Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закрылись крышки гробов. Боевые знамена, тяжело поникнув, склонились над героями. Молча стояли, опустив обнаженные головы, те, кого так любила Гуля, — ее боевые товарищи. Батарея из шести орудий выстроилась у могил, устремив жерла в сторону врага.
Прозвучала команда:
— По врагам Родины — огонь!
Гулко грянул прощальный салют. Стволы орудий отпрянули назад. И снова:
— Залпом — огонь!
Десять раз прогремели орудия, и десять раз снаряды с резким свистом полетели в стан врага.
«Золотокудра дивчина»
Прошло полгода.
Там, где гремели невиданные в истории войн бои, наступила тишина. Гулкая, трепещущая земля, отзывавшаяся во время боев на каждый залп так, словно сама испытывала боль, теперь успокоилась.
Настала весна. Изрытые оврагами степи, раскинувшиеся между Волгой и Доном, покрылись низкой зеленой травой. Везде, куда ни посмотришь, застыли разбитые грузовики, скрученные крылья самолетов, перевернутые полусожженные машины.
На берегу Дона у маленького тихого хутора высится обелиск. На шпиле поблескивает металлическая звезда. Подходя к памятнику, люди внимательно читают надпись на нем. Но и без надписи они знают, кто лежит под этим обелиском.
Дивизия, которая дралась здесь за каждую пядь земли, далеко ушла из этих мест. Но не ушла отсюда слава о Гуле и обо всех героях, павших за эту землю.
Был теплый весенний вечер. Украинец Хома Онищенко, сержант, окруженный бойцами и хуторянами, курил трубку и не спеша рассказывал:
— Була тут у сусидний дивизии золотокудра дивчина. Така, що страху не мала. От раз бачуть немци — наша частына в бий иде. А попереду — дивчина, уся в полумьи. До нимецьких окопив иде, а сама не горыть. Взяла окоп и дальше пишла. Имья цией дивчини було чи Корольова, чи Короленко, а може, и Король.
— А вы що, сами не бачили? — спросил в темноте чей-то женский взволнованный голос.
— Сам я не бачив, але чув вид людей. Про неи вси говорять.
Хома помолчал, покурил, а потом добавил неторопливо и веско:
— Ця дивчина дуже гарно спивала. Колы немци зачують цю писню «Катюшу», так сразу же стриляты почнуть, щоб чуты не було. Та хиба ж переможешь «катюшу», колы вона по всему фронту гремыть?
Хома докурил трубку, встал и пошел. Он и не подозревал в эту минуту, что женщина, которая так тревожно расспрашивала его о «золотокудрой дивчине», была ее мать и что приехала она в этот край только для того, чтобы увидеть людей, знавших Гулю, чтобы услышать о ней хотя бы одно слово…
Огни над Кремлем
Ежик с бабушкой приехали из Уфы в Москву вечером.
В большую комнату многооконного дома, возвышающегося над Москвой-рекой, вошел двухлетний мальчик.
Он растерянно посмотрел по сторонам, взглянул на чемоданы и корзины, доставленные сюда на лифте, и сказал:
— Баба, пойдем лучше домой!
— Это и есть наш дом, Ежик. Сейчас я тебе постельку приготовлю и спать тебя уложу.
Ежик подошел к окну, дернул штору.
— Нельзя, маленький, — сказала лифтерша.
— Почему нельзя? — спросил Ежик.
— У нас в Москве затемнение!
— Ага, — сказал Ежик, будто понял.
В это время заговорило радио:
«Товарищи! Сегодня, в восемь часов вечера, будет передано по радио важное сообщение! Слушайте наши радиопередачи!»
— Вот будто специально для вас! — сказала лифтерша. — Скоро мы вашему малышу салют покажем.
В комнате погасили свет, раздвинули штору. За окном грянул орудийный залп. Вслед за ним высоко в небо взвились, затрещав, гроздья красных, зеленых и желтых огней. И сразу стало видно все — заиграли цветными огнями стекла Кремлевского дворца, ярко осветились зубчатые стены, блеснули золотом стрелы башенных часов, засверкала внизу вода Москвы-реки. И снова ударили пушки.
— Бух! — сказал Ежик и засмеялся.
В расцвеченную огнями воду падали ракеты. Ежик как зачарованный смотрел в окно, пока не погасли последние огни.
— А теперь, Ежик, спать.
Лежа в постели, он потребовал:
— Баба, еще бух!
— Завтра будет «бух». А теперь спи.
Ежик положил голову на подушку.
— Баба, расскажи.
— Что рассказать?
— Про маму Гулю, — сказал Ежик, вертясь и приминая головой подушку.
— Хорошо, Ежик. Слушай. В этом самом доме, в этой самой комнате жила мама Гуля. Она тогда еще была такая маленькая, как ты.
— А я? — спросил Ежик и сел. — Где я был?
— Тебя тогда еще не было.
Ежик удивленно смотрел на свою «бабу». Как это может быть, чтобы его не было? Совсем не было?
— Я тоже был! — рассердился Ежик.
— Ну хорошо, был. Только закрой глаза.
Ежик лег, а потом опять сел.
— Баба, покажи огоньки!
