дома снимет.
Вот это да. То есть нечто заметило тихо пробирающуюся обезьянку и утащило к себе в пасть.
Меня, совершенно очевидно, оно заметит точно так же.
Воевать с такой крупной тварью — удовольствие для извращенцев.
Что же делать?
Вздохнув, я подкрутил колесико у бинокля, увеличив кратность, что посмотреть, что происходит на берегу. Невооруженным глазом я видел почерневшие крестьянские домики, а вооруженным…
…Я увидел их обитателей. Бывших. То, во что они превратились.
Туловища людей на паучьих туловищах сновали по берегу около моста. Ловили рыбу. То и дело одна или другая тварь тыкала в воду своей конечностью и вытаскивала на берет пронзенную ей рыбу.
После этого несчастная рыбешка разрывалась на куски и сжиралась с плавниками и чешуей.
Как слегка изменившиеся крестьяне отреагируют на мое появление, объяснять не надо.
С восторгом. Побегут ко мне всей толпой, вопя от радости.
Дождаться, пока когда они уйдут с берега, не выйдет — на смену одной твари приходила другая. Тут у них, похоже, рыбное место.
Что бы придумать…
Наверное, только одно — наложить на себя «невидимость» и надеяться на плохое зрение тварей, потому что невидимость у меня не совсем невидимая. Солнца, правда, нет, погода пасмурная… Но, даже если не разглядят, смогут запросто учуять или услышать. Лететь через реку — далеко.
Сколдовал и пошел, осторожно ступая и оглядываясь. Бревнышки на мостике едва держатся, а во мне под сто килограмм. Может, все-таки сделать «полет» и перелетать от одной точки к другой?
Пока думал, добрался до места, где водная тварь поймала обезьянку. Пошел совсем тихо, пригибаясь к бревнам, чуть ли не пополз. В воде ничего не видно — она мутная, непрозрачная.
Фу, вроде прошел и никто меня не поймал. Один раз перепугался — прямо под ногами раздался плеск, но выяснилось, что это была рыбешка. Дальше я пошел более спокойно — хотя причин для него не было никаких. Тварь вполне могла не сидеть на одном месте, а не спеша плавать под мостом. Но когда глаза мне видят, беспокойства меньше.
…Шагнул на землю. Одно препятствие пройдено. Осталось миновать крестьян-арахноидов. Их тут толпы! Бегают, суетятся. Мозги, похоже, у них ликвидировались совсем. По поведению — ну точно пауки.
А что это? Между высоких деревьев натянуты паутины и в них видны запутавшиеся птицы. Один «паук» полез наверх и принялся грызть птичку, оглядываясь по сторонам, будто боялся, что кто-то ее отнимет.
Идти мне с километр. Остров посреди реки огромный, а пауки бегают по непонятным траекториям. И чего им на месте не сидится.
Но надо идти, я глубоко вздохнул и осторожно добрался до второго моста — по состоянию, копии первого.
Было несколько рискованных моментов, когда твари оказывались рядом со мной. Один крестьянин, пробегавший в паре десятков метров от меня вдруг остановился и начал втягивать носом воздух.
Все учуял, подумал я и приготовился к бою. Но посопев так с полминуты, он успокоился и убежал дальше по своим паучьим делам.
…Второй мост. Есть тут в воде хищные твари? Наверняка есть, но деваться некуда и ничего нового я не придумаю.
…Где-то посередине моста вода в округе зарябила, словно стая рыб поднялась к поверхности. Что за чертовщина подумал я, но потом река успокоилась.
Я подумал, что самое страшное позади, но увы — когда я приближался к берегу, на мосту обнаружилась змея. Не слишком большая по местным меркам, всего-то в несколько метров длинной, но наверняка ядовитая. Зашипела, почувствовав вибрацию от моих шагов, и бросилась навстречу.
Я резанул ее «призрачным клинком», и обе ее половинки, извиваясь и брызгая кровью, упали в реку. Плавали они недолго — в каждый кусок тут же вцепились несколько голодных челюстей, больших и поменьше.
Я, после такого, начал перебираться по бревнам с удвоенной осторожностью. Упадешь — и поминай, как звали.
Но и до второго берега я добрался благополучно.
Еще с моста, приложив глазам бинокль, я заметил вдалеке маленькую точку, напоминавшую самолет. Он стоял на травяном лугу. Рассмотреть его в деталях я пока не мог, но решил идти прямиком к нему — карта Виктора советовала то же самое.
Час осторожного пути — да, самолет. Аэроплан с двумя парами крыльев. Шасси при посадке поломано, поэтому нижнее правое крыло зацепилось о землю и тоже сломалась.
Наверху сидит человек. Девушка в летном комбинезоне. Никакой враждебной живности вокруг не видать, поэтому я сбросил заклинание невидимости и открыто пошел к самолету. Пусть лучше деваха увидит меня заблаговременно. А то не разберется, кто это, пальнет, и будет мне хорошо.
— Привет, — заорал я, приближаясь. — Не стреляй, свои.
Девушка спрыгнула с крыла и стала молчать смотреть на меня.
Какая же она красивая! Волосы — рыжие, фигура — хоть сейчас в модный журнал и желательно без лишней одежды, черты лица — правильные, точеные…, но выражение этого самого лица почему-то вредное. Смотрит девушка на меня с сомнением и неприязнью.
— Клара? — спросил я. Более дурацкого вопроса задать было нельзя. Можно подумать, десятки девушек одновременно на своих самолетах полетели в «зону» и теперь ждут спасения.
— Допустим, — мрачно сказала девушка.
Вот так тут встречают спасителей. Да уж.
— Тебя послал мой отец? — таким же недовольным тоном спросила она.
— Я ничего не знаю о твоем отце. Меня направил Виктор, владелец магазина редкостей. Не знаю, знакома ли ты с ним.
— Аааа, Виктор… Что слышала. Бывший сталкер. Ты тоже сталкер?
— Меня зовут Александр. Да я сталкер в свободное от работы время.
— А почему ты один? Сталкеры ходят толпами.
— Не всегда и не все. Я предпочитаю одиночество. Никто не мешает можно пройти незаметно.
— Все с тобой понятно, — сказала девушка. — Одну глупость я сделала — сообщила по рации место приземления, пообещала два дня дожидаться спасителей и только потом идти в город самой. А я если что-то пообещала, то выполню это, чего бы оно не стоило.
— Одна ты не пройдешь — возразил я. — Там опасно.
— Что значит, не пройду? Еще как! Запросто! Ты же как-то тут появился!
— Ну так я… — даже задумался, что сказать-то, — так я профессионал!
Клара расхохоталась.
— Видала я вас, профессионалов… учили меня в свое время летать. Если бы я их слушала, до сих пор бы на земле училась рычаги переключать.
— Зато теперь, благодаря своей свободе и независимости, сидишь здесь
