Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не торопись, Каро, ешь спокойно, — тоном взрослой сказала брату Анаит. — Никто у тебя не собирается отнимать гату.
— Вку-ушная гата, — с трудом произнёс мальчуган: рот его до отказа был набит лакомством. — Очень вкушная…
— Ну, это что! — заметил Гриша. — Если бы ты попробовал гату, которую печёт моя мама, — вот это гата! Язык проглотишь вместе с ней! — Давид громко фыркнул. — А ты не фыркай, не фыркай. Когда придёшь на мой день рождения, я тебя угощу маминой гатой, и ты убедишься сам. Моя мама каждый год печёт гату на мой день рождения. Анаит, — повернулся Гриша к девочке, — а на твой день рождения тоже пекут гату?
Девочка растерянно посмотрела на него, потом, вдруг перестав жевать, с застывшим выражением лица уставилась себе в тарелку.
Давид неприязненно взглянул на Гришу. На несколько секунд за столом повисло неловкое молчание. Озадаченный, Гриша обвёл всех глазами и вдруг воскликнул, хлопнув себя по лбу:
— Вай! Я забыл — у тебя же нет мамы!
Давид яростно ударил под столом по ноге Гриши.
— Ты чего дерёшься? — возмутился тот, потирая коленку. — А что, разве я неправду сказал? Я же сказал правду! И вообще, я всегда говорю правду, всегда!
— «Правду, правду»! — зло передразнил его Давид. — Эх ты… Да что с тобой говорить!
Давид отвернулся от него. Ух, как бы он врезал сейчас по Гришиному самодовольному, гладкому лицу, если бы… если бы тот не был сегодня его гостем. Ну ничего, он ещё его поколотит, в другой раз.
— Ладно, давайте есть груши, — пересилив себя, сказал Давид и передвинул тарелку с грушами поближе к Анаит и Каро.
Некоторое время все четверо, забыв размолвку, с аппетитом ели большие жёлтые груши.
— А это у тебя настоящие часики? — вдруг спросил Гришу маленький Каро.
— Конечно, настоящие. Вот послушай, как они тикают. — И Гриша приставил левую руку к уху мальчика. — Ну как, тикают? — Маленький Каро энергично закивал. — Мне их подарила мама за то, что я кончил учебный год на все пятёрки. А папа подарил мне маленький транзистор. Они мне ещё обещали купить велосипед. Мой папа сказал, что я уже слишком большой, чтобы ездить на старом, трёхколёсном.
Девочка и её братишка притихли. Мальчуган, разинув рот, смотрел во все глаза на Гришу. Давид надкусил грушу и в упор посмотрел на хвастуна.
— А тебе что подарили? — спросил Гриша.
— Ничего, — буркнул Давид.
— Ах да-а, — медленно протянул Гриша, — у тебя же есть одна тройка.
Давид вспыхнул, но промолчал.
— А я вам не говорил, что через неделю я с папой и мамой еду в Москву? — заявил Гриша. Каро отрицательно покачал головой. — Папа сказал, что, как только мы приедем в Москву, он сразу же поведёт меня на Красную площадь и покажет мне Мавзолей Ленина, а потом — ВДНХ. А знаете, что такое ВДНХ? Это…
— Ты всё врёшь, врёшь! — заорал вдруг Давид. — Ты — противный брехун! Вот ты кто! — Он вскочил из-за стола так стремительно, что чуть не опрокинул свою тарелку на землю.
— Я тебе покажу, как обзываться! — вскочил из-за стола и Гриша.
Сжав кулаки, мальчишки стали друг против друга, словно два задиристых петуха, готовых ринуться в драку. Анаит и её брат испуганно смотрели на них.
— Это ещё что такое? — крикнула мама Давида, появившись в окне веранды. — Сейчас же перестаньте ссориться! И тебе не стыдно, Давид? Неужели ты хочешь испортить мой праздник?
Из-за её плеча показалось встревоженное лицо Гришиной мамы. Но Аревик её успокоила, что-то сказав ей вполголоса.
Мальчишки разжали кулаки и, полоснув друг друга злыми взглядами, нехотя сели за стол.
Около пяти часов вечера гости вышли во двор прогуляться, а мама Давида, бабушка и тётка принялись убирать грязную посуду, чтобы потом накрыть стол к чаю. Самовар уже давно шумел возле сарая. А ребята принялись играть в волейбол в углу двора — там, где деревья росли реже. Но игра у них не ладилась, потому что Анаит и Каро плохо принимали мячи.
— Эх ты, мазила! — крикнул девочке Давид. — Если мяч летит высоко, ты подпрыгивай тоже высоко, чтобы взять его. Поняла?
Анаит кивнула.
— Ну, давай ещё раз. — И, высоко подбросив в воздух мяч, Давид сильным ударом правой послал его Анаит. — Ну, мазила, не зевай!
Девочка не успела опомниться, как мяч попал ей прямо в лицо. Она закрыла лицо руками и заплакала:
— Вай, мама-джан! Мой нос!
Когда Анаит отняла руки от лица и увидела на них кровь, которая у неё пошла носом, она так громко заревела от испуга, что на них оглянулись взрослые. Каро, глядя на сестрёнку, тоже залился слезами.
Давид ужасно растерялся.