— Их сейчас нет.
— Открой, — он показал на штору.
— Нельзя, мальчик.
Ежик недоверчиво смотрел на окно. Ему казалось, что стоит только раздвинуть штору, и в темном небе опять засверкают огни, а стекла задребезжат от грохота орудий. И светлый образ мамы Гули уже связывался в его представлении с этими радужными огнями, загорающимися в окне над зубчатыми стенами Кремля.
Дорогие мои читатели!
Вот вы и узнали историю короткой Гулиной жизни. В Артеке, в парке Нижнего лагеря, к большой скале прибита белая мраморная доска. На этой мемориальной доске начертана надпись:
ОНИ БЫЛИ АРТЕКОВЦАМИ
А ниже — имена пионеров Артека, погибших на войне: Тимур Фрунзе. Иван Туркенич. Гуля Королёва. Володя Дубинин. Рубен Ибаррури.
Под Волгоградом, недалеко от хутора Паншино, вблизи той возвышенности, которая называлась в военное время высотой 56,8, высится памятник. С медальона обелиска смотрит на нас милое, родное нам всем лицо Гули, а ниже, под медальоном, вырезана на камне надпись:
ВЕЧНАЯ СЛАВА ГЕРОЯМ,
ПАВШИМ В БОЯХ ЗА РОДИНУ
У памятника часто собираются юноши и девушки, приходят сюда и дети. Каждому хочется принести к подножию памятника живые цветы, молча постоять здесь и подумать…
В хуторе Паншино есть библиотека имени Гули Королёвой. И каждый, кто переступает порог библиотеки и уносит с собой книгу, тоже поминает добрым словом Гулю Королёву, отдавшую свою молодую, прекрасную жизнь за то, чтобы жизнь продолжалась.
Меня часто спрашивают мои читатели о судьбе героев книги «Четвертая высота». Особенно часто спрашивают о Ежике, сыне Гули.
Одна маленькая читательница сама придумала его дальнейшую судьбу. Она прислала мне рассказ собственного сочинения под названием «Ежик». В этом рассказе он, уже взрослый человек, по профессии агроном, встречается в вагоне метро с боевой подругой своей мамы.
Другой маленький читатель решил сделать Ежика генералом. И это было тогда, когда Ежику исполнилось всего только семь лет.
А сейчас он уже, конечно, давно не Ежик. Саша живет в Киеве. Окончил медицинский институт.
Товарищ Гулиного детства Эрик Бурин — кавалер многих орденов. Он прошел боевой путь от Волгограда до Праги.
Когда Гуля была на передовой в районе Волгограда, она писала отцу 9 ноября 1942 года: «Где-то сейчас Эрик?» И не знала она тогда, что товарищ ее детских лет находится на фронте совсем близко от нее. А когда наши части 6 ноября 1943 года освобождали Киев, с мыслью о Гуле, о том, чтобы отомстить за нее, одним из первых ворвался в этот город Гулиной юности и Эрик.
Нередко в гости к пионерам и школьникам, а также к воинам Советской Армии приезжает бывший командир 214-й стрелковой дивизии Герой Советского Союза генерал-лейтенант Николай Иванович Бирюков. Он рассказывает своим юным и взрослым слушателям о славном боевом пути дивизии, прошедшей от Волгограда до Берлина.
От него я узнала о дальнейшей судьбе замечательного разведчика Семена Школенко.
В конце 42-го года, спустя месяц после штурма высоты 56,8, был освобожден от немцев хутор Вертячий. И сразу же комиссар Соболь обнаружил за хутором котлован, обнесенный колючей проволокой. Вокруг были вкопаны столбы с грозными надписями по-немецки: «Проход воспрещен!», «Не приближаться!».
На снегу лежали трупы замученных советских людей — военнопленных и мирных жителей. Это был один из фашистских «лагерей смерти».
Семена Школенко, тяжело раненного, нашли неподалеку, в доме старой одинокой крестьянки. Она каким-то чудом спасла его, перетащив из «лагеря смерти» к себе домой, и спрятала в подполе.
Первое, о чем сказал Соболю раненый, — это о том, что, перед тем как его схватили фашисты, он успел — в самую последнюю минуту — закопать свой партийный билет и орден Красного Знамени. По просьбе раненого комиссар повез его к месту недавних боев за высоту 56,8. Там, в промерзшей земле, Школенко нашел и свой партийный билет, и орден.
После этого его отправили в госпиталь.
- Боишься ли ты темноты? - Светлана Пономарева - Детская проза
- Сумерки - Семен Юшкевич - Детская проза
- Степкино детство - Исай Мильчик - Детская проза
- Дом П - Юлия Кузнецова - Детская проза
- Весенний подарок. Лучшие романы о любви для девочек - Ирина Щеглова - Детская проза
- Пушистый гость (издание 1959 года) - Елена Ильина - Детская проза
- Тео Носик и Генерал - Петер Брок - Детская проза
- Приключения Гугуцэ - Спиридон Вангели - Детская проза
- Повесть о семье Дырочкиных (Мотя из семьи Дырочкиных) - Семён Ласкин - Детская проза
- Река твоих отцов - Семен Бытовой - Детская проза