Форма входа
Прочитать бесплатно книгу 📚 Предпоследний возраст - Александр Васинский 👍Полную версию
- Дата:05.11.2024
- Категория: Разная литература / Великолепные истории
- Название: Предпоследний возраст
- Автор: Александр Васинский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
На сайте можно читать бесплатно Предпоследний возраст - Александр Васинский. Жанр: Великолепные истории. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте knigi-online.club (книги онлайн клаб) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
0/0
Описание онлайн-книги Предпоследний возраст - Александр Васинский:
Повесть — внутренний монолог больного, приговоренного к смерти, смесь предоперационных ужасов, дальних воспоминаний и пронзительных раздумий о смысле прожитого.
Читем онлайн Предпоследний возраст - Александр Васинский
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
О смысле прожитого
Рассказы Александра Васинского я читал в свое время, что называется, в самиздате. Рад, что Васинский выходит теперь в гласную культуру уже не как публицист-известинец и сценарист («Влюблен по собственному желанию», Ленфильм, 1983), но как прозаик. Его повесть — внутренний монолог больного, приговоренного к смерти, смесь предоперационных ужасов, дальних воспоминаний и пронзительных раздумий о смысле прожитого. Современный инженер (умирает ли в сорок — сорок пять, родился в 1935, рос в послевоенной Москве, терпел от блатных, — фигура типичная), словно бы с «бегунком» обегает всех перед последним отпуском. Метафора — «теперешняя», хотя общий строй и склад — от Толстого. Точна жизненная фактура: больница, послевоенные «дворовые» сцены. Прекрасно сделаны переходы от сознания к подсознанию, диалоги с самим собой — мальчиком, образ матери, давно умершей. Вообще — связь разных пластов жизни — попытка в последний раз связать их перед смертью.
Главное, что я отметил бы в этой повести, — ощущение серьезности смерти. Философский ужас перед ней. Попытку философски с ней справиться. Последнее, по ту сторону всяческих доводов, недоумение существа, чувствующего свою обреченность. Это очень важное качество рассказа, особенно если учесть, что отношение к феномену смерти в нашей расхожей прозе колеблется между двумя вариантами: либо легкое, почти показное бесстрашие, либо непреодолимый страх, в который проваливаются те, кто не могут мобилизовать бесстрашия. Александр Васинский пытается идти от «Смерти Ивана Ильича» Толстого. Не от текста великого рассказа (в одном месте он, к сожалению, угодил в подражение тексту), но вещь интересна тем, что автор пытается вооружиться духом Толстого и испытать теперешнего человека в момент гибели.
Я не мастер писать напутствия; честно сказать, не люблю самый этот «жанр», ибо нахожу его нескромным; и кроме того, смешно напутствовать человека, который начал путь давно и только шел в невидимой его части; я лишь воспроизвожу здесь то, что в свое время написал Васинскому по поводу неопубликованного текста; теперь текст публикуется — нормальная акция цивилизованного общества… Сверим впечатления, читатель?
Лев АннинскийАлександр Васинский
Предпоследний возраст
Памяти материОткрыв глаза и поняв, что это был сон, Константин Сергеевич повернулся к стене с негромким постаныванием, потому что там, во сне, было хорошо, а здесь он сразу все вспомнил; но некоторое время в нем еще звучал торжественный ужас восторга.
Взволнованный, он приготовился вспомнить и осмыслить события и знамения своего необыкновенного сна, но тот, как это часто случается с необыкновенными снами, вдруг рассыпался, словно потревоженный прах, начисто забылся, и сделалось ясно, что никакого чудесного сна скорей всего и не было. Окончательно проснувшись, Константин Сергеевич четко осознал, что он, где он, что ему предстоит утром, через несколько часов. С вечера его укололи в плечо, быстро окутало беспамятное безразличие, потом он уснул, и вот… Он лежал лицом к стене, была, по-видимому, глубокая ночь, он почувствовал, что там, за окном, выкатилась луна, открыл глаза: по стене, по крашенному белым металлическому пруту кроватной спинки пробежал и загустел белый мертвенный свет, и подступило знакомое ощущение, будто пустеешь, идешь на убыль. Так было всегда в лунные ночи, с детства.
Спрятал лицо в подушку, отпустило; когда снова посмотрел на стену, она была темна: луну заволокло тучами. Константин Сергеевич перевернулся на спину, прислушался. Все спали. Ночью плохо просыпаться.
Когда все спят кругом, ты в самом деле страшно одинок, потому что никто о тебе не думает. Разве что ты снишься кому-нибудь, тогда твоего одиночества убывает…
В палате темно, все спят, можно сказать дрыхнут, потому что что им до меня? Вот справа Николай Терентьевич, актер, с переливами посапывает, что-то даже приговаривает, не разобрать… Вчера, когда выяснилось с моей операцией, все, конечно, подбадривали, и Вадик, и Николай Терентьевич, и мой зам Пестряков, тоже мне, привел всю лабораторию, точно прощаться приводил, один халат внакидку передавали от одного к другому, все, естественно, успокаивали, ничего, мол, все будет хорошо, ты крепись (вы крепитесь), смелей, и это было смешно, потому что
что их успокоения человеку перед операцией на легком это напутствия гладиатору они напутствуют а ему оставаться на арене одному и из клетки уже выпускают львов а успокоители где они занимают свои места там высоко на каменных трибунах а львы уже выбежали на арену видят уперлись лапами в песок а ты один львы пошли а те на трибунах высоко кричат машут руками.
Откинул одеяло, встал, нашел ногами тапочки, потрогал лицо. Она была там. В плохие дни.
