Илюха. — Я такое не проходил. Мне всегда нравились девчонки.
— Мур-лямур, — протягивает Соня. — Как это мило! Правда, Саш? — двумя пальцами дергает мужа за рукав ветровки.
— Сердце дрогнуло, — сухо отражает он, вставляя в угол рта сигарету.
Мы смеемся.
— Ян, — зовет Ю достаточно громко, чтобы все внимание обратили. Оборачиваясь, ловит взгляд. — Ты меня всегда защищал. И на футбольном поле со мной возился, и в школе…
— Больше Усманов, чем я, — говорю, как есть.
Лишнего себе никогда не приписывал.
Юния запинается. Но после неловкой паузы, порозовевшая, настаивает:
— Ты тоже.
— А давайте включим музыку, — с энтузиазмом выкрикивает Лия Фильфиневич.
Всем понятно, что предложение для заскучавших детей, но взрослые первыми бросаются танцевать. Трек быстрый, заряжающий на активные пляски. Девушки включаются мигом. Парни с ребятней подтягиваются. Не поддаются только Илюха и Егор. Богдан, забывая о половой дискриминации, выдает перед зажатой Ольгой, которая каким-то образом попала ему в пару, несколько трюков — стоит на руках, крутится на голове.
Я прижимаю Ю слишком близко. Смотрю в ее сверкающие глаза. Вдыхаю запах своего счастья. Отталкивая от себя, на триста шестьдесят градусов верчу. Нравится то, что когда ловлю и прижимаю обратно, она смеется.
Обхватывая мое лицо руками, касается губами губ. И в них же выдыхает:
— Ян… Хочу с тобой поговорить.
— Пойдем.
Взявшись за руки, ускользаем обратно к полю.
— Давай ляжем на землю.
Откидываемся на спины в районе линии розыгрыша мяча.
— Когда вот так лежишь… — говорит Ю, глядя в звездное небо, — ощущаешь, насколько огромная наша планета. Помнишь?
— Помню. Мы делали так в детстве.
— Ты скучал по этому? По простым вещам?
Не сразу могу ответить. Дыхание спирает. Морщусь, прежде чем втягиваю кислород носом. Не отрывая взгляда от неба, взвешиваю, что можно сказать.
— В Германии выезжал за город, чтобы вот так лечь, закрыть глаза и представить себя дома. На этом поле. С тобой.
Слышу, как Юния судорожно переводит дыхание. Поворачиваясь на бок, кладет голову мне на грудь, обнимает.
— Возможно, ты до сих пор не веришь, но я действительно сильнее, чем та девочка, которую ты когда-то лишил невинности.
На вдохе стопорю легочную вентиляцию. Несколько раз прокручиваю ее слова.
— Почему ты говоришь об этом?
— Хочу, чтобы ты рассказал про шрамы, про то, что тебя беспокоит и задевает… — тарахтит взволнованным шепотом. — Я должна знать. Я выдержу.
— Шрамы, — выталкиваю, ненавидя, как на одном этом слове ломается голос. Задерживаю дыхание, мыслеобразование, сердцебиение. Не меньше пяти секунд уплывает, прежде чем могу выдавить более-менее нейтральным тоном: — Это прошлое. Ничего значительного с ними не связано. Было и было. Пустяки.
Едва это говорю, в пояснице начинает печь.
— Тогда позволь мне к ним прикасаться, целовать их…
Сжимая челюсти, скрежещу зубами.
Против этого, но выхода не вижу.
— Касайся.
Она поднимает голову. Тону в ее взгляде.
— Кажется, ты мне Свята никогда не простишь… — шепчет со слезами на глазах.
Я сглатываю.
— Не пори чушь, — высекаю резко. Совершаю глубокий вдох. Задерживаю кислород в легких. Приглаживая волосы Ю, медленно выдыхаю. — Не понимаю, зачем к этому возвращаться вообще.
