«Годен!» Это значит — меня возьмут в армию, пошлют на фронт! Значит, мечта моя сбылась.
— Следующий, — повторил майор и бросил на меня недовольный взгляд.
Вовка сделал шаг вперед.
— Фамилия?
— Берзалин.
Майор смерил Вовку взглядом с головы до ног.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот двадцать… — И тут Вовка замялся и чуть не испортил все дело.
— Забыл, когда родился, — сказал майор.
— Двадцать третий.
— Образование?
— Восемь классов.
— Годен. Следующий! — крикнул майор.
Перед майором стояла Нина. Он посмотрел на нее, и мне показалось, что на его хмуром лице мелькнула улыбка. Уж очень смешно торчали у Нины коротко обрезанные волосы.
— Фамилия?
— Ефремова.
— Вы все вместе, что ли, пришли? — спросил майор.
— Так точно, товарищ майор, — по-военному ответила Нина.
Очень смешно обрезал ей волосы Вовка. Даже шутник-парикмахер не смог бы так сделать, хотя без косы Нина повзрослела. На лбу она себе челочку сделала. А косу в газету завернула и в сумку спрятала.
— Значит, в армию хочешь? — спросил майор Нину.
— Так точно! — опять по-военному отрапортовала Нина. — Медсестрой или пулеметчицей. Я за мать отомстить фашистам хочу.
— Мать убили?
— Под Харьковом. А отец погиб на финской войне.
— Я тоже воевал на финской, — сказал майор и, еще раз взглянув на Нину, положил ее паспорт в ту же кучку, куда и наши. — Подождите в коридоре, — сказал майор.
Мы сидели молча. Радость у нас перемешивалась со страхом. От этого озноб пробегал по спине и минуты казались вечностью. Вдруг заметят нашу подделку! Вдруг сейчас откроется дверь. «Денисов, Берзалин, Ефремова, ко мне! — рявкнет майор. — В милицию, под суд!»
Открылась дверь. Мы вошли в кабинет. Майор пожал нам руки.
На минутку хмурый взгляд его исчез. Лицо просветлело. Майор вручил мне и Вовке направление в Лепельское военно-минометное училище. Наши паспорта остались на столе. Теперь мы никогда не увидим их. В направлении было черным по белому написано: «Родился в 1923 году».
Потом майор посмотрел на Нину:
— А тебе придется ждать. Я не знаю, когда объявят набор на курсы медсестер в Омске.
Мы заметили, как вздрогнули глаза девушки.
Майор взял паспорт и хотел вернуть его Нине.
— Не возьму, — быстро сказала Нина и сделала такой жест, будто ей давали гадюку.
— Ей жить негде и есть нечего, — вмешался Вовка.
Майор подержал некоторое время паспорт Нины и положил на стол.
— Что же с тобой делать? — спросил сам себя майор. — Могу устроить санитаркой в госпиталь.
— Пожалуйста, товарищ майор! — воскликнула Нина. — Я все буду делать: полы мыть, белье стирать, за ранеными ухаживать. Еще я песни умею под гитару петь, стихи на память читать. Устройте меня, товарищ майор.
Майор присел за стол, написал на бумажке адрес госпиталя и фамилию человека, к которому должна обратиться Нина.
Потом еще раз пожал нам руки, и мы вышли в коридор. Нам хотелось обнять друг друга, обнять весь мир.
И вот теперь мы с Вовкой маршируем, чеканя шаг, и поем:
Выходила на берег Катюша,
На высокий берег, на крутой.
— Раз, два, левой! — кричит старшина. — На ме-сте!
Мы пришли на футбольное поле. В футбол на этом поле уже давно никто не играет. Конец января. Снежок лепит, земля давно замерзла. То, что она замерзла, — это нам точно известно, потому что мы каждый день ползаем по ней. Конечно, по мороженой земле ползти легче, чем по грязи.
— Ложись! — кричит старшина.
Ложись — это значит не просто лечь, как ложишься в постель. Надо лечь молниеносно с винтовкой в руке. Вернее, надо упасть на землю лицом вперед. У меня еще кое-как получается, а у Вовки не выходит. Он сначала на колени становится, а уж потом ложится.
— Встать! — кричит ему старшина. — Ты что, Берзалин, богу пришел молиться? Ложись!
Вовка опять рухнул на колени, а потом лег.
— Встать!
Вовка стоит, прижав винтовку к груди. Старшина ходит вокруг Вовки, а мы лежим и посматриваем снизу вверх.
— Какой ты вояка, Берзалин, — говорит старшина, — тебя уже два раза убили. Ты думаешь, фриц дурак? У него автомат на пузе. Он очереди пущает во все стороны. Пуль сколько хошь. Вся Европа на него работает. Он и не целится. Тра-та-та — и крышка… Ложись!
Вовка рухнул, и его железная пряжка звякнула о мороженую землю.
— Встать! — еще яростнее крикнул старшина. — Ложись! Встать!
Вовка с трудом встал.
— У меня сил больше нет, товарищ старшина. Гимнастерка мокрая.
— Отставить разговоры! Вот заставлю десять верст бежать, тогда не только гимнастерка — штаны будут мокрые. Это тебе не детский сад.
Вовка молчит, глядя себе под ноги. И по тому, что он тяжело дышит и по его вискам текут струйки пота, ясно, что сил у него на самом деле нет.
— Будущий командир, — усмехается старшина. — Тебе часовщиком работать, винтики в лупу рассматривать.
— Он обвыкнется, товарищ старшина, — сказал я. — Через месяц попросит: дайте чего-нибудь тяжеленькое потаскать.
— Адвокат! — резко бросил мне старшина, и усы его дернулись от злости. — Встать!
Я поднялся с земли и стоял по стойке «смирно».
— В армии адвокатов нету, — сказал старшина. — Есть прокуроры. Понял?
— Так точно!
Старшина дал команду:
— Начинай упражнение номер два.
Мы встали с Вовкой друг против друга, взяли винтовки наперевес и начали сражаться. В основном винтовкой махал я, а Вовка защищался — ему нужно было отдохнуть…
Потом мы кололи чучела, которые висели на перекладине. Расправившись с ними, мы бежали по полю стадиона. Винтовки наперевес, — мы кричали «ура!».
И опять слышалась команда:
— Ложись! По-пластунски, вперед.
Мы ползли по беговой дорожке. Она казалась длинной, как дорога через весь земной шар. И лучше не поднимать голову. Двигай локтями и коленями и смотри, как мелькают камушки перед носом.
А старшина идет и покрикивает:
— Вольнов, прижми живот к земле. На четвереньках только в яслях ползают.
Наконец-то кончился урок, и снова мы шагаем в строю и поем.
А младший командир идет сбоку и подкручивает усы. Они у него царские. Кончики вверх загибаются. Говорят, старшина еще в первую мировую войну в боях участвовал. У него Георгиевский крест есть. Конечно, в ту войну старшина был молодой, а теперь ему уже сорок пять. Но мускулы у него крепкие, упражнение с винтовкой делает будь здоров. Ростом старшина невысок, но плечи широкие, руки большие и голова на крепкой шее. Когда он командует, шея краснеет. Особенно хорошо это сзади видно.
2
Мы встаем ровно в пять. На дворе темная январская ночь. Спать бы да спать, а тут в нательной рубашке на зарядку беги.
