трёх круглых глаз. Тело буквально вопит: не надо, не дёргайся! Скоро придёт большой и сильный батя, он всё решит.
А если не решит — ну что ж, с младенца-то какой спрос?
Я кивнул сам себе. Да. С младенца никакого.
А вот с архимага, готового даже умереть, лишь бы взять жизнь в свои руки — ещё какой!
Взрыв Жизни!
Желание исполнится. Взрыв Жизни активирован.
— Чего ты так пялишься на меня? Будто правда убить хо… о! О-ох! А-а!!!
Гигант судорожно вскочил. Деревянный стул с грохотом отлетел к стене, а тварь вытянулась в струну и резко задёргалась.
Работает! Не так уж сразу, но работает!.. Ох, как плохо-то!!!
Лишившись разом почти всех сил, я повалился на пузо, распластавшись по столу. Но взгляда от врага не отрывал.
Кранты тебе, падаль! Будешь знать, как чужих детей щекотать! И как насмехаться над желаниями архимагов.
Ох, убейте меня…
Зря, наверное, я об этом подумал. Потому что в следующий миг рот наполнился солёным, а живот чем-то тёплым.
На стол полилось красное. Только бы успеть, только успеть!
Держись, папаня, я тебя в обиду не дам! Никто не смеет безнаказанно похищать Константина Осинского и шантажиррвать его батю!
Вспомнил полный горя крик мамы.
Конец вам, ублюдки.
Продолжая вопить — к счастью, не очень громко, мешала наполняюшая рот кровь — тварь рухнула на пол прямо передо мной, начав кататься по комнате, громя скромную мебель.
Я же победно взирал на это с края стола. Заплёвывая пол кровью, ага.
— Буесь… зьнать! — прогундел я, роняя ещё несколько тягучих капель.
Демон приподнялся на толстых руках, увитых мышцами. С ненавистью уставился на меня.
— Ты!.. Это ты?! Да кто ты…
Взрыв. Наконец действие заклинания достигло апогея. Тварь разнесло в кровавый фарш, залив тёмно-красным всю комнатку.
Эх, мама-мама. Прости, но похоже детскую психику уже не спасти.
Спасти бы собственную жопу!
Я почувствовал, как ноги и руки холодеют, как в пузе открываются всё новые раны. Увы, волевого усилия для направления заклинания не хватило.
Пришлось компенсировать за счёт тушки.
Собственно, если бы я просто творил Взрыв Жизни сам, меня бы самого порвало на тряпки в первую секунду.
Я криво улыбнулся. Триумф! Заклинание способно выделять ману даже для таких мощных чар!
Но этого мало. Теперь нужно поглотить жизненную силу, разлитую по комнате.
Желание исполнится. Сотворяю Кровавый Пакт.
Фух. Живём.
Несмотря на грозное название, это самая мусорная из известных мне чар вампиризма.
Я её и включил-то в базу Заклинания чисто на досуге, как и ещё много всякой ерунды. Настолько она мусорная.
А вот теперь спасает мне жизнь!
Лужи и пятна крови, покрывшие всю комнату, словно ожили. Оторвавшись от пола, стен и потолка вся эта жидкость полетела ко мне.
И облила меня как из ведра. Да, именно так работает Кровавый Пакт.
Вытягивает жизненную силу непосредственно из крови при касании. Да ещё и с дикими потерями…
Но мне, пятимесячному малышу, этого более чем достаточно. Вскоре я вновь встал на четвереньки посреди стола.
С ног до головы залитый кровью демона и своей собственной, промокший и сам злой как чёрт, я подполз к краю стола, и торжествующе прокричал:
— Смейть! Смейть!!!
Пусть мир знает, что его будущий повелитель прикончил своего первого врага!
Осталось придумать, как слезть со столешницы. Хотя, сил у меня снова хоть отбавляй!
Нет, правда, хватит поглощать! А то я сам щас рвану!
* * *
Дмитрий Осинский сидел мрачнее тучи. Немудрено — когда у тебя похитили сына и шантажируют этим, мало поводов для радости.
Ещё меньше, когда ради сына пришлось бросить важную работу и оставить товарищей.
Совсем мало, когда сыном тебя шантажирует эта самая «работа».
А ведь Дмитрий поначалу не видел в новом мелком культе никакой угрозы!
— Ну ты и падла. — хмыкнул он, глядя на человека в бесформенном балахоне. — Хоть бы прикинулся поприличней.
Они сидели вдвоём в небольшой приёмной на первом этаже неприметного здания. Только и всего — пара безвкусных кожаных кресел, такой же безвкусный журнальный столик между ними, да две лестницы.
Одна наверх, к бесчисленным помещениям конторок-однодневок. Вторая вниз — к подвальной сети.
Дмитрий сидел и думал одновременно о двух вещах.
Во-первых, в подвале они спрятали сына, или на этажах?
Во-вторых, как прикончить эту мразь и добраться до ребёнка с достаточной скоростью? Или лучше подождать, пока его принесут, а затем всех перебить?
— Не стоит на меня так смотреть. — словно прочитав его мысли усмехнулся собеседник. — Если вы думаете о том, как побыстрей меня прикончить, спешу вас разочаровать, однако. Сейчас с вашим чудесным малышом сидит моя любимая нянечка.
Повисла пауза. Осинский сжал губы в нить, пытаясь понять, на что этот тип намекает.
Пока непонятно. Впрочем, он и сам не стал томить.
— Видите ли, Дмитрий. Моя нянечка… довольно прожорливый демон. Сейчас его сдерживает связывающий нас контракт. Но я сразу предупредил его: если я погибну, или перестану отправлять сигналы на его ошейник каждую минуту, он может сделать с малышом всё, что захочет. Надо объяснять, чего именно он захочет?
Осинский взбешённо мотнул головой. Твари!
Демонолог даже не думал скрывать своего презрения к культистам, но и бросаться в лоб будет глупо.
Раз они его… пригласили, значит им что-то нужно. Иначе бы возиться не стали.
— Чего вы хотите? — процедил он.
Собеседник картинно рассмеялся сухим неприятным смехом.
— Ничего, что доставит вам неудобства. Мы с вами оба аристократы всё-таки, господин Осинский. Сделка такая: мы отдаём вам сына в целости и сохранности, отпускаем и никогда больше не преследуем ни вас, ни вашу семью. Но лишь в том случае, если вы в ответ полностью прекращаете как-либо лезть в наши дела. То есть как-либо заниматься демонологией и демоноборчеством на территории Москвы. Моё предложение ясно?
Дмитрий тяжело вздохнул, почесав переносицу.
Демоноборчество… Дело всей его жизни с юных лет. И всего рода Осинских, из-за своей борьбы окончательно разорённого и разбитого.
Он один остался…
Бросить эту борьбу — значит предать род. Предать собственные клятвы, дело своей жизни, честь и просто совесть. Перестать быть собой.
Он прикрыл глаза. Перед мысленным взором тут же встало лицо жены — заплаканное, искажённое горем…, но с надеждой и верой смотрящее на него. Именно такой он застал Соню, когда ураганом примчался домой на её зов.
Жена перед глазами сменилась сыном. Крепкий карапуз, забавно злящийся, когда его берут на руки, увлечённо ломающий погремушки и чем-то шебуршащий в кроватке по ночам.
Наверняка думает, что отец не слышит, мелкий
