Форма входа
Читем онлайн Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
чтобы и дальше, как на протяжении тысячелетий, втискивать мужчин и женщин в, так сказать, неудобную, плохо сидящую, жесткую одежду, препятствующую всякой здоровой мышечной деятельности, почему бы не приспособить костюм к анатомии и физиологии человеческого тела? Тогда одежда перестала бы рваться, а носящие ее стали бы довольны и счастливы.
К несчастью для человеческого прогресса, на пути этих радикальных перемен стояли серьезные преграды. Нелепые, устаревшие и вредные установления и обычаи основывались на невразумительных метафизических причинах и закреплялись в мистических и романтических чувствах и таким образом могли сохраняться еще веками, если их не срубить под самый корень. Наступил критический перелом, говорили они. Россию надо заставить подняться от метафизической сразу же на позитивистскую стадию духовного развития; метафизические рассуждения и романтические чувства следует категорически отбросить; все должно проверяться пробным камнем голой практической пользы.
Естественно предположить, что люди с подобными взглядами должны быть материалистами самого грубого толка, и действительно, многие из них с упоением причисляли себя к материалистам и безбожникам, но такой вывод был бы ошибочным. Обличая метафизику, они сами были метафизиками, поскольку постоянно жонглировали абстрактными понятиями и позволяли себе и в делах, и в словах руководствоваться априорными выводами; высмеивая романтизм, они сами были романтиками, готовыми жертвовать временем, имуществом, а порой даже самой жизнью ради достижения недостижимого идеала; и, радуясь тому, что сумели подняться с религиозной на позитивистскую стадию интеллектуального развития, нередко воодушевлялись примером первых христианских мучеников!
Редко когда странные противоречия человеческой природы проявлялись столь ярко, как в этих непрактичных, антирелигиозных фанатиках. Имея дело с ними, я мог бы легко, даже не слишком преувеличивая, нарисовать весьма забавную карикатуру, но я предпочитаю описывать их такими, каковы они на самом деле. Через несколько лет после упомянутого периода я близко познакомился с некоторыми из них и должен сказать, что, ничуть не разделяя и не сочувствуя их взглядам, я не могу не уважать их как честных и прямодушных идеалистов, которые принесли большие жертвы за свои убеждения. Один из них, который сразу приходит мне на ум, годами терпеливо страдал из-за полного крушения своих благородных иллюзий, а когда потерял всякую надежду увидеть зарю светлого будущего, покончил с собой. А ведь этот человек считал себя реалистом, материалистом и утилитаристом чистейшей воды и, как правило, выражал резкое презрение ко всяким видам романтических настроений! На самом же деле он был одним из самых лучших и располагающих к себе людей, которых я когда-либо знал.
Однако вернемся к нашей теме. Пока ниспровергатели прикрывались абстрактным языком, они вызывали тревогу лишь у сравнительно небольшого круга; но когда школьные учителя придали им форму, подходящую для юношеских умов, грянул гром. В сатирическом романе того времени есть эпизод, в котором маленькая девочка приходит к матери и говорит: «Маменька! Наша новая учительница, Марья Ивановна, говорит, что Бога нет и царя нет и что неправильно выходить замуж!» Случалось ли такое в реальной жизни, как уверяли меня некоторые друзья, я не готов сказать, однако люди, несомненно, верили, что подобное может произойти в их же семьях, и этого хватило, чтобы вызвать страх даже в рядах либералов, не говоря уж о быстро растущей армии реакционеров.