— Я тоже не понимаю… И не хотела бы… Но так постоянно у нас получается, заметил? В последнее время каждый день! А то и по несколько раз в день! Это говорит о том, что тема не закрыта! Я сама к вопросу возвращаюсь, потому что меня задевает твое отторжение любви… Я… Проживая боль, будто уколоть тебя пытаюсь этими воспоминаниями… Я… Наверное, я провоцирую взрыв! Вот… Сказала. Честно, — выдыхает с дрожью. Прижимается к моим губам своими трясущимися губами. Прикрывает глаза. И я тоже, скривившись, зажмуриваюсь. — А ты все терпишь, Ян… Ты терпишь, и терпишь… Ты справляешься, а я — нет… Не хочу так… Прости… Прости… Я не умею надолго прятать то, что беспокоит… Не умею… Я тысячу раз перед тобой извинилась! Я объясняла, что любила его исключительно как друга и боялась ранить. Я призналась тебе, что ни с кем не была, даже когда думала, что ты бросил… Ни на кого не смотрела! Я выгребала, но, по сути, будто заморожена была. Пять лет жизни, как и ты, потеряла. И я хочу быть с тобой. Только с тобой! Но мне важно, чтобы ты тоже говорил, когда задевает, когда ранит… Когда болит!
Прежде чем я понимаю, что она делает, Ю отстраняется и вскакивает на ноги.
Следом подрываюсь.
Сердце бомбит в груди, и мне это пиздец как не нравится.
— Прости… Я не хотела ссориться… — частит Юния, когда за руку ее ловлю. — Ты столько всего делаешь… И я, правда, счастлива… Не знаю, что на меня нашло… Боже… — со вздохом роняет лицо в ладони. — Я отойду на пару минут. Нужно успокоиться.
Уходит в сторону Луна-парка. Я позволяю, только потому что, глядя ей в спину, сам с трудом дыхание перевожу. Через пару долгих секунд шагаю следом, но не догоняю. Держусь на расстоянии. Уже на территории парка Ю оборачивается, видит меня и, мотнув головой, продолжает идти.
Минуя лавки, сбавляет скорость у дерева, рядом с которым обычно устраиваемся с мороженым, сладкой ватой или горячим шоколадом.
Оборачиваясь, Юния припадает спиной к высокой каменной стене забора. Отрывисто дыша, смотрит мне в лицо. И едва наши взгляды встречаются, мой желудок скручивается в тугой узел. Вся жгучая боль там собирается. Сердце, замедляясь, словно бы на перезагрузку уходит. Уходит и виснет.
Ладони по бокам от лица Юнии упираю. Рвано вздыхает сквозь приоткрытый рот.
— Ты всегда убегала.
— А ты всегда шел за мной.
— Не мог не идти. Даже если ради этого мне приходилось учиться заново ходить.
«…Так же и с любовью, сын. Придется заново учиться говорить. Придется прыгнуть через эту боль…»
Только сейчас понимаю, что ментально в плане любви на коленях стою. Позволил обстоятельствам себя сломать. Немыслимой ценой игнорировал, когда Юния, крича о свои чувствах, протягивала руку. Боялся услышать. Думал, что, отгораживаясь, сохраняю силу и гордость. Не осознавал, что весь ресурс нужно использовать, чтобы оттолкнуться от этого дна.
— Зая… Зая… — выталкиваю тяжело.
Закусывая губы, она на миг прекращает дышать. А возобновляя этот процесс, кажется, словно какой-либо контроль над ним теряет.
— Всецело, Ю, — напоминаю то, что уже говорил. Ее веки падают. Сжимая губы, кивает. Касаясь ее лба своим, еле-еле дышу. Юния не многим громче. Обхватывая мое лицо, застывает. — Вдребезги. Вопреки. Болезненно? Хронически, Ю. Паталогически. Мучительно, — голос с каждым словом становится ниже. Осипшим, словно простуженным. — Эгоистично. Ревностно. Алчно. Пошло. Духовно. Осмысленно. Блаженно. Сердечно. Отчаянно. Гордо. Титанически. Нежно. Свирепо. Бережно. Бесконечно. На разрыв.
