Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А может, и не обошлось, — фыркает Цезарь. — Вдруг этот толстяк на самом деле — самоубийца-поджигатель, пролез в трубу и подпалил сам себя.
— Или просто хотел сбросить вес, — добавляет Паули, и остальные разражаются хохотом.
— Хватит! — обрываю я общее веселье.
— Ну чего ты, Фиц, согласись, это смешно…
— Не для родителей того парня. Не для его семьи.
Наступает неловкая тишина, до всех быстро доходит смысл моих слов. Наконец Паули, знающий меня дольше других, подает голос:
— Опять что-то с Кейт, Фиц?
С моей старшей дочерью всегда что-то происходит. Проблема в том, что этому не видно конца. Я отодвигаюсь от стола и ставлю свою тарелку в раковину.
— Пойду на крышу.
У каждого из нас есть увлечение: у Цезаря — девочки, у Паули — волынки, у Рэда — готовка, а у меня — мой телескоп. Я установил его много лет назад на крыше пожарной станции, оттуда лучше всего наблюдать ночное небо.
Если бы я не был пожарным, то стал бы астрономом. Для моих мозгов там слишком много математики, я это знаю, но меня всегда влекло к составлению карт звездного неба. В самые темные ночи можно видеть от тысячи до полутора тысяч звезд, и есть еще миллионы других, пока не открытых. Так легко думать, что мир вращается вокруг тебя, но стоит взглянуть на небо, и сразу понимаешь, что это не так.
Настоящее имя Анны — Андромеда, оно написано в свидетельстве о рождении. Созвездие, в честь которого она названа, связано с легендой о царской дочери, отданной в жертву морскому чудовищу и прикованной к скале в наказание ее матери Кассиопеи за похвальбу своей красотой перед Посейдоном. Пролетавший мимо Персей влюбился в Андромеду и спас ее. На небесных картах изображают девушку с распростертыми руками, соединенными цепью.
В моем представлении у этой истории счастливый конец. Кто не пожелал бы такой участи своему ребенку?
Когда родилась Кейт, я воображал, какой красавицей она будет в день свадьбы. Потом ей поставили диагноз — ОПЛ, и я стал представлять, как она идет по сцене, чтобы получить школьный аттестат. Когда болезнь обострилась, все эти фантазии вылетели в окно: я рисовал себе картину, как мы отмечаем ее пятый день рождения. Больше я ничего не жду, Кейт разметала в прах все мои мечты.
Кейт умрет. Мне потребовалось немало времени, чтобы собраться с духом и произнести эти слова. Мы все умрем, если разобраться, но все должно быть не так. Это Кейт должна сказать мне последнее «прощай».
Кажется каким-то жульничеством, что после стольких лет борьбы ее убьет не лейкемия. Но опять же, доктор Чанс давным-давно сказал нам, что так обычно и бывает — тело пациента просто изнашивается от бесконечной схватки с болезнью. Постепенно, частями, оно начинает сдавать. У Кейт отказывают почки.
Я направляю телескоп на Петлю Барнарда и М42, сияющую в Мече Ориона. Звезды — это костры, пылающие тысячи лет. Одни — красные карлики — горят медленно и долго. Другие — голубые гиганты — сжигают свое топливо очень быстро, свет от них доносится до нас из невероятной дали. Когда горючее начинает иссякать, они переходят на гелий, разогреваются, происходит взрыв, и рождается сверхновая звезда. Сверхновые ярче самых ярких галактик. Они умирают, но их уход виден всем.
Дома, после того как мы поели, я помогал Саре убраться на кухне и, ставя в холодильник кетчуп, спросил:
— Тебе не кажется, что с Анной что-то происходит?
— Потому что она сняла подвеску?
— Нет. — Я пожал плечами. — Вообще.
— В сравнении с почками Кейт и социопатией Джесса, я бы сказала, с ней все неплохо.
— Она хотела, чтобы обед закончился до его начала.
Сара обернулась ко мне от раковины:
— Как ты думаешь — почему?
— Гм… мальчик?
Жена покосилась на меня:
— Она ни с кем не встречается.
Слава богу!
— Может, кто-нибудь из подруг сказал ей что-нибудь обидное?
Почему Сара спрашивает меня? Что, черт возьми, я могу знать о перепадах настроения у тринадцатилетних девочек?!
Жена вытерла руки полотенцем и включила посудомоечную машину.
— Может, у нее просто подростковый возраст?
Я попытался вспомнить, какой была Кейт в тринадцать лет, но в голову пришли только очередное обострение болезни и связанная с ним трансплантация стволовых клеток. Обычная жизнь Кейт тонула в тумане, отодвинутая на задний план и затененная периодами болезни.
— Завтра я везу Кейт на диализ, — сказала Сара. — Когда ты вернешься домой?
— К восьми. Но я дежурю и не удивлюсь, если наш поджигатель снова даст о себе знать.
— Брайан, как тебе Кейт?
«Лучше, чем Анна», — подумал я, но жена спрашивала не об этом. Она хотела, чтобы я сказал, изменился ли желтый оттенок ее кожи в сравнении со вчерашним днем; она хотела, чтобы по тому, как Кейт опиралась на локти, сидя за столом, я прочел, насколько трудно ей держать тело в вертикальном положении.
— Кейт выглядит отлично, — солгал я, потому что так мы поддерживаем друг друга.
— Не забудь пожелать им спокойной ночи перед уходом, — напомнила Сара и принялась собирать таблетки, которые Кейт нужно принять перед сном.
Сегодня вечером тихо. Недели имеют свой ритм: безумие пятничных и субботних ночных смен прямо противоположно скучным дежурствам по воскресеньям и понедельникам. Могу с уверенностью сказать, что сегодня вечером завалюсь на койку и усну.
— Папа?.. — Открывается ведущий на крышу люк, и оттуда вылезает Анна. — Рэд сказал, что ты здесь.
Я обмираю. Уже десять вечера.
— Что случилось?
— Ничего. Просто я… хотела заглянуть к тебе.
Когда дети были маленькие, Сара часто приходила с ними сюда. Они играли в гараже между огромными спящими машинами; засыпали в моей каморке под лестницей. Иногда, в самую жаркую пору лета, Сара приносила старое одеяло, мы расстилали его на крыше, ложились на него с детьми и следили, как наступает ночь.
— Мама знает, где ты?
— Она подвезла меня.
Анна на цыпочках идет по крыше — она всегда побаивалась высоты, а тут вокруг бетонной площадки барьер высотой всего в три дюйма — и, прищурившись, наклоняется к окуляру.
— Что ты видишь?
— Вегу, — говорю я и пристально гляжу на дочь, чего давненько
- Если бы ты был здесь - Джоди Линн Пиколт - Русская классическая проза / Современные любовные романы
- (не)свобода - Сергей Владимирович Лебеденко - Русская классическая проза
- Записки из подполья - Федор Достоевский - Русская классическая проза
- Девять жизней Роуз Наполитано - Донна Фрейтас - Русская классическая проза
- Дас Систем - Карл Ольсберг - Киберпанк / Русская классическая проза / Триллер
- Каждая сыгранная нота - Лайза Дженова - Русская классическая проза
- Желание - Mutaru Scriba - Психология / Русская классическая проза
- Архив потерянных детей - Валерия Луиселли - Русская классическая проза
- Сорок третий - Иван Яковлевич Науменко - Русская классическая проза
- О том, что в Духе познаётся, но лишь в уме не отзовётся - ММВ - Русская классическая проза