Чтобы проиллюстрировать охватившее Петербург общее беспокойство, позвольте процитировать письмо, написанное в октябре 1861 года человеком, занимавшим одну из высших должностей в администрации. Поскольку он имел репутацию ультрарадикала, чрезмерно сочувствовавшего «Молодой России», можно предположить, что он не придерживался очень уж алармистского взгляда на ситуацию:
«Ты уехал недавно – всего несколько месяцев назад; но если бы ты вернулся сейчас, то изумился бы, каких успехов добилась оппозиция, если не сказать революционная партия. В университетских беспорядках участвуют уже не только студенты. Я вижу в этом деле серьезную опасность для общественного спокойствия и существующего порядка. Молодежь без различия костюма, учебного заведения и происхождения участвует в уличных демонстрациях. Кроме студентов университета есть и учащиеся других заведений, и масса людей, которые только зовутся студентами. Среди последних встречаются известные господа с длинными бородами и несколько революционерок в кринолинах, они-то и есть самые фанатичные. Синие воротники – отличительный признак студенческой формы – стали signe de ralliement[96]. Почти все профессора и многие служащие держат сторону студентов. Газетные критики открыто защищают своих коллег. Михайлов изобличен в написании, печатании и распространении одной из самых яростных прокламаций под заглавием „К молодому поколению!“. Среди студентов и литераторов, вне всяких сомнений, сложился организованный заговор, главари которого, возможно, находятся вне литературного круга… Полиция бессильна. Она арестует всех, кто только попадает ей в руки. Около 80 человек уже посажены в крепость и допрошены, но все это не дает никаких практических результатов, потому что революционные идеи овладели всеми классами, всеми возрастами, всеми профессиями и открыто выражаются на улицах, в казармах и министерствах. Я уверен, им поддалась даже полиция! Трудно предсказать, к чему все это приведет. Я очень боюсь кровавой катастрофы. Даже если до этого сразу не дойдет, положение правительства будет чрезвычайно трудным. Его авторитет пошатнулся, и все убеждены, что оно бессильно, бестолково и ни к чему не способно. По этому пункту между партиями всех оттенков, даже самых противоположных, царит самое дружное единодушие. Самый ярый „плантатор“[97] согласен на этот счет с самым ярым социалистом. Между тем люди, уполномоченные руководить, почти ничего не делают и не имеют перед собой никакой четкой цели. Государя пока нет в столице, и сейчас, как никогда раньше, в отсутствие хозяина в доме господствует полная анархия. Много шуму и разговоров, и все винят сами не зная кого»[98].
Ожидаемой революции не произошло, но люди робкие без труда улавливали признаки ее приближения. Печать продолжала более или менее замаскированно распространять считавшиеся опасными идеи. «Колокол» – русская революционная газета, издававшаяся в Лондоне Герценом и строго запрещенная цензурой, активно распространялась по деревням, и… ее читали тысячи, в том числе высшие чиновники и сам император, который регулярно находил ее у себя на письменном столе, положенную туда неизвестной рукой. В Петербурге арест Чернышевского и запрет его журнала «Современник» заставили литераторов проявлять некоторую осторожность в выражениях, но по духу их статьи остались прежними. Эти решительные и упорные лидеры общественного мнения были novi homines[99], лично не связанные с теми социальными слоями, где начали господствовать умеренные взгляды и ретроградные тенденции. Будучи в большинстве своем сыновьями священников и мелких чиновников, они принадлежали к недавно возникшему литературному пролетариату, составленному из молодых людей с необъятными стремлениями и скромными материальными средствами, которые зарабатывали на жизнь
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес бесплатно.
Похожие на Россия в канун войны и революции. Воспоминания иностранного корреспондента газеты «Таймс» - Дональд Маккензи Уоллес книги
- Душа Петербурга (сборник) - Николай Анциферов - История
- 100 великих достопримечательностей Санкт-Петербурга - Александр Мясников - История
- Проблемы международной пролетарской революции. Основные вопросы пролетарской революции - Лев Троцкий - Публицистика
- На невских берегах и на семи холмах. Тайны, культура, история и вечное соперничество Москвы и Санкт-Петербурга - А. Н. Николаева - Исторические приключения / Публицистика
- От Москвы до Санкт-Петербурга. 2010 год - Юрий Лубочкин - История
- Император Всероссийский Александр III Александрович - Кирилл Соловьев - История
- Россия. Крым. История. - Николай Стариков - История
- Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну - Сергей Кремлёв - Публицистика
- Великая война и Февральская революция, 1914–1917 гг. - Александр Иванович Спиридович - Биографии и Мемуары / История
- История Мексиканской революции. Том III. Время радикальных реформ. 1928–1940 гг. - Николай Платошкин - История
