учреждены органы конфессионального управления, ответственные за назначение духовного руководства, управление культовыми сооружениями и решение вопросов семейного и наследственного права. Хотя эта ассимиляция и институционализация религий, отличных от русского православия, была вдохновлена идеями Просвещения о толерантности, она также была глубоко прагматичной. Как объясняет Пол Верт, включение неправославных конфессий в многоконфессиональное устройство империи позволило сделать их более управляемыми и при этом оставить их дискурсивно «чужими»158. В конечном счете политика Екатерины была направлена на то, чтобы убедить религиозные меньшинства, в частности мусульман, добровольно принять российское господство.

Однако политика Екатерины в отношении внутренних «других» оставалась избирательной. Не все меньшинства в равной степени выигрывали от поощрения конфессионального разнообразия, а некоторые и вовсе не получали от этого никакой выгоды. Всеобщая свобода вероисповедания не была гарантирована, и различные религиозные общины, особенно анимисты и те, кого считали еретиками и сектантами (включая членов Униатской церкви в западных губерниях), продолжали подвергаться преследованиям или сталкиваться с серьезными ограничениями. Более того, институционализация конфессионального разнообразия была уравновешена противоположной тенденцией — проведением политики, направленной на унификацию российского государства. Поскольку Екатерина отвергала любые посягательства на свой суверенитет, она упразднила автономные украинские и казацкие образования (Гетманщину и Запорожскую Сечь в 1764 и 1775 годах соответственно) и отменила особые права, которыми обладали балтийские немцы (1775)159.

Тем не менее ее усилия по включению меньшинств существенно отличались от прежней политики. После ее правления общий принцип веротерпимости в основном сохранялся, однако усилился уровень государственного управления и контроля, а политика стала более систематической. При Николае I представители мусульманской, еврейской, католической и протестантской религиозных общин были обязаны регистрировать все рождения, браки и смерти. Имамы обязывались вести так называемые «метрические книги» в Поволжье с 1828 года и в Крыму с 1832 года160. В течение предыдущих ста лет подобный учет велся исключительно для православных, что фактически лишало религиозные меньшинства гражданского статуса. Введение метрических книг наделило эти меньшинства «правами состояния»: были официально признаны их сословные привилегии, семейные, имущественные и наследственные права, им было разрешено поступать на государственную службу и в учебные заведения, за некоторым исключением161. Распространение метрических книг на неправославных подданных ознаменовало начало формирования правовой субъектности для представителей этих групп. В то же время, продолжая опираться на духовенство для ведения учета населения, правительство так и не приняло универсального способа учета: в то время как на Южном Кавказе мусульмане стали официально заноситься в метрические книги только в 1873 году, другие группы и вовсе не подлежали подобному учету162.

Зарождение правовой субъектности для основной массы крымских и волжских татар было обусловлено еще одним фактором. В начале 1830‐х годов обширный и лишенный системы корпус имперских законов был, наконец, объединен в свод законов. В издаваемом регулярно с 1832 года «Своде законов Российской империи» татары Тавриды и Казани перестали быть юридически обособленной группой: теперь, отнесенные к категории казенных крестьян, мещан, купцов или казаков, они были включены в общую социальную структуру империи163. Однако «Свод законов», наряду с введением учета в метрических книгах для неправославных, был направлен не столько на эмансипацию этих групп населения, сколько на их упорядочение и стандартизацию. Таким образом, «Свод законов» скорее утвердил и укрепил старые иерархии. Многие законы относились к раннему Новому времени и содержали элементы религиозной дискриминации. Например, паспортизация и кодификация прав на проживание в период с 1830‐х по 1850‐е годы утвердила многие существующие ограничения для еврейского населения. Евреям было отказано в праве проживать за пределами черты оседлости — территории, охватывающей ряд западных губерний от Балтийского моря до Черного. В некоторых губерниях им также было запрещено проживать в определенных городах, городских кварталах и даже на улицах; исключения делались только при особых обстоятельствах, например при поступлении в университет или на государственную службу164.

Другие группы подвергались откровенным гонениям: в отдельных случаях насилие применялось для борьбы со старообрядцами и сектантами. Особенно сурово обращались с сектами, считавшимися опасными, такими как скопцы. Поначалу они находились под защитой екатерининской политики веротерпимости, но с 1820‐х годов многие из них были привлечены к ответственности за ересь, их имущество было конфисковано, они подвергались телесным наказаниям и изгнанию165. В западных провинциях грекокатоликов еще более планомерно заставляли отрекаться от папской власти и переходить в Русскую православную церковь166. Униатская церковь, представлявшая большинство восточных католиков, в 1839 году была распущена как самостоятельная церковь, а многие связанные с ней монастыри были закрыты.

В начале и середине XIX века также наблюдалась дальнейшая дифференциация различных групп имперских подданных. Продолжающаяся экспансия в регионы с преимущественно нерусским населением и их колонизация превратили империю во все более неоднородное образование. Начиная с 1822 года большинство нехристианского населения Сибири, а затем Средней Азии и Кавказа было отнесено к новой правовой категории инородцев. Как отдельная группа, указанная в «Своде законов», инородцы стояли вне социальной структуры империи. Хотя они пользовались определенными привилегиями, такими как освобождение от воинской повинности, они были подданными второго сорта и рассматривались как нижестоящие по отношению ко всем социальным стратам имперского общества167. В то же время эта категория была подвижной и состояла из постоянно меняющегося числа подгрупп168. В нее входили кочевые и полукочевые народы Азии, горцы Северного Кавказа, коренное городское население Туркестана и (долгое время) евреи. Татары-мусульмане в Крыму и Волго-Камье первоначально были включены в состав высшей подгруппы инородцев и таким образом интегрированы в сословную структуру; однако к середине XIX века в списках инородцев они уже не упоминаются169. Со временем этот термин приобрел также неофициальное значение «нерусские», и к концу века он широко использовался без каких-либо правовых коннотаций именно в этом смысле170.

Так, законодательство Российской империи в отношении этнических и религиозных групп оставалось бессистемным. Некоторые законы распространялись на конкретные религиозные группы независимо от места их проживания, другие — только на отдельные сословия внутри этих групп. Многие нормы устанавливались и применялись только в определенных регионах. Например, на Южном Кавказе действовали особые правила проживания и передвижения, согласно которым не проводилось различия между христианами и мусульманами, однако они предусматривали ограничения для тех, кто относился к христианским сектантам, таким как старообрядцы и молокане171. Такая территориальная дифференциация в правовом регулировании привела к растущей раздробленности внутри религиозных общин. В то время как татары в Поволжье и Крыму все больше встраивались в имперское общество, татары на Урале и в Сибири, а также мусульмане в Средней Азии и в

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 18 ... 138

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России - Штефан Кирмзе бесплатно.

Похожие на Империя законности. Юридические перемены и культурное разнообразие в позднеимперской России - Штефан Кирмзе книги

Оставить комментарий