо в огромном пространстве грез "я" теряется мгновенно); они мыслят, говорю я, но эти мысли звучат музыкой и расцвечиваются яркими красками, свободные от словесных хитросплетений, силлогизмов и умозаключений.
Однако эти мысли, исходят ли они от меня или устремляются из глубины вещей, делаются вскоре чересчур напряженными. Избыток наслаждения сменяется вялостью и самым настоящим страданием. Мои нервы, слишком натянутые, содрогаются болезненно и мучительно.
И вот уже глубина небес меня подавляет, чистота и прозрачность - выводят из себя. Бесстрастная морская гладь, незыблемость этого грандиозного зрелища представляются мне возмутительными... Ах!.. нужно ли вечно страдать, или вечно избегать прекрасного? Природа, волшебница, не знающая жалости, всегда торжествующая соперница, оставь меня! Не искушай меня в моих желаниях и в моей гордыне! Всякий урок прекрасного - поединок, где художник испускает вопль ужаса перед тем, как упасть побежденным.
_^_
V. Двойная комната
Комната, похожая на сновидение, комната воистину не от мира сего, где недвижная атмосфера слегка окрашена розовым и голубым.
Душа погружается здесь в волны лени, напоенные ароматом сожалений и желаний. Голубовато-розовый сумрак; сладострастные грезы в моменты затмения.
Все предметы обстановки словно вытянувшиеся, вялые, расслабленные. Кажется, что и они грезят; иные сочли бы их живущими некой сомнамбулической жизнью, подобно камням и растениям. Ткани говорят на немом языке цветов, неба, солнечных закатов.
Ни одной художественной мерзости на стенах. Для чистой мечты, для впечатления, не поддающегося анализу, искусство четкое и положительное есть кощунство. Здесь все воплощает в себе достаточную ясность и нежную таинственность гармонии.
Едва уловимое тонкое благоухание, к которому чуть примешивается слабый запах сырости, разлито в воздухе, где дремлющий дух убаюкивается атмосферой теплицы.
Кисея струится в изобилии вдоль окон и ложа; она изливается белоснежными потоками. На ложе покоится Богиня, повелительница грез. Но как попала она сюда? Кто ее привел? какая магическая сила возвела ее на трон мечты и наслаждения? Не все ли равно? она здесь! я узнал ее.
Вот они, эти глаза, чье пламя пронизывает сумрак; эти хитрые и ужасные гляделки, которые я узнаю по их дьявольской злобе! Они притягивают, они порабощают, они пожирают неосторожный взор любого, кто осмелится их созерцать. Так часто я изучал эти черные звезды, влекомый любопытством и восхищением.
Какому доброму гению должен я возносить хвалу, в окружении тайны, тишины, покоя и благоухания? О блаженство! то, что мы называем жизнью, даже в ее самых счастливых проявлениях, не имеет ничего общего с этой высшей жизнью, которую я теперь познал и которую впиваю минута за минутой, секунда за секундой.
Нет! нет больше минут, нет секунд! Время исчезло; воцарилась Вечность, вечность наслаждений!
Но вот дверь содрогнулась от ужасного, тяжелого удара, и, как бывает в адских сновидениях, он показался мне ударом заступа, вонзившегося в мое собственное тело.
И тогда вошел Призрак. Это был судебный исполнитель, который явился пытать меня именем закона; гнусная сожительница, которая пришла вопить о нищете и добавлять пошлости своей жизни к горестям моей; или же рассыльный от издателя журнала, который требовал продолжения рукописи.
Райское убежище, богиня, властительница грез, Сильфида, как говорил великий Рене, - вся магия исчезла от жестокого удара, нанесенного Призраком.
О ужас! я вспоминаю! я вспоминаю! Да! эта убогая конура, обитель вечной скуки, действительно моя. Мебель, нелепая, пыльная, поломанная; камин, без огня и углей, со следами плевков; грустные окна, где капли дождя оставили бороздки в пыли; рукописи, исчерканные или незаконченные; календарь, где карандаш отметил скорбные даты.
А этот запах другого мира, которым я опьянялся с обостренной чуткостью, увы! он уступил смраду табака, смешанного с какой-то тошнотворной плесенью. Теперь все здесь дышало тленом запустения.
Во всем этом мире, тесном, но столь полном отвращения, лишь один знакомый предмет мне улыбается: склянка с настойкой опия, давняя и ужасная подруга; и, как все подруги, увы! щедрая на ласки и измены.
