и без шума вытрясти эти деньги из Журавельникова. И такой способ придумал Глеб, притащив вечером тридцатого декабря наряд Деда Мороза. Оказалось, что он совершенно случайно выяснил интересную деталь: Алевтина заказала праздник для дочки в местной службе быта. Визит самого что ни на есть настоящего Деда Мороза должен был состояться первого января в полдень. Глеб представился дальним родственником Алевтины, сказал, что мечтает преподнести ей сюрприз в виде своего внезапного появления в облике Деда Мороза, а чтобы ему поверили, сделал кому следует новогодний подарок в виде крупных денежных купюр. Разумеется, он получил напрокат маскарадный костюм вместе с заверениями, что к Журавельниковым никто не сунется. И что они обойдутся без уведомления Алевтины о замене актера.
Так и получилось, что с самого утра тридцать первого декабря буйной бригаде Цезаря было абсолютно нечего делать. Тогда они занялись репетицией. Всплыла любопытная деталь: костюм Деда Мороза рослым Александру или Михаилу был короток, а плечистым Валере или ВДВ вдобавок и тесен. Поэтому за честь первым войти в крепость врага боролись Глеб с Чикарсвым. Саша после недолгого раздумья предпочтение неунывающему оптимисту Чикарсву. Во-первых, Толик был очень веселым человеком, что являлось несомненным плюсом при общении с маленьким ребенком, а во-вторых, Алевтина могла признать в Глебе-Морозе алкаша, пристававшего к ней двумя днями раньше, и поднять переполох прежде времени.
Весь день они провели самым увлекательным образом. Толик напялил бороду — чтоб всем стало понятно, кто он такой, — остальные были четырехлетними детьми. Трудно сказать, насколько верно изобретенное женщинами утверждение, будто мужчины — это большие дети, но в одном Валера был уверен: только мужчины могут с таким знанием дела и так увлеченно, а самое главное — так естественно играть в маленьких детей. Они приставали к Толику, задавали ему дурацкие вопросы, требовали сказочку, подарок и хоровод вокруг елки; они помирали со смеху, Толик тоже ржал, а Саша с серьезной физиономией призывал всех к порядку, и потеха продолжалась до тех пор, пока у Толика мозги раком не встали — то есть до вечера...
...Шли последние минуты 1990 года. За круглым сто
Лом, вытащенным на середину большой комнаты, восседало шестеро молодых мужчин. Стол был накрыт так, как положено для встречи Нового года, в одном углу работал ста-ренький черно-белый телевизор, на который никто не обращал внимания, в другом на стуле сложено одеяние Деда Мороза — ярко-красный тулуп, шапка, ватная борода, валенки стояли рядом. Мешок с «подарками» они засунули под стул. Маленький маскарад — прекрасный старт в Новом году.
Но вот часы пробили двенадцать раз. Захлопали пробки от бутылок с шампанским, искристый напиток засверкал в фужерах. С экрана телевизора Михаил Сергеевич торжественно поздравил весь советский народ с наступлением нового, 1991 года, первого в последнем десятилетии двадцатого века. А в тесной воронежской квартирке примерно такую же речь, только с заметным ироническим оттенком, произнес Соколов, по иронии судьбы тоже Михаил Сергеевич. Матвеев, хотя и был лидером, уступил привилегию поздравить свой «народ» Соколову — речи у него выходили эффектнее.
Вот уже у всех заблестели глаза, смех почти не смолкал, застольная беседа становилась все более оживленной. Толик воскликнул:
— Тихо! Мы про та-а-кую вещь забыли. — И хитро скосил глаза в сторону Саши. — Мне один человек еще до отъезда сказал, что может совратить меня — меня! — в тонком искусстве курения анаши.
— Ты что, на «слабо» меня ловишь? — лениво отозвался Саша.
— Не, — Толик помотал головой. — Я хотел узнать, что ты думаешь по этому поводу.
— Давай ее сюда. Вы ж не отстанете... О-ох, в квартире завтра на целый день придется окна открывать. — Саша обвел всех глазами: — Кто будет? Десантников я не спрашиваю, у них все на физиономиях написано... Глеб?
— Я что — хуже всех? — возмутился Глеб. — Или особенный?
— Понятно. — Глаза Саши сверкнули, он с довольным видом потер ладони. — Миш, покажем им класс? Ручаюсь, они про «Молитву наркомана» даже не слыхали.
— Я тоже ее не помню... Э, мужики, уговор — на меня не смотреть! — забеспокоился Соколов.
Саша прыснул. Валеру больше интересовало, что это за «Молитва наркомана», но спросить он не успел: вернулся Толик, ходивший в соседнюю комнату за «травой». Стол сразу же отодвинули в сторону, все сгрудились вокруг Саши, наблюдая, как он справится с весьма непростой задачей — правильно забить «косяк». Надо сказать, начал он профессионально.
— Как вы думаете, чему еще два года назад новичка в Организации учили первым делом? — Саша явно прикалывался. — Стрелять? Пальцы гнуть? «Закону»? Черта с два — анашу курить! Кстати, более-менее знающие люди могут по одному этому признаку — кто каким способом «траву» курит — определить, из какой команды и даже из какого отряда человек. Вот, к примеру, что у Хромого, что у Аспиранта — пардон, уже у Белого — народ запивает тягу холодной водой. Без воды им анаша не в кайф.
— А «Молитва наркомана»? — спросил ВДВ.
Похоже, этот вопрос волновал не только Яковлева.
— А-а, это классная вещь. Это отличительный признак отряда Слона. Нечто похожее водится у измайловцев. Если хотите, «Молитва» — это способ подсесть на «ха-ха». Бес-конечный стишок, и после каждой тяги все, кто курит, должны по очереди читать по куплету. Кто-нибудь обязательно собьется, остальные ржать начинают. Потом, уже по обкурке, начинаешь прикалываться с самого содержания. Я ни разу на измену не подсел после «Молитвы», а это важно, потому что если у меня покатит измена и я начну прятаться, потом сам себя месяц искать буду.
Он рассказывал отличительные черты курения в других группировках, потом они с Соколовым принялись вспоминать «Молитву наркомана», но не вспомнили и десяти чет-веростиший. Саша разложил приготовленные папиросы, вздохнул:
— Вот чего я терпеть не могу, так это раскуривать.
ВДВ потянулся, выбрал «косяк», достал спички. По
Комнате поплыл дымок с характерным сладковатым запахом. Андрей глубоко затянулся, сказал:
— Ничего идет. Очень даже ничего.
Передал «косяк» Глебу. Когда все шестеро «причастились», Глеб законно возмутился:
— Все это прекрасно, но у всех есть своя манера, а у нас нет. Ну что за елки зеленые — опять мы исключительные!
«Трава» и в самом деле была замечательная. По крайней мере, Валеру зацепило круто. Толик прищурился так хитро, что стал похож не на калмыка, а на китайца, и громким заговорщицким шепотом сообщил:
— Глеб, ты в корне не
