доберусь, запасы еды пополню и пойду по стойбищам, порасспрашиваю.
К вечеру поднялась метель, да такая, что в печи ветер гудел, а дверь снегом почти засыпало. Жрать хотелось невыносимо. Я уже и хлебцы грыз, и тушенку сожрал. Афанасий словно забыл про меня. К ночи совсем собрался в дом к Деду сунуться, когда он сам внезапно на пороге возник. Весь снегом засыпан, укутанный по глаза, один нос торчит.
— Пошли, Илюх, — начал с порога, — Помощь твоя нужна.
— Снова кошмары? — ухмыляюсь я, однако накидываю куртку и балаклаву натягиваю.
— Пошли.
Мы выходим под метель, глаза снегом колючим застилает. Я воротник куртки поднимаю, капюшон натягиваю. Проваливаемся в сугробы, пока к дому идем, снег в ботинки забивается. Дед дверь открывает и впускает меня в теплоту дома.
— Шапку свою сними, напугаешь еще, — ворчит Афанасий, и я послушно сдергиваю балаклаву, приглаживаю волосы.
Ребенок или подросток сидит в кресле, поджав под себя ноги и кутаясь в теплый вязанный плед. Вначале замечаю огромные глазищи, что смотрят на меня со страхом, затем уродливый шрам, что стягивает уголок глаза и уходит по щеке за ухо. Волосы спутаны, пучками торчат во все стороны. Да и я вижу только часть лица до губ, остальное все под пледом, где угадываются острые коленки, а поверх лежат худые руки, что в волнении вцепились в края.
— Не бойся, — неожиданно мягко и ласково произносит Афанасий, присаживаясь рядом с ребенком на лавку, — Илюха свой, он поможет.
— Да это же ребенок?! — хмурюсь я еще больше, — Ты зачем дитя в тайгу притащил?! Совсем из ума выжил?
— Взрослая она, — огрызается Дед, — Понимает всё, только не помнит. Я тебя позвал, чтобы помог ей. Если нет, разворачивайся и уходи, только забудь всё, что здесь видел.
Глава 14
— Не подходи! — шипит то ли женщина, то ли ребёнок, с интересом разглядывая меня. В её голосе нет злости, она словно собака, которую всю жизнь били, но надежда на добрых людей ещё не угасла.
— Лера? — с удивлением произношу я, и женщина вздрагивает. Её глаза расширяются, в них появляется понимание или узнавание.
— Лера, — тихо произносит она, и я окончательно убеждаюсь, что это Княжина.
— Твою же мать, Афанасий! — невольно вырывается у меня. — Это же надо столько месяцев держать её здесь в таком состоянии!
— А куда мне её было девать? — возмущается Дед, вставая с шаткого табурета. — Я сразу понял, что её хотели убить, когда нашёл её всю израненную и принёс сюда. Знаешь, как она кричала первые две недели? Всё одно: «Ты меня убил!» Ясно тебе? Убил! А кто, я не знаю, вот и спрятал её подальше от греха, чтобы никто не нашёл и не узнал, пока она в себя приходит.
— Но её же искали, — продолжал возмущаться я.
— Кто? Убийца её?
— Отец искал… И да, муж тоже.
Мы смотрим на Леру, которая почти совсем спряталась под плед, лишь изредка бросая на нас настороженные взгляды.
— Ей нужна помощь, — наконец произношу я, переводя взгляд с Леры на Афанасия. — Сидеть ей здесь не вариант. Всё равно найдут. Её муж не успокоится, пока окончательно не избавится от своей жены.
— Илюха, я тебя давно знаю, — начинает Афанасий, возвращаясь на свою табуретку. — Я её спас, теперь ответственность несу за неё. Если ты её ищешь, чтобы убивцу отдать, то я сам лично найду тебя потом и пристрелю, как собаку бешенную.
— Да брось, Дед, — морщусь в ответ. — Не от мужа я сюда пришёл, а от отца её. Но…
Я замолкаю, обдумывая ситуацию. Моя работа и опыт научили меня быстро сопоставлять факты и принимать решения, которые вряд ли мне самому понравятся. Сейчас кому я могу доверять? Себе и своим ребятам, больше никому. Я не хочу думать, что Георг играет на стороне врага, и не собираюсь сдавать ему Княжину, но что с ней делать?
— Почему она в таком состоянии? — задаю я вопрос Афанасию, и тот крякает от досады.
— Делал что мог, — оправдывается старик. — Рану зашивал на лице, на голове тоже рана была, когда упала, о камни ударилась, да и от медведя еле отбил.
— Её что, медведь таскал?
— А кто ещё такие отметины оставит? Только он. На теле, где рёбра раскроил, ногу и вот… Лицо.
Мы сидим молча, задумчиво глядя на Леру, а та словно уснула. Её глаза закрыты, голова лежит на коленях. Руки обхватили ноги поверх пледа. Почему-то я смотрю на эти худые руки и невольно вспоминаю фотографии Княжиной. Да, здорово её потрепало, не узнать.
— Почему её медведь бросил?
— Сытый был, закопал листьями под поваленным деревом, я случайно наткнулся. Ходил проверять ловушки, Хан со мной был, — еле слышно произносит Афанасий.
— И где теперь Хан? — только сейчас вспоминаю, что не видел собаки у Афанасия в этот раз.
— Старый он был, — уклончиво отвечает Дед.
— И…
— Хан её нашёл, откапывать стал, я вместе с ним, а тут медведь проверять пришёл. Ну Хан и сцепился с ним, а дальше ни собаки, ни медведя… — Афанасий замолкает, видимо, заново переживая тот момент. Я понимаю, что собаки не стало, а жаль.
Дед с этой лайкой, считай, лет пятнадцать жил, они как одно целое были. Я иногда смотрел, как они по лесу идут, и такого взаимопонимания ни разу не видел, даже у самых профессиональных кинологов. Мне казалось, что Хан и Афанасий понимали друг друга с полуслова, с взгляда. Очень жаль собаку.
— Жаль, — кидаю на Деда сочувствующий взгляд. — А медведь?
— Там, — не глядя отвечает Афанасий, указывая в сторону печи, на которой лежит шикарная шкура.
— Ну ты даёшь, — восхищённо произношу я. — Медведь бы тебя одной лапой…
— Ты это не думай, что я старый, — тут же ершится Дед. — Я в тайге поболее твоего живу и знаю, как и что делать.
— Да будет тебе, но молодец, старик, — усмехаюсь я. — Не хотелось бы прийти и твои кости искать по округе.
— Поживу ещё, — ухмыляется тот, но тут же становится серьёзным. — Ты поможешь ей?
— Я-то помогу, но как? — снова смотрю на уснувшую Княжину. — Может, её в кровать положить?
— Да пусть пока сидит, она скоро проснётся. Иногда бывает, в день по несколько раз в сон уходит, особенно после ночных кошмаров.
— Подлатал ты её, но всё же лечить надо, — с сомнением качаю головой. — Травмы нешуточные были, ей, скорее всего, таблетки какие-то нужны, психотропные там или ещё что. Она сама-то тебе что рассказала?
— Ничего, — ворчит Афанасий. — Я сам обо всём догадался. А она сама ничего не
