и ничего, краем, а перелом ноги со смещением.
Миха вкатил обезбол, зафиксировал… Для остального нужен был рентген, а тут как раз подоспели врачи со скорой. Девчонку погрузили в машину, Миха уже сделал шажок в сторону, чтобы благополучно улизнуть, но мать девочки вцепилась намертво, не отпускала. Пришлось поехать с ними в больницу и там немного поработать, чувствуя на себе недовольные взгляды коллег. Получалось-то, что им как бы не доверяют: приехал какой-то хмырь — и нате вам, авторитет…
Потом, конечно, объяснились, перезнакомились дополнительно и уже не профессионально, а чисто человечески. Поступило даже предложение спиртику для успокоения нервов и за успех лечебного вмешательства тяпнуть, но Михе еще на базу возвращаться предстояло. И, понятно, не пешком и даже не на такси, а верхом на своем боевом железном коне, который дожидался его где-то на парковке стадиона.
Глава 9
Навалилась усталость. Причем даже не физическая, а такая — от эмоционального перегруза, который длился-длился, а теперь взял и закончился ко всеобщему удовлетворению. Даже без пополнения в морге обошлось.
— МихалИваныч, может, в душ сходить хотите? — спросила медсестричка и кокетливо опустила глаза в точности так, чтобы проследивший за направлением ее взгляда Миха неизбежно увидел главное достоинство ее выразительной фигуры — натягивавший белоснежный халатик роскошный бюст.
— Хочу, — согласился Миха, а после несколько поспешно добавил: — В душ.
Да и потом, когда та самая медсестра заглянула, чтобы передать чистое полотенце, мыло и даже одноразовую бритву, совсем уж очевидное с ее стороны предложение молчаливо отклонил. Просто потому, что думалось совсем о другом. А точнее, о другой.
Горячий душ после дороги на Трэфен, ночи в палатке и сегодняшних пертурбаций показался истинным счастьем. Выбравшись из него намытым и набритым, Миха почувствовал себя обновленным и готовым к новым подвигам. И сказал бы, что к сексуальным, но тут уверенности в подобных перспективах в отношении одной совершенно конкретной девушкой не наблюдалось, так что оставалось только мечтать. Ну и, конечно, жалеть, что труселя и носки было не поменять. Но Миха постановил, что обязательно сделает это в лагере. Сразу, как доберется до него.
И сделал. А после получил возможность убедиться, что народ на Трэфене встречает его, как настоящего героя: и пиво во всех палатках наливают бесплатно, и вообще. А главное, несмотря на общее бурление и столпотворение, Миху каким-то образом нашла Ильза. Подошла, явно смущаясь, села боком на лавку напротив и глянула из-под длинных ресниц так, что невнятно бродившая в теле надежда окрепла. Во всех смыслах и везде.
В итоге о том, что в планах было свинтить с чертова Трэфена в какое-нибудь цивильное место, Миха вспомнил, только когда наступила ночь, а на долбаной сцене опять заскакали какие-то типы с гитарами.
Как, сука, ни в чем не бывало. Будто несколько часов назад не случилось аварии, из-за которой чуть было не отправился на тот свет их товарищ. С другой стороны, ну, а что? Не устраивать же теперь из феста поминки! Тем более что и поминать некого — живые все.
От Ильзы Миха узнал, что после случившейся аварии дальнейшие гонки орги Трэфена, посовещавшись, отменили.
— Жалеешь? — спросил Миха.
— Есть немного, — не стала спорить Ильза. — Был расчет на эти деньги. Ну да что уж теперь? Зато вот с тобой познакомилась, ничего подобного и не ожидая… Даже не думала, что ты такой. Нет, слышала рассказы, но вот чтобы увидеть в деле… Было и правда быстро.
— Жакоб, очень быстро! — смущенно отшутился Миха, который никогда не умел с достоинством выслушивать комплименты и вечно норовил прервать говорящего или и вовсе сбежать от него куда-нибудь.
Но от Ильзы сбегать совершенно точно не хотелось. Более того, так и тянуло оказаться ближе. Намного ближе. Просто-таки вплотную… А в идеале, как любил говорить один хороший знакомец, которому Миха когда-то сломанную правую руку собирал, — по ту сторону презерватива.
— Рада, что могу сказать тебе спасибо вот так, глядя в глаза, — Ильза теперь смотрела очень серьезно.
— За что? — не понял Миха, слишком сильно размечтавшийся о сладко-неприличном.
— За это.
Ильза встала, ступила ближе, обходя стол, задрала топ, и Миха увидел прямо у себе перед носом смутно знакомый шрам.
— Так… Погоди… Это ж мое. Ну да! Травматический разрыв селезенки. Вот блин. Помню! Я тогда закрутился. Приехал проведать прооперированную девушку через несколько дней, а мне сказали: мол, пациентка уже выписалась, почти что сбежала… Так это была ты?
— Не узнал?
— Проблема медиков, у которых операции на потоке: в лицо редко кого можешь вспомнить, а вот если рентген или шрам показать… — Миха протянул руку и осторожно погладил уже побелевшую ниточку, рассекавшую совершенную бархатистую кожу. Теплую, нежную… Так бы и приник губами, втягивая в себя запах…
За спиной кто-то выругался восторженно, а потом заржал пошло. Миха вздрогнул, выныривая из очередного витка своих сладких грез. Ильза отступила, одной рукой одергивая топ, а пальцы второй складывая в выразительный фак, чтобы показать его насмешникам у Михи за спиной. Ей ответили новой порцией незлобивого гогота, но Ильзу он уже не интересовал. Она опустила взгляд на смотревшего на нее снизу вверх Миху, а потом вдруг наклонилась и поцеловала его в растерянно приоткрывшиеся губы.
Не всерьез, не по-взрослому, а так — легким прикосновением, которое, тем не менее, прошило так, будто молнией в самую маковку ударило. Аж шерсть на всем ошалевшем от такого Михином организме дыбом поднялась и, кажется, даже заискрила.
— Я… — заблеял он неуверенно.
Ильза в ответ лишь качнула отрицательно головой, облизала губы так, будто только что попробовала что-то очень вкусное, и поцеловала еще раз — так же легко и вроде бы совсем не сексуально…
— Я…
Но Ильза прижала Михе к губам палец — так, будто запечатывая не сказанное, а после, по-прежнему глядя глаза в глаза с очень близкого, опасно близкого расстояния, шепнула:
— Спасибо.
Глава 10
Вдруг накатил страх, что после этого она простится и уйдет, но Ильза делать что-то такое и не подумала. Вернулась на свое место напротив, уселась на неудобную лавку, вытянув в проход длиннющие ноги, и принялась болтать о чем-то необременительно-общем, позволяя Михе прийти в себя, собрать мысли в кучку и перестать разевать рот, будто какой-нибудь, блин, карась, подцепленный под самые жабры, а после вытащенный на берег опытным рыбаком.
Ильза вообще оказалась веселой и разговорчивой. А главное, на многое в жизни смотрела под тем же углом, что и сам Миха: слушала