влачу на себе наглую старость мою это огромная пьяная баба навалилась облапила испитая пакостная.
В уборной никого. Хотя не редкость — два-три курильщика ночью. Днем, если не обход и не мертвый час, курилка битком. Сидят на скамейке вдоль стены 6–8 человек, стоят трое-четверо и столько же притуливаются на корточках (отчего им сразу видны ряды выстроенных под скамейкой бутылочек и флаконов для анализов) — все дымят, пижамы расстегнуты, исподние больничные рубахи мечены чернильно-серыми штампами казенной принадлежности. Дым месится взмахами рук, сквозняком открываемой двери, турбулентными вихрями присвистов, кашля, хохота… Константин Сергеевич любил поначалу слушать этот малоразборчивый косноязычный галдеж. Давно он его не слышал, с тех пор, как перестал посещать забегаловки и рюмочные. («Загремел» он в захудаленькую райбольницу.) С удивлением, как иностранец, вслушивался он в речи работяг, смотрел на них «после длительного перерыва», спрашивал себя, нравятся ли они ему… Они ему, в общем, понравились. И они, к большому его удивлению, были весьма не похожи на его витийствующих технарей-сослуживцев, на людей из его среды. Право слово — другая нация. Особенно изумляли Константина Сергеевича их вроде бы полупонятные реплики. Он пытался припомнить — не выходило ничего определенного, ничего членораздельного, какие-то хмыки, дурацкие словечки… И, однако же, все всё прекрасно понимали. Переведи их иностранцу — тот со своей этой идиотской вдумчиво-доброжелательной улыбкой будет качать поддакивающе головой, хлопать глазами и ждать, когда ж из этих переведенных ему междометий и бессвязных слов выплывет человеческий смысл, который можно будет уразуметь. Напрасная надежда! Так и в пьяных слезах — несуразных, нелепо беспредметных, — удивительным порой образом выкажет себя прихотливая наша натура. Ведь каков наш подвыпивший брат?! Ведь в какой-нибудь распивочной будет тереть кулаком красные глаза, размазывать слезы, кривить обслюнявленные губы, убиваться навзрыд, содрогаясь всем телом, неся какой-то бред о птичке, которую задавил КамАЗ (а если по радио в этот момент начнут передавать рассказ о глухоте Бетховена, он тотчас зарыдает и по этому поводу, причем моментально переключась, искренне, всей душой страдая — и в рыдании его будет всё: плач по Бетховену, и реквием по птичке, и вопль по себе, темная бессловесная исповедь разбитого сердца и загубленной собственноручно жизни, спазм вины, предчувствие молчаливого взгляда младшей дочери, вздох по печальной участи Вселенной, лепет покаяния, вспышка алкогольной агрессивности, слезы неизбывной тоски — многое, многое можно услышать).
Константин Сергеевич курил, ему надоело сидеть на скамейке, сел на корточки, вдавясь спиной в стену и чувствуя, как холодность штукатурки не сразу, а как бы пятнами просачивается в лопатки через ткани байковой куртки. На прежнем месте под скамейкой, возле тряпки стояли в ряд бутылочки и баночки для анализов, Константин Сергеевич заметил останки усохшего таракана, разложившегося до трухи, и единственное, что от него уцелело, это елочка бледно-рыжих ножек. В этой компании бутылочек и останков насекомого валялась разорванная натрое кожура от банана; что-то бесприютное и жалкое показалось Константину Сергеевичу в ней, буро-коричневой, в темных накрапинах, распластанной на грязном кафеле… Валялось это неприкаянное дитя тропиков с вынутой сердцевиной среди банок и склянок, и тряпок, как невезучий иммигрант на безразличной чужбине. И Константин Сергеевич не побрезговал, взял двумя пальцами за крепкий еще черенок и бросил кожуру в ведро для мусора. Предал, так сказать, земле. Потому что все в своем виде и в надлежащий срок должно обрести свое подобающее место и последнее успокоение.
Докуривал он уже третью сигарету, никто в уборную не заходил, Константину Сергеевичу и не хотелось. Укололи его чем-то хорошим — в голове гладко скользило, струилась, слоилось, вот отслоилось что-то такое, связанное с его давнишней расхлябанной полубогемной жизнью. Попытка поступить в Гнесинское… один курс в культпросветучилище… Смех! Откуда-то со дна души любопытные картинки всплывали, будто пузыри поднимались из болотного ячеистого ила… «Не надо» — прогонял он их. Когда он поступил в Политехнический, он считал, что спасся от какой-то скверны. Он бросил гуманитарную свою стезю, как бросают пить, как «завязывают» с преступным прошлым. Конечно, что-то остается, сидит от прошлого… Кто, говорят, из сильно пивших «завязал», ушел, тому не дай бог «развязаться», уж второй раз демоны от себя не отпустят. Какие демоны? Что за бред?
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Предпоследний возраст - Александр Васинский бесплатно.
Похожие на Предпоследний возраст - Александр Васинский книги
- Преодоление: Роман и повесть - Иван Арсентьев - Великолепные истории
- Повесть о сестре - Михаил Осоргин - Великолепные истории
- Отдых у моря - Наталья Парыгина - Великолепные истории
- Бремя выбора (Повесть о Владимире Загорском) - Иван Щеголихин - Великолепные истории
- Горечь таежных ягод - Владимир Петров - Великолепные истории
- Мизери - Галина Докса - Великолепные истории
- Слабые женские руки - Журнал «Искатель» - Великолепные истории
- Священник - Франсин Риверс - Великолепные истории
- Долгая и счастливая жизнь - Рейнольдс Прайс - Великолепные истории
- Браконьеры - Трифон Иосифов - Великолепные истории