О, да! Время возвратилось, Время правит единовластно; и вместе с гнусным стариком вернулась вся демоническая свита Воспоминаний, Сожалений, Вздохов, Страхов, Тревог, Кошмаров, Раздражений и Неврозов.
Будьте уверены, что секунды теперь отсчитываются сильно и торжественно, и каждая, срываясь с маятника, говорит: "Я - сама Жизнь, невыносимая, неумолимая Жизнь!"
Только одна секунда в человеческой жизни призвана возвестить добрую весть, ту добрую весть, что вызывает у каждого чувство необъяснимого страха.
Да! Время правит; возобновилась его прежняя жестокая тирания. И оно погоняет меня, словно вола, своим двойным стрекалом: "Давай, шевелись, скотина! Обливайся потом, раб! Живей, проклятый!"
_^_
VI. Каждому своя химера
Под нависшим серым небом, посреди широкой пыльной равнины, где не было ни дорог, ни травы, даже ни единого ростка крапивы или чертополоха, - я повстречал множество людей, которые шли, согнувшись.
Каждый из них нес на спине громадную Химеру, тяжелую, словно мешок муки или угля, словно снаряжение римского пехотинца.
Но такая чудовищная тварь вовсе не была неподвижным грузом; напротив, она охватывала и сковывала человека своими упругими и сильными мускулами; она вцеплялась мощными когтями в грудь своего носильщика; и ее фантастическая голова вздымалась надо лбом человека, подобно тем ужасным шлемам, которыми древние воины стремились повергнуть в страх своих противников.
Я заговорил с одним из этих людей и спросил, куда они направляются. Он отвечал, что об этом неизвестно ни ему, ни другим; но очевидно, они движутся к какой-то цели, ибо их все время побуждает неодолимая потребность идти вперед.
Любопытная вещь: никто из этих путников, казалось, и не помышлял взбунтоваться против свирепого чудовища, что уцепилось за его шею и словно приросло к спине; можно было подумать, что каждый считает своего монстра неотъемлемой частью самого себя. Их лица, усталые и серьезные, не свидетельствовали об отчаянии; под тоскливым куполом неба, погружая ноги в пыль земли, столь же пустынной, как это небо, они брели с покорностью тех, кто осужден надеяться вечно.
Шествие проследовало мимо меня и скрылось в дымке горизонта, там, где земная поверхность, закругляясь, ускользает от человеческого любопытного взгляда.
Несколько мгновений я пытался разгадать суть этой мистерии; но вскоре непреодолимое Равнодушие навалилось на меня, и им я был придавлен сильнее, чем те, кто сгибался под тяжестью губительных Химер.
_^_
IX. Негодный стекольщик
Существуют натуры чисто созерцательные и совершенно непригодные к действию, которые, однако, под влиянием таинственного и незнакомого импульса действуют иногда с такой стремительностью, на которую даже сами они сочли бы себя неспособными.
Тот, кто в нерешительности топчется целый час возле собственных дверей, не решаясь войти, потому что у консьержки может быть для него дурное известие; тот, кто полмесяца хранит, не распечатывая, полученное письмо или только по истечении полугода решается сделать шаг, необходимый еще год назад, - иногда внезапно чувствуют, что их принуждает к действию неодолимая сила, подобная той, которая выбрасывает стрелу из лука. Моралист и врач, претендующие на всезнание, не могут объяснить, откуда приходит столь незаметно такая безумная энергия к этим ленивым и чувственным душам, и каким образом они, неспособные совершить вещи самые простые и необходимые, в какие-то минуты находят в себе отвагу, даже излишнюю, для поступков самых абсурдных, а порою и наиболее опасных.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Стихотворения в прозе - Шарль Бодлер бесплатно.
Похожие на Стихотворения в прозе - Шарль Бодлер книги
- Опиоман - Шарль Бодлер - Зарубежная классика
- Скажи женщинам, что мы уходим - Раймонд Карвер - Зарубежная классика
- Комната на чердаке - О'Генри - Зарубежная классика
- Плоды земли - Кнут Гамсун - Зарубежная классика / Разное
- Кармилла - Джозеф Шеридан Ле Фаню - Зарубежная классика / Классический детектив / Ужасы и Мистика
- Если бы мать знала - Джудит Меррил - Зарубежная классика
- Полковнику никто не пишет - Габриэль Гарсия Маркес - Зарубежная классика / Разное
- Путешествие на Запад. Том 1 - У. Чэнъэнь - Зарубежная классика / Классическая проза / Разное
- Немецкая осень - Стиг Дагерман - Зарубежная классика
- О чем мы говорим, когда говорим о любви - Раймонд Карвер - Зарубежная классика