— Ну, Анаит, я не хотел тебе сделать больно… Я… я нечаянно… Я правда не хотел. Честное слово…
— Что тут случилось? — прибежала мама Давида с полотенцем в руках. — Подрались? — И вдруг она заметила, что у девочки идёт носом кровь. — Боже мой! Кто это тебя так?..
— Никто, — плача, невнятно пробормотала девочка.
— Как это «никто»?
Подошли несколько гостей и бабушка Давида.
— Вай, ахчи! — запричитала она. — Что это с твоим лицом, Анаит-джан? Бедный ребёнок! Пойдём, пойдём, я тебе умою лицо и руки. — И старушка, взяв плачущую девочку за руку, увела её с собой в дом. Каро поплёлся за ними вслед.
— Она что, упала и разбила себе нос, да? — спросила Гришина мама и вопросительно взглянула на мальчиков.
— Да это Давид ударил её мячом по лицу, — заявил Гриша.
— Давид?! — Аревик удивлённо посмотрела на сына. Тот, побледнев, отступил на шаг. — Как ты мог ударить девочку, сироту?
— Я… я нечаянно попал ей в лицо.
— Врёт он! — энергично вмешался в разговор Гриша. — Я видел, как он её ударил. Наверно, за то, что она плохо играла в волейбол. Он всё время обзывал её мазилой.
— Я? Я ударил Анаит?! — Давид подскочил к нему со сжатыми кулаками. И не успели взрослые и глазом моргнуть, как он, коршуном налетев на Гришу, сбил его с ног и начал тузить.
— Давид! Давид! — крикнула сыну Аревик. — Сейчас же перестань!
— Вай, боже мой! — запричитала Гришина мама, суетливо, словно наседка, бегая вокруг дерущихся мальчишек. — Да помогите же моему мальчику! — Наконец ей удалось схватить Гришу за руку и оттащить от Давида. Она обняла его за плечи и стала успокаивать его так, будто сыну было не девять лет, а всего пять. Она достала из кармана платок, утёрла ему слёзы, поцеловала.
— Тебе не больно, Гриша-джан? Этот паршивец не ушиб тебя?
А Гриша ревел в три ручья.
— И тебе не стыдно, Давид? — начала выговаривать сыну Аревик.
Давид будто не слышал слов матери. Тяжело дыша, он угрюмо исподлобья смотрел на Гришу и его мать.
— Ты почему затеял с ним драку? — Отец Давида, который всего лишь несколько минут назад вышел из дому, больно схватил сына за ухо. — Он же твой гость. — И при этих словах отец прокрутил Давиду ухо на девяносто градусов. — Как ты посмел побить своего гостя?
— А зачем он врёт? — Давид с трудом удерживался от слёз. — Я ведь нечаянно попал в Анаит мячом, а он говорит, что я ударил её нарочно.
— Наш Гриша никогда не врёт! — с возмущением крикнула Гришина мама Давиду. Она всё ещё обнимала сына за плечи. — Он самый правдивый мальчик в классе. А то, что ваш Давид большой выдумщик и задира, — тут она повернулась к родителям Давида, которые с виноватым видом стояли перед ней, — так об этом знают все!
— Ладно, Аня, успокойся, — попробовала было успокоить Гришину маму Аревик, — В конце концов, дети есть дети…
— Что?! Дети есть дети? А я тебе вот что скажу: если у тебя такой задиристый сын, то нечего и звать к себе в гости порядочных людей, — в запальчивости заявила Гришина мама хозяйке дома. Затем она резко повернулась к мужу: — Пошли домой. Больше ноги моей тут не будет! — бросила она напоследок хозяевам и, схватив сына за руку, направилась к калитке.
Они ушли. Оставшиеся гости с осуждением посмотрели на Давида. Мальчик не знал, куда деваться. Он совсем не ожидал такого оборота событий. «Ну, почему, почему они ему, этому Грише, верят, а мне — нет?» — с горечью думал он.
— Эх ты, испортил мамин день рождения, — наконец проговорил толстяк с чёрными усиками.
— Я тебя о чём просила сегодня утром, Давид? — чуть не плача, повернулась к сыну Аревик. — Я же тебя просила, просила не затевать ссору с Гришей!
Давиду стало жаль маму, жаль испорченного дня рождения и больше всего — себя. Но как, как им объяснишь, что он не виноват?..
— Нечего сказать, — сердито выговаривал отец Давида, — порадовал мать в день её рождения. Молодец! — Помолчав, он добавил: — Ну вот что, если ты не умеешь жить в мире с людьми, тогда отправляйся в сарай и сиди там в одиночестве, пока я тебя не позову. А вечером я с тобой поговорю как следует.
Обида встала комом в горле у Давида. Но он даже не попытался оправдаться.
- Новые рассказы про Франца и школу - Кристине Нёстлингер - Детская проза
- Праздничные истории любви (сборник) - Светлана Лубенец - Детская проза
- Шоколадные каникулы - Жан-Филипп Арру-Виньо - Детская проза
- Большое путешествие Марселино - Хосе Мария Санчес-Сильва - Детская проза
- Братья-арбузики и Гоша Галошин плюс Татка Пузырь - Олег Фокич Коряков - Детская проза
- Приключения Гугуцэ - Спиридон Вангели - Детская проза
- Легенда о Земле - Алексей Гучинович Балакаев - Детская проза
- Дом П - Юлия Кузнецова - Детская проза
- Злоключения озорника - Герхард Хольц-Баумерт - Детская проза
- Сказочный переполох - Майкл Бакли - Детская проза